- Ну, спасибо! - тонким равнодушным голосом сказала ему спокойная дежурная врач.- Сейчас займемся вашей красавицей. Значит,-все-таки- крими-нальный-аборт? Расследуем. До свидания,- кивнула она ему, отворачиваясь.
"Когда я стану таким? - подумал Вадик.- Сопляк я еще желторотый". Во дворе, сориентировавшись, он увидел, что в операционной вспыхнул яркий свет. И долго не гас.
А Оля дремала в кабине. Он подставил ей плечо, обнял, и так они продремали до рассвета, прижимаясь друг к другу от холода.
- Обойдется,- ответила на его вопрос дежурная врач утром.- Еще рожать, будет.
На центральную усадьбу совхоза Вадик дополз на последних каплях бензина. Глядя на измызганную машину и помятого Вадика, завгар сдвинул кепочку на нос, почесал затылок, но ничего не сказал.
А на стройке Вадика сморило: заснул, прислонившись к стене дома, около которой на минутку присел покурить.
Выло солнце, прикрытое высокими облаками, было тепло, отдаваемое землей, но был и ветер, в чем-то изменившийся; как будто он нес в себе что-то новое, тревожное. Вадик еще не понимал, в чем дело, оглядывался, искал объяснение в лицах ребят, сосредоточенно таскавших наверх, на перекрытия второго этажа и в дом, кирпичи, доски... И только в очередной раз оглянувшись, он обратил внимание на едва видную отсюда крону дуба - твердая зелень листвы потемнела. И все - и ветер, несший в своей сердцевине что-то острое, холодное, и отстраненное от земли небо, и первоначальная желтизна листвы - сложилось в первый аккорд осени, еще неслышный тугому равнодушному уху, оставляющий безмятежным глухое сердце.
Он опять, щуря глаза, посмотрел на солнце, присел, выдернул из земли травинку. Она была уже ломкой, полумертвой. "Скоро, скоро,- понял он.- Что же будет?" И обернулся на дом.
Взял на совок лопаты песок и бросил в ненасытную узкую щель между бугристым фундаментом и краем земли.
- Двадцать два, двадцать три,- считал он. Отдых полагался теперь только через сорок бросков.
За ровным гулом бетономешалки он не сразу услышал:
- Вадик! Вадик! - Его подзывал перемазанный раствором комиссар.- Смени меня,- попросил он.
- Готовься! - сверху предупредил их Юра.- Комиссар, еще два замеса!
Все собрались на перекрытиях второго этажа, на тяжелых плитах, установленных еще только вчера. Ровными рядами стояли носилки с бетоном, и вот-вот Юра должен был дать команду: "Давай!",- чтобы начать опрокидывать их, разливая бетон по будущему полу чердака, а пока все, сгрудившись в центре, крутили головами, рассматривая горизонт с высоты тех шести метров, на которые сами себя подняли.
- Высоко! - сказала Галя. Вцепившись руками в робы Юры и Автандила, она, вытянув голову, поглядывала вниз, на землю.
- Митинг надо! Комиссар! - закричал Автандил.- Такой день, двадцать первое августа. Запомнить надо! Дом есть. Крыша сгореть может, а дом стоять будет. Праздник у нас! - объяснил он медлительному инженеру, толкущемуся почему-то сегодня с утра на стройке.
- Так выпить надо,- серьезно предложил Вовик.- Я сбегаю.
Инженер снял шлем, погладил лысину рукой.
- Я здешний,- сказал он, заводя руки за спину. Покашлял.- Земля у нас вытоптанная и соленая. Откуда соль? От слез да крови. Но - своя. После войны, когда тут в землянках жили, здесь, на Поповом поле - так у нас его кличут - одни рвы были. Теперь сеем. А вот и первый дом сложили. Комом он - первый потому что. На следующий год приедете,- он улыбнулся,- еще один поставите. И побежит улица к "морю". Мне, например, в этом доме жить и помирать, должно быть. Я бы как сказал: были бы стены, а крыша будет. Словом, спасибо, спасибо, ребята. Вот, значит, что.- Он подошел к крайним носилкам и взялся за их ручки.- Ну, мастер...
- Давай! - закричал Юра.
Бетон расползался, утекал в какие-то щели, и ребята, не жалея, бросали все новые и новые порции в возникающие водоворотики. Снизу, от бетономешалки, еле успевая наполнять носилки бетоном, Вадик видел, как отступают все дальше и дальше каменщики- единственные зрители. Вадик тоже бы поднялся наверх, но решил остаться: еще нужен был бетон, а сменить его было некому.
