Небо 7 - Мария Свешникова 15 стр.

Я не могу сказать, что прочитанное повергло меня в моральный шок или вызвало какую-то бурю эмоций — скорее смятение.

У меня превосходная память на числа и даты — это мой минус.

Он переписывался с ней каждую ночь — даже ту, что проводил со мной. Рассказывал, что происходит. Я не могла знать, что именно она ему писала, но могла предположить по ответам.

«Я не говорю, что я ее люблю — просто сейчас мне с ней любопытно. А там — жизнь покажет» — любопытно ему!!!

«Ты сказала, что сейчас работа для тебя важнее — я и не трогаю тебя. Зачем ты сама начинаешь переписку и ревность?» — и тут я поняла, почему Ника в первый вечер после травмы не хотела жить — она выбрала работу и потеряла мужчину. И главное, что никто не был виноват в случившемся.

— Почему вы с Максом расстались? — спросила я ее, вернувшись за ней на крыльцо и протянув телефон.

— Да банально все вышло — сначала мы жили душа в душу, я танцевала, но редко уезжала — только летом на гастроли и не больше чем на месяц. Я же одно время танцевала в труппе Большого театра под руководством самого Игоря Л. А потом так вышло, что я прошла кастинг на участие в номере для Евровидения и понеслись концерты — постоянные поездки, мы виделись редко — и Макса это раздражало, что каждые выходные я выступаю, а ты знаешь, что выходные для него — это святое. Я начала позволять себе лишнее — если до этого я видела свои девять тысяч рублей в месяц и не знала, как прожить без него, то тут смогла сама делать ему дорогие подарки — первый из них он кинул об стену.

— А что ты ему подарила?

— Часы за несколько тысяч долларов — так долго выбирала, пыталась найти что-то особенное, гравировку делала. А его это обидело, оказалось, что я задела его самолюбие. И нельзя откупаться от любимых подарками. Такой он принципиальный.

— Но он же сам делает подарки!

— Какие? Он делает покупки и никогда никому ничего не дарит!

— А ноутбук, который он оставил? — спросила я, искренне удивляясь узнанному.

— Он его купил, потому что тот нужен. Макс считает, что единственный подарок, который может сделать женщина, — это ребенок, а он сам по себе подарок. Знаешь, я к этому привыкла — да, мне тоже иногда не хватало коробок под елкой, но потом смирилась — потому что имела все это без красочной упаковки. Тем более что логика в словах Макса, что «Я не хочу ждать праздника, чтобы купить нужную вещь любимой женщине» присутствует.

— А почему у вас не было детей, вы же так долго жили вместе?

— Обещай, что ты никогда не будешь обсуждать это с ним!

— Ладно, а ты сохрани секрет о завтрашней поездке.

— Когда еще в самом начале наших отношений я забеременела — оказалось, что рано. Квартиру он тогда снимал, а не купил, как говорил в начале, с работой у него было все хорошо, но гарантий никаких не было, да и не нужен ему был тогда ребенок. Он тогда сказал просто: «Хочешь — рожай. Я приму любое твое решение». Только потом я узнала, что в тот день убили его лучшего друга — он молчал как партизан, чтобы мне плохо не сделать, но наутро после этих слов я поехала к врачу. Я решила, что рожать нужно только в случае двусторонней заинтересованности.

Я слушала Нику с сюжетным упоением и жизненным ужасом, понимая, что это далеко не конец истории, и она продолжала свой рассказ:

