– А чем тебе не нравится жить в доме на Волге по соседству с твоими детскими друзьями? – этот вопрос волновал меня, как цены на нефть Алсу.
Права была мама, мечтая отправить бабулю туда, где тишь да гладь и нет мобильной связи, а лучше еще и нога человека не ступала. Для безопасности семьи.
– Да там тоска смертная, а здесь столько театров, музеев, столько выставок интересных. Кстати говоря, я очень расстроена, что вы, не посоветовавшись со мной, сломали стенку между гостиной и кухней.
Вношу поправку, в квартире когда-то было две комнаты и кухня. Мы же, как и все нормальные люди, превратили это в кухню-гостиную и спальню.
– Я просто не думала... – начала я оправдываться.
– Не думала, что я вернусь. Так я и знала, что вы решили меня отправить в ссылку, чтобы завладеть недвижимостью. Похоронить бабулю заживо, ну что за поколение? Уму непостижимо! – она подняла палец к небу, точнее потолку.
Честно говоря, интеллигенция славилась дурным характером. Вношу вторую поправку.
– Да нет. Но ведь в гостиной можно пожить пару дней, а там что-нибудь придумаем.
– Правильно! Я уже перенесла свои вещи в спальню, – она улыбнулась во всю свою вставную челюсть.
Статус «без определенного места жительства» замаячил бегущей строкой.
Пигги забился под стол, Романович, если бы мог, забился бы туда же. Я же пыталась дальше выдерживать оборону. Но, кажется, мы проиграли ту самую битву под крышей собственной конуры в ожидании очередного штурма.
– Бабушка, а это мой муж! Кстати...
Она покосилась на Романовича и несколько раз просканировала взглядом его с ног до головы. Кинула свою аристократичную усмешку.
– И даже на свадьбу не позвали, что творится! – она повторила процедуру курения.
– Да свадьбы не было, так – расписались.
– Так я и знала, что по залету. Или ему прописка московская нужна?
Бабушка до сих пор жила в Советском Союзе. Том, что нерушимых да еще и свободных. Свободных условно, явно под подписку о невыезде.
– Не по залету. И прописка не нужна.
– А зачем тогда? – бабушка удивленно посмотрела на нас в полном недоумении.
– Ну как. Потому что любим друг друга.
– И любили бы себе друг друга дальше. Паспорта-то зачем пачкать? И сколько раз я просила – никаких животных в доме!
Она поправляла фотографии на стенах. Жест «с ровного еще ровнее».
– Это уже слишком! – Романович побагровел от ярости.
– Алек, успокойся, она не про тебя, а про Пигги.
Больное самолюбие выделяло нас с Алеком из толпы. Мы явно одного поля ягоды, те еще фрукты.
– Тогда тем более. – Он всегда умел держать марку. И это несмотря на камень, упавший только что с моей груди.
Бабушка сидела в моих любимых банных тапочках. Она растягивала их шерстяными носками. Это зрелище все больше приводило меня в бешенство. Теперь даже нормально сексом не позанимаешься. Потому как мы с Алеком теперь спим на узком диване на кухне. С шести утра бабуля будет греметь тарелками и следить за азимутом, то есть пристальным взглядом наблюдать эрекцию моего мужа.
Нужно было искать бойцов семейного спецназа. Одним из которых была мама, которая тоже не знала, что я замужем. Ну и как теперь всем это сказать?
Хотя о чем я думаю? Бабушка не могла упустить такого шанса. Шанса быть первой по шкале осведомленности.
– Аллё! Аня? Я тут с мужем твоей дочери познакомилась, что я тебе могу сказать. Да как вы позволили ей выйти замуж за этого ушлого еврея? – послышались отрывки фраз.
Ее возмущению не было предела, как бесконечному числу упреков и точек соприкосновения с нами.
Мама поперхнулась и решила вызвать «скорую» для бабушки. Хотя она скорее требовалась нам с Романовичем. Учитывая, что ни один из нас на слух не жаловался, каждая из фраз этого разговора ничего хорошего не предвещала. Вот именно в такие моменты начинаешь ценить того, кто рядом. Четко осознавая, что без него этих радостных событий не было, впрочем, как и всей горы проблем. Но это была плата за соединение.