- "Сыпь в носилки больше!"-заорал на него Вовик,- Мои будут последними! Я этот дом начал, я его и кончу.- Он вприпрыжку побежал по ступенькам помоста. Его пара - комиссар - еле успевал за ним.
- Все! Коробка есть! - крикнул Юра.- Ура!
- Эх, комиссар! - вздохнул Автандил.- Я митинг за тебя делал!..
- Не могу говорить! - задыхался комиссар.- Лапу мою приложить дайте. Кто тут последний? - Ребята делали отпечатки рук на сыром бетоне, толклись на узкой площадке.
- Тебе место оставили,- успокоил его Юра.- И доктору. Идите! Доктор! На память руку приложите, ну, оттиск сделайте! Положено...
По узенькой лестнице Вадик поднялся к лазу на будущий чердак, осторожно приложил руку к плотному упругому бетону, нажал посильней, чтобы след был глубокий, не смазался. И увидел среди отпечатков рук след сапога.
- Это Кочетков,- глухо сказал Юра и вздохнул.- Жаль, все равно не успеем дом под ключ закончить.
- Каждый, значит, свой след оставил, кто что...- как будто спросил Сережа-комиссар и вдруг побежал вниз, и загремела бетономешалка.
- Зачем замес, комиссар? - удивился Автандил.- Все залили, хорошо залили!
- Берегись! - заорал комиссар Вовику.- Наверх давай. Посторонись! - скомандовал он Вадику и Юре и, покраснев от натуги, поднял и вывернул носилки с бетоном на гладкую разровненную поверхность.- Иди сюда, иди, Владимир Иванович!- Он за рукав подтащил к себе чего-то испугавшегося Вовика.- Разровняй бетон! Хорошо разровняй! Так, хорошо! На, замуруй ее.- Комиссар протянул Вовику его финку,-А теперь и руку приложи. А сверху я приложу. Так! И помни: чтобы взять ее обратно, ты наш дом сломать должен.- Комиссар говорил это в наступившей тишине, потому что все, оказывается, стояли рядом и слушали. И смотрели на Вовика.
Директор приехал через день, в обед. Вадик, прислонившись к холодной стенке будущего первого подъезда, то посасывая ноющий от ушиба палец, то затягиваясь сигаретой, отдыхал. Увидев директора, он свистнул, как его научил Вовик, уже освоенным сигналом оповещая отряд, и из ближайшей квартиры вышла Галя.
- Директор,- не отводя взгляда от него, шагающего под проливным серым дождем, предупредил всех Вадик.
Директор, не выдерживая напора дождя, последние метры пробежал, а под навесом, прежде чем войти в подъезд, отряхнул плащ. Пожимая Вадику руку, повернул его ладонь вверх, покачивая головой, потрогал уже твердые мозоли.
- Созывайте всех, доктор!
- Ходи все сюда! - закричал Вадик.
- Хреновое дело, ребята,- вытирая мокрое лицо, сказал директор, когда все собрались. В полумраке неотделанной комнаты его рубашка ярко белела.- Прогноз-хуже некуда. Я решил - заканчивайте сегодня же.- Останавливая поднятой рукой собравшегося возражать комиссара, добавил:-И не спорь, комиссар. Тот самый случай, когда надо жертвовать делом, но спасать людей. Посмотри на ребят!.. Сам как обструганный!.. Сколько уже заболело?- Вадик смолчал. В лагере, в медпункте, он изолировал трех простуженных, у Автандила опять был тяжелый бронхит.-Бухгалтерию я предупредил. Сегодня вечером подпишем последние наряды, и завтра расплачусь с вами. Доктор, машину сдайте сегодня. Все, ребята!-Он оглядел отряд.- Знаю, сделали все, что смогли. Поэтому приехал.
- А может?..- сказал Юра.
- Шабаш,- махнул рукой комиссар.- Только домажем последнюю квартиру! Двое чистят инструменты и с доктором едут в гараж. В лагерь пойдем пешком. Вечером-банкет. Ну?.. Ребята?..
Все молчали, слышно было, как хлопают на ветру полосы рубероида.
- Что ж ты не скажешь: "Банкет - это хорошо"?- спросил директор Вовика.
- А что хорошего - девчонка остается здесь, а я уеду! - сердито ответил Вовик. Его припорошенное алебастром лицо было озабоченным и вдруг оживилось: - Кореши, где наш экс-командир? Уговор помнишь?-растолкав ребят, кинулся он к стоящему у стены Кочеткову.- Банка с тебя, доработал я испытательный срок! - Вовик засмеялся и до того заразительно, что и ребята стали посмеиваться. А Вадик заметил в его глазах слезы.