— Прошло почти пять лет, и как раз в период моих гастролей я понимаю, что беременна. Меня бросило в холодный ужас — я поняла, что это в любом случае выбор: или обрывать карьеру на самом пике, я же не Анастасия Во-лочкова, чтобы подобное выкидывать, или обрывать жизнь ребенка. Помню, что уехала с гастролей — на два дня отпросилась, прилетаю из Бишкека, я там соло танцевала на дне рождения одного киргизского политика, а Макса нет дома. Телефон выключен. А дома женские сережки — причем по одной из разных комплектов, не моих естественно, в середине ночи приезжает домой. Слава Богу, один, но чувствуется, что выпил не одну бутылку вина — он даже не заметил, что я дома, и лег спать. Я просидела всю ночь в соседней комнате от спальни. Я теперь поняла, что дом он снимал в Абрамцево для того, чтобы жить, а в свою квартиру водил кого попало или друзьям ключи давал — мне это не важно. Так ты представь, я сидела в соседней комнате до утра. Когда услышала, что он там шебуршит, видимо, сушняк с утреца возымел действие, набрала ему sms: «А что бы ты сказал, если бы я была беременна?», и знаешь, что он ответил: «Я бы обрадовался, но сверился бы по срокам, мой ли это ребенок. А то с твоими разъездами…» Я кинула пару тарелок в сторону спальни и ушла. Решила сделать аборт, и когда уже заходила в кабинет, он мне позвонил со словами, что «ответил мне так с бодуна» и что «надеется, что я говорила несерьезно, а если серьезно, то уже давно пора!», но было уже поздно, я для себя все решила. От Макса я тогда ушла, сославшись, что выбираю работу и не могу делить себя напополам, и не сказав ему, что была беременна.

— Он до сих пор не знает?

— Нет, потом ему рассказала одна моя, — Ника показала пальцами кавычки, — «Приятельница». И он был в ярости. Он плакал, он орал, он кричал, что убьет меня… Я извинялась… И только в тот момент я поняла, что глупость совершила и было уже поздно. И мы простили друг друга. Потому что несмотря на постоянную занятость, такую, что времени не было думать, Макса мне очень не хватало…

— А почему ты к нему не вернулась?

— Я собиралась. Просто появилась ты. Может, если бы ты тогда не спустилась с дня рождения матери покурить на этаж ниже — я уже была бы беременна и готовилась стать матерью!

Я понимала, что Ника абсолютно не винит меня, — но адвоката хотелось подыскать и спрятать за ангелом на правом плече.

— Если Макс скажет тебе, что хочет детей, — ты способна сейчас родить ребенка? — она без спроса закурила последнюю сигарету, из тех, что у нас остались.

— Я не знаю.

— Ты подумай над этим. Я думаю, этот разговор с ним тебе предстоит. Он не стал бы привозить тебя в свой дом, если бы не был уверен, что сможет слепить из тебя хорошую жену.

— Слепить? Что значит слепить? Я же человек, а не кусок глины!

— Да что ты все в штыки воспринимаешь — он же не в гарем тебя привез! И он может сделать тебя счастливой, если ты просто научишься на что-то закрывать глаза и иногда пропускать некоторые слова мимо ушей.

Я последовала ее совету и проигнорировала Никины просьбы отвести ее в душ и налить чай. Ничего, через пару часов привезут костыли — не развалится до этого времени.

Когда замок спальни был повернут на «не беспокоить» и отказывался отворять дверь всем кому ни попадя, я включила музыку на полную громкость (то есть на ту тишину с примесями дребезжания, которую позволял организовать ноутбук) и первый раз поставила статус «Moscow» в аське, разрешив моему городу поприветствовать меня и сознавшись, что я снова гуляю постзакатными улицами и дышу правосторонним движением, я обнажила одну из сторон моей правды. Посыпались вопросы и приветствия, больше вопросы, многие хотели встретиться, чтобы хвастаться новостями.

