Алек отошел метров на пять. А еще придумывают про бабский треп.
– Ну чего? – меня распирало от любопытства, как воздушный шарик от гелия.
– Он подумал, что Ира все рассказала Ане и что она разбила вазы из ярости, и уехал.
И меня еще называют эксцентричной?
– А-а-а. Ну тогда ладно!
– Сейчас вернется. Чего-нибудь в магазине купить нужно? – спросил Алек, чуть отведя телефон ото рта.
– Алиби. Кстати, чего Марат на тему Ирки сказал?
– Что признается Ане после Таиланда.
– А почему после?
– Потому что после. Кстати, билеты, номера – все уже готово. Нельзя же дать пропасть шести тысячам баксов.
– Жмот.
– Не жмот, а сумка Prada.
Мы вернулись в дом. Ире уже было весело, она двинулась в нашу сторону в обнимку с Вадиком и, прихихикивая, выдала:
– А вы знаете, что Вадик ей не муж! Или... – она тыкнула пальцем в его живот, – а у тебя совесть есть, может, ты ко мне просто пристаешь?
– Нет, не муж!
Пойду и я объемся груш. Или все же первоочередно в душ?
25. Частные владения. Охраняются злой женой
Аня стояла возле холодильника и мазала лоб гепариновой мазью. Она брала в руки какие-то предметы, каждый раз все тяжелее, делая вид, что кидает их в Иру, однако оставляла в руках. Но каждый раз мы подсознательно надеялись, что она таки осилит холодильник и закончит наши страдания, но тут же вспоминали про Уголовный кодекс и вздрагивали. А может, просто возлагали все оставшиеся целыми и не разодранными в клочья действительностью надежды на содержимое Indesit, то, что, в отличие от нас, сделано с умом.
– Лед приложи, – посоветовала я Аньке.
– Я сейчас так приложу! Тебе приложу по причинному месту.
Испугались и я, и Марат одновременно. Каждый за свои половые органы.
Ира же пустила свои похотливые фибры в сторону Романовича. И двинулась вперед. То ли мозгом, то ли просто охмурять – облизывая губы, стирая с них помаду.
Марат ухватил ее за карман на джинсах, пытаясь не допустить смертоубийства. Пытаясь спасти меня от строгого режима, он совершил один из своих самых опрометчивых поступков.
Некто, похожий на мистера Бина, возле холодильника налил в стакан воды и выплеснул на Марата. Часть стакана, естественно, в силу Аниной меткости попала на меня. Я начала вытираться, рукой пытаясь стряхнуть влагу.
– Маш, а почему ты пенишься? – спросила швабра, разглядывая процесс стирания воды с моего тела, столь стыдно обратившийся вспениванием.
– А у меня бешенство. Сейчас еще и изо рта пойдет! – Я скорчила страшную и злую морду. По крайней мере Ира испугалась.
– Что это с ней? Снова с мужем поругалась? С другой стороны, какой идиот будет отпускать такую девушку ночью одну тусоваться?
Романович покраснел.
Мыла не надо – веревки будет вполне достаточно.
– А ты будешь отличным мужем, точно тебе говорю, – улыбнулась она Алеку.
Ее зубы были в зоне повышенного риска, а Анька на линии огня во всеоружии, вытирая льняным полотенцем с полсотни хрустальных фужеров.
Я стояла в душевой кабинке и смывала с себя гель для душа, разговаривая сама с собой, разыгрывая сценки между мочалками, устраивая драки: «На тебе, получи! В бок, в пах, в солнечное сплетение!»
– Я не подсматриваю, а только подслушиваю! – послышался голос Марата возле двери.
– Да, пожалуйста, только не цитируй Уголовный кодекс! – до меня не сразу дошло, что место действия – душ.
– Я тебя умоляю! Может, тебе полотенце дать?
Я взяла полотенце и, не подумав, вышла не обернувшись.
Марат испугался, как будто увидел Бабу-ягу.
– Спокойно! Даже если мы с тобой прямо здесь займемся сексом, хуже от этого уже не станет! – пошутила я.
– Да? Так чего мы время зря теряем?
Да и правда, терять уже нечего, скажем прямо – у нас тотальный дефицит чести и достоинства.
– А притащи чего выпить! Я туда больше не пойду! А то там будет учебное пособие для студентов-криминалистов.