Втроем набросали в кузов инструменты, свалили кабель от бетономешалки; втиснулись в кабину, вытирая руками холодную воду с лиц. Знобило, поэтому Вадик сразу поехал - от мотора тянуло теплом,- и забыл оглянуться на дом.
Когда они, насквозь вымокшие, пешком вернулись в лагерь, из печи валил дым, в столовой была полная иллюминация, и наскочившая на него Оля, торопливо оглянувшись, чмокнула его в щеки, держа руки, перепачканные в тесте, на отлете.
- Пирог попробуем сладить, с яблоками,- сказала она счастливо.- Замерз? Переодевайся скорей, а все мокрое принеси на кухню, понял? Чего ты грустный такой, а, Вадя? Заболел? Устал?..
...Сухая штукатурка мигом обвалилась, стоило только раза четыре пнуть ногой в жидкую обрешетку - рухнули стены клетушки-медпункта. Переодетый в сухое, согретый обедом, Вадик отпаривал руки в тазу с горячей водой, наблюдая, как суетятся ребята посреди линейки вокруг разгоревшегося до неба жаркого костра, в который сыпали все ненужное, лишнее: июльское сено из подушек, прочитанные письма, бумагу, рваные майки и грязные штаны, сломанные расчески, сточенные зубные щетки...
Подпрыгивающее веселье, пробивающееся из ребят блеском глаз, робко-веселыми улыбками, бестолковым мотанием по избе, вдруг оказавшейся большой и уютной, запах одеколона, идущий от собственных гладко выбритых щек,- это веселье шатало Вадика из стороны в сторону, растягивало его рот в глуповатую улыбку. Зазвенела гитара Игорька, послышался голос Гали: "Мы встретились с тобой, душа была полна..."
Всяк нес на кухню свое - из заначек: великое богатство общей трапезы объединяло их на эту ночь. Приодетый Вовик приволок две авоськи, набитые бутылками, и, усевшись за стол, на бумажке подсчитывал расходы.
Со дна своего чудо-ящика, почти пустого, Вадик извлек двухлитровую едва початую бутыль со спиртом, отнес ее на кухню, но не поборол себя: оставил на донышке сколько-то граммов на всякий случай.
- Мало ли что случится...- объяснил он укоризненно покачивающей головой Оле. Она была уже переодета, чуть подкрасила губы, и розовая ленточка, стягивающая ее волосы, что-то ему напоминала. Он потрогал ленточку и вспомнил: первый медосмотр, свое профессиональное чванство - глупое время, давно прошло. Он опять прикоснулся к ленточке, закрыл глаза.
- Тесто осталось,- пожаловалась Оля,- Были б яйца - я бы еще пирог с яйцами испекла! Любишь пироги, Вадя?
Вадик улыбнулся ей, надел резиновые сапоги, облачился в дождевик и пошел по деревне. Он стучался во все дома подряд, обойдя только дом Глазовой, прощался и везде просил продать ему яйца. В кармане у него было только три рубля, а вернулся он с полной корзинкой.
- Шестьдесят пять! - сосчитав, ахнула Оля.- И пирог и завтрак! Вадька!..
- За ним не пропадешь,- рассудительно произнесла Таня. Она мыла рыбу в ведре, успевая следить за противнем с картошкой. А Моня в чистом колпаке и цветастом Олином фартуке озабоченно считал вилки.
...Были сказаны речи, были подняты тосты; от плиты, от жарких ламп, от лиц шел безумный жар, под окнами все еще горел костер; стоял гвалт, и Вадик, счастливо плавая в запахах, шумах, опьянел. Оля была рядом - кричала, пела и толкала его; он тыкался иногда лицом в ее плечо, протирая слезящиеся глаза, блаженно улыбался во все стороны и вдруг наткнулся на спокойный неприязненный взгляд.
Он уже почти всмотрелся в это отчужденное лицо, но Олина ручка быстренько повернула его голову в нужном направлении - к себе.
- Брось, Ольк! - как сквозь вату, услышал Вадик.- Упился он, не действенный и балабонить не может. Давай с тобой выпьем.
У самого лица Вадика протянулась рука с кружкой. Из-под обшлага отглаженной формы вылезали знакомые запонки в форме парашюта.
- Слышь, док! - Вадика толкнули в плечо.- Давай еще по одной? Выпьем за то, чтобы мне больше никогда не видеть твоей рожи. Выпьем?
Вадик отвернулся.