Я решила пока ограничиться только Светкой. Рыжая, чуть полноватая, вся в веснушках, безумно фотогеничная — от нее сходило с ума пол-Интернета, однако встречаться с ними Светка не спешила — в жизни у нее была харизма и лишние килограммы, но ее фотографии… Они были великолепны. Не могу сказать, что, встретив ее, люди разочаровывались — скорее отсеивался всякий шлак (которого, надо сказать, девяносто процентов) и оставались стоящие. Был у Светки один пунктик — она любила все, связанное с Канадой, кроме красно-белого флага и кленового сиропа. Еще в шестнадцать лет она познакомилась с Владом через Интернет — ну да, такова болезнь нашего поколения, почти два года они жили вэб-камерами и фотографировали каждую минутку жизни — он жил по грин-карте в ожидании гражданства и не мог вернуться в Россию даже на две недели, Светке не давали визу, потому что ей не было восемнадцати, и как казалось посольству — веских поводов для поездки. Любовь на расстоянии возможна, но не без измен. Влад отказался прощать Светке временное распутство — а она устала ждать визы и вестей из посольства.

За время общения с Владом Интернет подарил Светке канадских друзей, которые, уже получив гражданство, с периодичностью в две недели приезжали в Москву — то один, то другой. Кому нужно было перезаключить договор на сдачу квартиры, кому забрать диплом или очередной важный документ, Светка многих из них брала жить к себе на это время — она вела свой быт вдвоем с сестрой с шестнадцати лет — родители переехали в загородный дом и слышать не хотели про московскую квартиру.

Светка была родом из семьи не олигархов, но людей, в средствах не стесненных — машины, квартиры, образование в любой точке мира — все было позволено, и работать Светка не спешила — успеется, думала она, потому и тренировалась выдавать подруг замуж. Ее советов слушаться со временем приходилось — потому что она оказывалась права: хочешь быть счастливой — умей просчитывать, чтобы получить большой куш, нужно сначала себя ужать.

Как только их роман с Владом закончился — а прервался он весьма прозаично — после получения им гражданства: когда он с чистой совестью смог покинуть пределы родины клена, они встретились на Бали, посмотрели друг на друга, переспали для вида и порядка, и наутро она съехала в другой отель. Тот придуманный на тысячах километров образ растворился как утренняя дымка, оставив неприятное послевкусие ночи и раздражение от небритой щетины. Светка поминала его не просто лихом, а лихим дурным словом. Много-много раз.

Она вернулась в Москву и решила найти себе нового Влада — как так? Светка не могла признаться подругам, что несколько лет любила неудачника. Так она, живя в Москве, перезнакомилась с половиной населения Торонто и была легендой канадских русских.

Даже в Москве ее подруги, вернувшиеся из Канады после развода девчонки, одним словом, те, кто прекрасно знал дорогу в Староконюшенный переулок, дом двадцать три, где собственно и начиналась раздача слонов, то есть порча паспортов с красочными наклейками.

Я рассказала за вечер по аське Светке, как опростоволосилась по жизни.

Она посочувствовала. Констатировала тот факт, что я дура. Но и похвалила за совместное жительство с мужчиной, которое по ее расчету не должно было так скоро со мной приключиться.

Светка была категорически против моего общения с Никой — она считала недопустимым даже обсуждать прогноз погоды, не то что обмениваться мнениями об МММ.

— Пройдет время, и тебе вообще станет ее жалко. Знаешь, сколько обездоленных по миру? Но ты же не бежишь свой гардероб отправить в Катар или Оман? Так зачем ты разбрасываешься собственным счастьем, кто она тебе, чтобы ты за нее переживала и о ней столько думала? Она же не его мать.

С его матерью я знакома не была, однако подозревала многое узнать благодаря дискам, только что установленным на компьютере — я знала, что ста процентов правды они мне не дадут, но завесу тайны приоткроют.

— А ты сама-то как? — спросила я Светку.

— Замуж захожу. Жду визы и уезжаю в Канаду на ПМЖ.

— Я надеюсь, не за Влада?

— За его друга. Может, увидимся завтра? Ты чем занимаешься?

Мне было сложно поверить в серьезность ее намерений — так как сообщения о замужестве поступали постоянно, но в последний момент Светка обычно давала задний ход — преимущественно налево.

— Я бы с радостью, просто я не могу оставить Нику, и машины у меня нет, а я теперь за городом живу.

— Какие проблемы? Я за тобой заеду. Ты только объясни, как до вас добраться.