– Ну выпить – это лучше, чем заняться сексом! – согласился Марат.
– Это точно!
Пока Марата не было, я успела нацепить трусы и какую-то Анькину рубашку. Так как моя пенилась и пахла миндалем.
Я сидела на полу. Иногда вслушиваясь в разговоры в гостиной. Положение там спас Вадик, предложив поиграть в бильярд. Палки с дыркой – а говорят красиво так, «кий», что то же трехбуквенное слово на букву «ха» – одного поля понятия.
Пока они загоняли шары в нужные лунки, мы разливали спиртное в нужные стопки.
– Я же вообще сорокоградусные напитки не пью!
– Я вообще тоже, но тут такое дело – надо, – сказал Марат.
– Ну надо так надо! – я выпила пустую стопку.
Услышав визг Иры, забившей очередной шар, ее прыжок (вот сто пудов) на Алека с криками «мы выиграли», я готова была пить даже чистый спирт.
Оказалось, мы с Маратом выпили почти бутылку рома.
– Слушай, а за что ты меня так не любишь? – спросила я Марата заплетающимся языком.
– Вот согласись, не начни вы с Алеком тогда встречаться, всей этой... – он крутил пальцем в воздухе, пытаясь подобрать нужное слово, – какофонии никогда бы не случилось.
– Кака чего?
– Вот и я о том же. Об интеллекте, – он показал на мою голову пальцем.
– То есть ты считаешь меня блондинкой?
Я даже несколько поднялась с пола.
Марат долго и сосредоточенно смотрел на мои темные волосы.
– А ты меня дальтоником?
– Да нет, но ты всегда ко мне предвзято относился!
– А ты как будто нет! Ты помнишь хоть один вечер без того, чтобы то Алек не срывался тебе стиральную машину чинить, потому что ты ее подключила не к тому шлангу, то ты стоишь в пробке за припаркованной машиной, а помнишь, как ты аллергию за птичий грипп приняла? Или птичий грипп не ты...
– Нет, птичий грипп не я. Но заметь, это же ты переспал со шваброй! – И у меня появился повод тыкнуть в кого-то пальцем.
Марат задумался.
– Ну ладно! Так выпьем за дружбу и солидарность трудящихся в шоу-бизнесе.
Хари Масс-Медиа, хари Масс-Медиа и секс секонд-хэнд!
Мы и выпили.
В ванну постучали.
– Ты откроешь? – спросил Марат, лежа на полу и облокотившись о стенку.
Я потянулась к ручке, уже открыла замок, однако поскользнулась и упала головой прямо... Туда, куда вообще припадают, но не падают. Марат конвульсивно закричал.
– Ну ничего себе дружба, – сказала швабра, желавшая позвать нас фотографироваться.
Мы снова заперлись, пристыженные по самое интимное, или, проще говоря, по самое «запирай дверь»!
– Больно? – спросила я Марата.
Он жалостливо кивнул головой.
Мы решили не выходить, пока атмосферное давление не устаканится. То есть пока все присутствующие не уравняются с нами в стадии алкогольного опьянения.
Когда во вражеском стане утихло, мы, как два партизана, выползли из ванны. И черт нас дернул ползти наперегонки. Ну откуда мы могли знать (где-то я читала про курсы экстрасенсов: вспомнить, вспомнить, пойти), что они замолчали, потому что пытались найти чей-то телефон. А наши звуки вполне походили на вибрации телефона.
– Первый, первый, вы видите объект вторжения? – спросила я в бритву-рацию Марата.
– Второй, нет, швабра на горизонте не объявилась. Нужно найти наших! – ответил он в крем для депиляции.
– Так, я беру на себя левый фланг.
Мы ползали по большому залу, на который открывался прекрасный, практически театральный вид с кухни.
И все бы ничего, но нас смутили непонятно откуда взявшиеся аплодисменты. Кстати, напоминаю: позор по-чешски означает «внимание»!
– Господи, ты снова в одном носке! Знаете, тут недавно... – Романович уже начал рассказывать историю его приезда, как получил удар по почкам со стороны Ани. – Недавно читал, что люди, которые ходят в одном носке, неуравновешенны.
– Марат, кстати, тоже иногда ходит в одном носке. Когда второй найти не может, – ответила Аня, дама с синим лбом.
Тут и семи пядей во лбу не надо иметь, чтобы понять: ночь мы не простояли, а проползали.