Бабушка с высоко поднятой головой прошла в свою, то есть мою, какая к черту разница, спальню.
И заперла на ключ. Этим замком пользовались впервые, так что звук для нас был явно новым.
– А где ты хранишь постельное белье? – поинтересовался Алек, пытаясь прикинуть, где именно нам предстоит коротать эту ночь.
– В спальне.
Романович оценивающим взглядом прошелся по квартире (вот сто пудов – думая, какие из вещей можно взять с собой) и гордо произнес:
– Собирай вещи, мы переезжаем!
– Ты понимаешь, что разразится семейный скандал?
– Так он разразится еще больше.
Папа отмахнулся, сказав: «Ну, вернулась и вернулась», мама отказывалась разговаривать из-за зажатой свадьбы, думая, что мой муж жмот и экономит на церемонии. Ну зачем им нужны эти салаты? Так уж и быть, на Новый год пришлем в качестве извинений салаты в пластиковой упаковке.
Предательски противно, когда тебя выгоняют из собственного дома, нет, мы вполне могли остаться и всячески подыгрывать бабулиным капризам, но кроме как разводом, это ничем не кончится.
Я пойду с ума сойду по-быстрому. Скоро вернусь.
28. Монтекки&Капулетти: обновленная версия
– А я думал, в жизни только две несовместимых вещи: лук и тушь для ресниц, – сказал Алек, упаковывая миски Пигги.
До знакомства с кланом Романовичей два часа пятьдесят три минуты.
– А что еще?
– Наши семьи.
Монтекки и Капулетти трансформировались в Романовичей и Краевских.
– Слушай, но в этом я не вижу ничего дурного. Ты только подумай, сколько мы сможем сэкономить на семейных ужинах и прочем. Нас не будут каждую неделю зазывать на очередной день рождения – цена моей прагматичности – $1 000 000.
До судного, благо не подсудного, ужина с кланом Романовичей два часа тридцать три минуты.
– Кстати, на вечере будет моя племянница, про нее всем гостям папа до сих пор рассказывает. В свое время, если ты помнишь, была такая телевизионная игра «Рот ребенка», – начал Романович свой инструктаж.
Я смутилась. И позеленела. Господи, за что, точнее, за кого я вышла замуж?
– Может, не так пренебрежительно пошло, а просто «Устами младенца»?
– Ну да, ты меня поняла. Так вот, она дважды участвовала в съемках, и первая ее шутка была: «Кто такой жених? Так дяденьку называют до того, как он женится. А после того, как он женится, его уже называют другими разными словами» и вторая...
– Остановимся на первой. Что нужно? – мир рушился. «Послезавтра» начиналось сегодня.
Вечер шарад, пантомим и твистора казался раем бюрократической семейности.
– Посмеяться. Давай прорепетируем.
– Что, прости?
Я чувствовала себя как на съемках бредового reality-show.
– Ну то, как ты будешь смеяться, – пояснил Алек.
Надеюсь, дома у них хотя бы «уютненько», не вконец оскверненная аура.
– Ты до такой степени мне не доверяешь?
– Просто хочу убедиться, что это прозвучит целомудренно и правдоподобно.
– Ты что, серьезно? – Я однозначно подаю на развод.
Видимо, серьезно, как инфаркт миокарда, который я рискую получить как кару небесную за былые проступки. Еще раз повторяю, это бабушка мне дала совет скидывать каперсы из салата в сумку тети Агнии. Сама я бы до такого не додумалась.
– Да, начинай, – дал Алек режиссерскую отмашку.
– Ха-ха.
– Ты пойми, это очень важно.
– Ну хорошо, ха-ха-ха!
Станиславский истошно орал из зала: «Не верю!»
– Никуда не годится.
И тут он мне начал демонстрировать свое мастерство шутливых похихикиваний. С номерами и ситуациями. Тем самым обесценив весь фурор от анекдотов, что я ему рассказывала. Расчетливый похотливый мужчина, однако.
– То есть ты на самом деле не смеялся над тем, что я тебе рассказывала?
– Нет, ну почему, в душе – да. Но очень глубоко.