- А ты молодец, док,- надсаживался, перекрывая гомон, тенорок,- хорошо нами попользовался. Ценю в интеллигенте подход!
- Я тебе набью морду! - вставая, заорал Вадик и расправил плечи.- Хоть одно удовольствие я могу получить, в самом деле? - Он поймал в фокус лицо Кочеткова и мотнул головой на дверь. Но рядом возник Юра и поднялся Автандил.- Таких, как ты, бить надо!
- Проветри доктора.- Вадик услышал голос Сережи-комиссара, и Олина рука, цепко схватив за локоть, выдернула его из-за стола, и, ведомый ею, Вадик покорно зашагал к "морю".
- Какой гад! Зря я ему не врезал!.. Куда мы? Как ты видишь в этой тьме? - бормотал он по дороге.- Ни черта не видно! Ох, как я расклеился, Оленька!.. Ох!..
Она лила воду, почему-то пахнущую мокрым деревом, ему за шиворот, на горячий лоб.
- Я в порядке, - много раз лепетал он, но его не жалели, и постепенно стали различимы холод, редкие капли дождя, шум из столовой.- Все,- сказал он наконец, легко поворачивая голову. Олина рука поправила ему волосы, вытерла лицо. Он думал - они возвратятся в избу, к отряду, но она послала его за кожанкой.
- ...Мы ведь никогда сюда не вернемся, понимаешь?- шептала она в нише, обнимая его за шею.- Уедем завтра, а здесь все останется и будет жить без нас, будто нас и не было никогда. Останется и эта вода, и дуб, и дом проживет больше, чем мы. Да, дом от нас здесь останется. Пойдем, я посмотрю на него.
По мокрой низкой траве, по скользкой земле, кружа между деревьями, роняющими тяжелые звучные капли, они неторопливо прошли, казалось, едва полпути, как вдруг очутились в поле, и дом, такой большой, крепкий, надвинулся на них. "Это мы его сделали",- прошептала Оля. Привыкнув к темноте, они разглядели оконные переплеты, прислоненную изнутри к окну доску.
- Жаль, что не достроили,- сказал Вадик.- Обидно, а?
Потом им обоим послышалось, что в доме кто-то разговаривает. Они на цыпочках подкрались к закрытой двери первого подъезда, прислушались. В доме кто-то ходил, громко и ритмично говорил, будто читал стихи. Замка на двери не было. Вадик сильно потянул ее на себя, что-то затрещало, и двери поддались.
- Эй!..- крикнул Вадик, отстраняя Олю.- Кто тут? Дай фонарик,- попросил он Олю. Осторожно, не заходя в подъезд, он посветил на стены. И вдруг с площадки второго этажа раздался голос Вовика:
- Ну, ты меня напугал, доктор.- За Вовиком вышла высокая девушка из техникума.- Да заходите! - пригласил Вовик.- Мы тут себе квартирку приглядели. Мебели нет, а так - ничего.
В квартире на втором этаже посреди пола на расстеленной газете стояла початая бутылка вина, лежали бутерброды, горела свечка.
- Укрыться-то негде,- смиренно произнес Вовик.- Вот заняли...
- Правильно, молодцы,- сказала ему Оля.- Извините, что напугали. До свидания.- Она улыбнулась им и решительно повела оглядывающегося Вадика вниз. Они услышали, как Вовик закрыл за ними дверь.
- Пошли, выберем себе квартирку во втором подъезде? - предложил Вадик.- Там даже мусор вынесен. Как для себя старался.
Он знал, где лежит ключ, открыл заскрипевшие двери. Почему-то оставлять двери незапертыми показалось немыслимым, словно в собственной квартире. Пока он возился, заклинивая их, Оля вошла в квартиру на первом этаже, заглянула в комнаты.
- Иди сюда! - позвала она его из сгустившейся темноты.- Не споткнись, здесь вата накидана.
Она постелила на рулоны ваты кожанку, сидела, обхватив колени тонкими пальцами.
- Не холодно? - Вадик обнял ее, нашел губы и, едва дотронувшись до них, как будто обжегся.- Я хочу тебя давно спросить... Ты...- хотел он сказать какую-то глупость, но ее губы и затяжелевшие руки все вытеснили, все объяснили, все простили.
Утром, открывая двери, они увидели под высоким серым небом долгое поле, порыжевшую пшеницу, волнами покачивающуюся под ветром, чуть подсохшую после ночной непогоды землю, а ледяна" вода, которой они умывались, у берега была засыпана сорванными ночью с дуба листьями. Вода была тяжелой, тусклой - она уже задремывала, успокаивалась.