Нас с Маратом окрестили партизанами и разрешили не играть в забавную игру «семерочка», а лишь наблюдать. Игра заключается в следующем – все по кругу говорят «один, два, три, четыре, пять, шесть», вместо числа, где присутствует цифра семь или кратного семи, игрок хлопает, и далее отсчет идет в обратную сторону по кругу. Кто ошибается в числе или направлении отсчета, тот пьет. Одним словом, идеальный способ увидеть звезды. Вадику и Ире было зашибись. Ведь стоит, например, один раз напутать с арифметикой, пустить третьего, например, как все тут же меняет направление своего движения.
Я подползла к Ане и вылезла между ее ног. Она закричала и сдавила мне шею. По плану испугаться должна была она. А не везло мне. Статистические данные о коэффициенте везения не могли радовать априори.
– Я хотела узнать наш разлеж, кладраз, то есть расклад, кто с кем короче... – правильно сформулировать вопрос у меня так и не получилось.
– Ты чего, сдурела совсем? А хотя да... А кто с кем?
– Спальни-то у тебя три!
– Ну тогда я с Маратом, ты с... Ирой. Вадик с Алеком.
Я судорожно замотала головой.
– Марат, мы с тобой ползем спать в ванну.
Такому повороту событий удивились все, включая меня, но что поделать, «язык мой – враг мой»!
Где-то на середине моего ползательного пути Романович взял меня за шкирку и потащил спать. Хотя непонятно, кто кого тащил в итоге. Мы уснули. Эта чертова вечеринка была позади.
Половине из нас, правда, наутро придется искать душевный травмопункт. Авось срастется. Мы с Алеком до самого отлета в Таиланд будем зализывать (в тщательности сего действия сомневаться не приходится) ранки и заклеивать семейные трещинки.
26. Odinochestvy.net
Мы с Романовичем проснулись в прекрасном расположении духа, если не считать того, что всю ночь дышали друг на друга перегаром, запутались в конечностях друг друга и поутру не могли оторвать голову от подушки. Собственно, как и все остальные.
Романович достал телефон, узнать, сколько времени. Вместо времени было на его телефоне – одно сообщение «Извращенец хренов» от Иры, а на моем – десять пропущенных вызовов от бабушки, стоявшей на вокзале. Утро, так сказать, задалось!
Мы спустились вниз, поддерживая друг друга, нечто похожее не то на мозги, не то на ром с колой переливалось внутри черепной коробки. Совесть еще была пьяна.
В гостиной сидели Аня и Марат, сосредоточенно уставившись в кулинарную программу по НТВ. Последний раз такой серьезный взгляд у Ани был, когда ей подарили новенькую БМВ и она, решившись воспользоваться gps-навигацией, заехала на озимое поле.
– Ну что, кто им скажет: ты или я? – Аня и Марат уж очень неприятно переглянулись. Об отсутствии Санта-Клауса нас с Алеком проинформировали еще в детстве. Этот факт настораживал еще больше.
– В общем, ребята, мы попали. Мы ей утром рассказали всю правду, а она не поверила. Начала отшучиваться, что она с Маратом спала. – Аня настроилась на явно не самую веселую волну душевных колебаний.
Мы с Романовичем переглянулись. И сели. Он мимо стула. Я по ошибке просто на пол. Это нас не спасло.
Нас вообще мало что могло спасти. Особенно разница в воспитании: вот меня с детства учили, не знаешь, что врать, – говори правду, а его – ври до последнего, авось пронесет. Вот он и попался с кофе, а я с правдой.
– Ладно, говорите, что случилось? – Романович набрался мужества и произнес это вслух.
– Ночью Ира вас не нашла, а вот с утра решила пойти разбудить и застала пренеприятнейшую сцену.
– У тебя с такого бодуна эрекция была? – вопила я на Романовича.
– А я откуда знаю, я спал, мало ли что снилось, – отвечал мне Алек.
– Да заткнитесь вы оба, – хором сказали Аня и Марат, – она зашла в комнату и увидела вас полуголыми, спящими в обнимку, подумала, что вы извращенцы ненормальные, обозвала нас китайцами, забрала Вадика, и они уехали! А вам она просила передать, что сделает все, чтобы больше вас не видеть!
Хари Масс-Медиа, хари швабра пятьдвадцатьпять!