– Так глубоко, что ты пускал в ход эти грязные фокусы. Нет, у меня нет слов. Ты делал это только для того, чтобы побыстрее заняться делом.
– Вот именно!
В принципе правильно.
– Слушай, – начал он идти на улаживание (странно, почему не поглаживание) ситуации, – ты же тоже долгое время не могла мне сказать, что не любишь заниматься сексом в носках и тебя это раздражает.
– Ну а что я, по-твоему, должна была первым делом срывать с тебя носки, а только потом рубашку?
Алек ушел в фантазии. Я тоже.
В кошмарные. Но это же отвратительно, два обнаженных тела, движение, похоть, томление, ритмичность и упругость форм... И носки.
Бабуля как-то странно покашливала из комнаты. Охи и вздохи, не будь ей чуть больше семидесяти, точно бы подумала, что она занята чем-то интимным.
Открылась дверь.
Она появилась с несколькими предметами в руках. Романович не сдержался и заржал смешком номер двенадцать под кодовым названием «Нервный. С подтекстом».
– И не стыдно тебе при живом-то муже?
Она была в перчатках. В одной руке держала вибратор, во второй – наручники.
– Он у меня еще с давних времен.
– Каких давних? До мужа? Так я и знала, что ты последняя пройдоха. Теперь я понимаю, что ты вовсе не свежепостиранные шарфы сушила на батарее.
Частные сыскные агентства теряли могучий кадр.
– Я сейчас все тебе объясню.
Вот с какой стати я, взрослая замужняя дама, должна оправдываться за тяготы своей интимной жизни?
– Да не надо мне ничего объяснять. Сделай милость, разбери весь этот хлам в своей комнате. Те тряпочки и веревочки, что ты называешь бельем, вообще отвратительны.
Эти, как она заблагорассудила выразиться, «веревочки» стоили больше, чем все ее деньги на сберегательной книжке. Надо будет проверить, сколько у нее там. На всякий пожарный.
– Хорошо, я все разберу.
– А вам, юноша, настоятельная просьба не оставлять зашкоденные панталончики под кроватью! – выстегнула бабушка.
Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Но я-то не Варя.
– Алек, а что значит зашкоденные? – спросила я сквозь смех.
Теперь я смеялась в голос. Бабуля была асом словесных махинаций. Пенальти била отлично. По всем необходимым изъянам попадала с закрытыми глазами.
Сколько еще казусов принесет этот день?
До вечернего знакомства с великими факерами, то есть Романовичами, оставалось два часа.
Алек пошел переодеваться в ванную, положив все снятое в аккуратный пакетик, как осмелилась выразиться бабушка, панталончики.
Я сидела на кухне и думала, где же взять сигаретку. Моя бабушка славилась изысканностью. В ее сумке всегда было два мундштука и пачка ментолового Salem lights.
Как партизан, я прокралась к ее сумке и вытащила одну из сигарет.
– И насчет этого я всегда догадывалась, – послышался голос из-за моей спины, – пошли вместе уж перекурим!
Никакой личной жизни, чесслово.
Мне было стыдно, она тщательно изучала, с каким выражением лица я делаю затяжку, как скидываю пепел. И презрительным взглядом оценивала маникюр.
– Ты что ночью делала, бродяжка? – спросил мой превосходный рентген, видящий всю сущность человеческую насквозь.
– А напилась и ползала.
Ирония – маска беззащитная.
– Верю! – Она выпустила дым облачком из детского мультика.
Защищаться от нее невозможно.
– Слушай, а что значит «зашкоденное белье»? – Никогда я не понимала значения слова «шкодить».
– А хорошо я его пристыдила, да? Значит, что не выглаженное.
Она начала вполне позитивно посмеиваться.
– Однако.
– На самом деле это был упрек в твою сторону, что ты не убираешь снятые перед сном трусы в ящик для грязного белья. Вот чего стоит? Ты просто не ценишь мужика в доме!
А действительно, это же не так сложно...
– У меня нет такого ящика даже, – созналась я в своей вине.
– Поэтому ты плохая хозяйка и никудышная жена. Вся в свою мать.
Бабушку хлебом кормить не требовалось, давай повод не давай, обхаять невестку для нее – повседневное. Casual.
– Ты никогда ее не любила.
Нелюбовь – это мягко сказано. Как отрезано.
– Ну почему же. Так было не всегда.
– С самого дня знакомства.
– Но ведь до этого момента я не испытывала к ней открытой неприязни.
– А что она сделала?
– Ох, она так наигранно смеялась, она так хотела понравиться, что ела даже сельдь под дубленкой, черт возьми, шубой. А это хорошая проверка, оставляешь кости – и смотришь, как невестка будет выкручиваться, вынимая их изо рта.
Я пометила в воображении рыбные блюда знаком «Опасно» или «Осторожно, радиация». Столовая топография давалась мне на «ура».
– И все эти пакости вы делаете из любви к сыновьям?
– А как же!
Любовь ровно как критические дни – превосходное оправдание.
– Бабуль, у меня через пару часов знакомство с его родителями. Выдрессируй меня.
– О нет, ты дрессировке не поддаешься, – таков был вердикт потомственной аристократки.
Она достала из сумка пилку для ногтей и маникюрные ножницы.
– Ногти приведи в порядок.
Из ванны вышел Романович, пряча пакет с грязной одеждой за спиной. За полчаса она поставила на уши или с головы на ноги весь дом.
– Вот погляди, как действенно! Я из тебя еще сделаю идеальную тетку.
– Алек! – решила я проверить результативность бабулиных методов.
– Аушки! – мило крикнул он из прихожей. На четыре с плюсом. Что творится!!!
– А давай ты мне скажешь адрес, и я приеду на пару минут попозже. Ты пока Пигги завезешь к себе.
Романович был не против. То, с какой периодичностью он делал движение взглядом от двери к часам и далее на окно, внушало опасение, но как ближайшего родственника и основного наследника столь же обнадеживало. Шучу, ясен красен.
– Лады. Значит, смотри. Они живут в моем же подъезде, но только на этаж выше. У меня квартира 148, у них 154.
– Все! Жди! На связи!
В удаленном доступе, с отличным приемом и боевым настроем.
– Ты как-то странно улыбаешься. Чего затеяла?
– Вот и я про то же, стоит мне хоть на секунду расслабиться и сказать тебе что-то приятное, ты тут же уверен, что я затеяла какую-то гадость.
– Ты еще скажи, что это не так.
– Это не совсем так. Все, у нас женский разговор, – отправила я Алека за дверь.
Дверь закрылась. Бабуля налила какой-то настойки из черной смородины. А вы говорите, что женскому коварству невозможно научить. Научить – да, а вот научиться...
29. Семейная мудрость-перемудрость
– Здесь хоть есть с кем выпивать. У Людки у моей язва. Чего, думаешь, я к вам сюда перебралась.
Меня мутило от ее слабого обоняния. И от воздуха со все большей концентрацией Chanel №5. Оставалось молиться о выздоровлении Людки, на нее у моей печени была последняя надежда.
– Слушай, как отучить мужчину заниматься сексом в носках? – спросила я, сморщилась от результата домашнего приготовления сорока градусов. – Ты что, опять из сахара спирт делала?
Спорим, у нее нет ответа на первый вопрос.
– Это элементарно, девочка моя. Сказать об этом мужчине. И тактично ему первое время об этом напоминать. Хотя ты и такт – вещи несовместимые.
Наша семья славилась всепоглощающим умением издеваться над каждым из ее членов.
– Почему ты все время попрекаешь меня моей дуростью?
– Ну а что делать, если так оно и есть?
Судя по язвительности, наша семья должна страдать запорами.
– Тактично промолчать! Хотя ты и так, что я и такт. Яблочко от яблони.
1:0 в мою пользу.
– Только ты маленькое зеленое недозрелое, а я шикарное сформировавшееся дерево. Сейчас я пойду и принесу тебе наряд для вечера.
Количество осуждающих возгласов наполнило мою гардеробную по самое «не балуй». И именно это «не балуй» мне предстояло одеть.
– Главное, помни, для всех человекообразных существ, с которыми тебе предстоит сегодня встретиться, ты враг номер один. И они всячески будут пытаться подловить тебя, найти изъян. Сделать все, чтобы ты ощущала себя некомфортно – это их, так сказать, фамильный долг! И это им удастся в два счета.