– Так что, ребята, мы все без проектов, без денег и, как обычно, с подмоченной репутацией, – довел до логического конца мысль Марат.
– Аспирин есть? – спросила я Аню, хотя прекрасно знала, что смена темы разговора и смена настроения – вещи непропорциональные.
– Вон в шкафу возьми!
Мне хотелось сделать Романовичу что-то приятное! Я украсила аспирин лимончиком-апельсинчиком-яблочной стружкой. Это занятие хоть как-то отвлекало меня от действительности.
– Кстати, дорогая моя, с тебя китайские вазы, мы даже съездили забрали в итоге твою бабушку и отвезли домой, – сказала Аня.
Одно радует: у нас прекрасные друзья.
– Слушайте, надо к Ире приехать и показать паспорта! И будь что будет – я сама поеду!
– Ну ты и рисковая женщина, – поразился моей храбрости Марат.
– А я тебе говорила, что мы не все методы убеждения попробовали. Про задокументированные доказательства мы с тобой забыли! А я тебе говорила, – Аня переключилась на Марата.
– Слушайте, а вы каким образом такие живчики с утра? – спросил Алек Марата.
– Сначала аспиринчик, потом полежать в спа, потом холодный душик!
Мы решили последовать их совету. Одним словом, снимали стресс, как только могли. И как не могли, тоже снимали.
Вечером нас ждал тихий спокойный ужин с родителями Романовича. Одним словом, окончательный перетрах мозга. Хотя после этой новости ни у меня, ни у Алека сил нервничать не осталось.
Если не помнишь – значит, не было! Как бы хотелось верить в правдивость этого изречения. Но нам предстояла тяжелая неделя.
Кто бы мог подумать, к нашему великому сожалению, выходные еще не закончились. А продолжались с прежним накалом страстей в сорок градусов по похмельной шкале.
С неба падал стиральный порошок. Природная операция «Тайд или зиму» – мы с Романовичем выбирали второе, тихо задумываясь, как надолго нам хватит средств на химчистку. Дворники смахивали первый снег, расчищая наш путь в светлое будущее, ознаменованный «Odinochestvy.net». И на этом ресурсе не было места старым баннерам. И мы теряли. Да, больше находили, но все же теряли. Теряли возможность иногда кидаться в омут прошлых дней, и каждая маленькая ложь порождала большие мучения. Просто любовь – это когда вы объединяетесь, и в секунду ты не понимаешь, кто из вас что. Когда он может забрать у тебя все, но почему-то не делает этого. Ты теряешь себя. Это страшно, вязкая трясина, но в этой трясине есть смысл жизни. Такое болото, оказывается.
27. Sorry, Babushka
И сколько бы мы ни выбирались из этого болота, обретая циничную ясность, все равно сбегали обратно под трепетный плед своего мира, в котором царила полная неразбериха.
– Не разберете ли вы мои вещи? – спросила меня бабушка, церемонно пьющая кофе на кухне.
Она была, мягко говоря, не в духе. Зато распространяла аромат Chanel №5 по всем кубическим сантиметрам нашего с Романовичем пространства.
Был только один нюанс – сообщить бабушке, по совместительству владелице квартиры, о наличии такого практически музейного экспоната, как муж.
– Явилась не запылилась, бабуль!
Она тявкнула мне в ответ.
Моя семья, так уж сложилось, была в начале своего рода интеллигентной. Прошло время, и мы, конечно, все испохабили, ровно потому взяли за правило беречь бабушкины нервы и всячески ее охранять от плохих новостей. Вроде как «Бабуля, я вышла замуж за чистокровного еврея. Он теперь живет с нами». О «живем с нами» нас с Романовичем информировали минут через пятнадцать, от чего, что неудивительно, мы оба пришли в неописуемый восторг.
– Я вся такая спросонья. Но объясни, почему ты теперь будешь жить с нами? – спросила я бабушку.
Стаю черных кошек неустанно влекло перебегать мой жизненный путь. Как будто я жила на валерьяновой фабрике. Спокойствие, только спокойствие.
– Ну, начнем с того, что изначально это не твоя жилплощадь. Просто твой ушлый отец сразу урвал себе квартиру на проспекте Мира, а тебя сюда переправил, но ты же должна догадываться, что когда-то мне надоест жить в Нижнем Новгороде и я вернусь.