Проблема с водителем была решена. Как и с планами на день грядущий.

Я забралась под одеяло прямо с ноутбуком и начала рыскать по просторам Интернета, нашла Сашкин дневник и дневник его Сашки, со стенаниями и страданиями. Мне было так грустно за эту девочку — он остался бы с ней, не потеряй Женька под кроватью моего отчима браслет.

Но вдруг это не ее браслет?

С чего я вообще взяла, что украли у нее именно браслет Tiffany amp;Co?

Удивительно, но в этом есть и доля моей вины, которую Саша мне припишет. «Как ты могла оставить ее одну в квартире с Эмилем?» — я уже слышала эти крики.

И написала не сложившейся подруге Друга из Бронкса свои сожаления по поводу так и не состоявшегося знакомства — для этого мне даже пришлось зарегистрироваться на сайте. Но поскольку единственное мое развлечение — прогулки по Интернету на поводке баланса, чем черт не шутит — я зарегистрировалась везде: и на дамочке. ру, и на одноклассниках. ру, и в контакте. ру, и даже на знакомствах Рамблера. Меня забавляли персонажи, которые мне писали… я посмеивалась над ними, не без сарказма отвечала и с некоторыми завела почти дружественные отношения.

Быть в заточении в Интернете — видеть целый мир без возможности его потрогать, подышать им. Жизнь ли это или очередной флэш-моб?

Дождливая тучка № 2 Кто ищет, тот зря ищет!

Я не могла заснуть. Переворачивалась с боку на бок, как котлета на сковородке. Времени было почти час ночи — я погасила свет Нике еще в начале двенадцатого, и она уснула почти младенческим сном. Я бродила по дому, как тень отца Гамлета, в поиске сигарет.

Интересно, а отец Гамлета курил?

Макса не было — меня начинало все это порядком раздражать, я надела платье, которое связала по приезде в Москву, схватила покрывало с кровати, тихо и осторожно, перебирая плоскость подобно подушкам кошачьих лап, достала из холодильника колу, из бара взяла виски и отправилась на улицу.

С плеером я просидела в дальней беседке еще час. Все ждала падающих звезд с неба — обещанного три года ждут, вот я и подумала, чего же я ждала три года назад…

Открылись ворота, и въехала машина.

Нет, этого я точно не ждала.

Разве что погоды у моря, сидя с глобусом.

Примерно раз в день приходила мысль, что Макс не тот, с кем бы мне хотелось провести жизнь, однако эта же мысль уходила, когда я смотрела на него. С ним было спокойно — с ним понятие страха играло роль аспирина, растворяясь молниеносно.

Я окрикнула МММ, когда тот уже потянулся открыть дверь:

— У тебя сигареты есть?

— Есть!

— Дай мне, пожалуйста, одну!

— Зачем? Ты же последние дни не курила, вот и не начинай.

Сам ты идиот, называется. А бычки в урну попали, потому что попутным ветром занесло?

— Мне проще выкурить одну сигарету. Тем более что настроение располагает.

— Возьми в бардачке, — он снова открыл машину, — и ты бы не сидела ночью — простудишься.

— Мне не холодно. Ты со мной не посидишь?

— А нужно? Я так хочу спать… Давай, покури и возвращайся! Тебя же тут никто не съест.

Я тиснула не одну, а сразу три сигареты. И благополучно ушла в ночь — в смысле продолжила сидеть как истукан на одном месте, вылупившись в сторону Макса.

Долго чиркала промокшими от воздуха спичками — пока сила трения даст огонь, пришлось возвращаться в дом за зажигалкой, брать со второго этажа ноутбук, я пересилила себя, и на пятой затяжке ввела в нужные графы данные на Эмиля. Он был прописан на Озерной улице вместе с отцом и матерью. Проверила машины — только та, на которой он ездит, и предыдущая, старенький «Пежо», точно купленный подержанным. Казалось бы, что мне все это даст?

Что я вообще пыталась найти?

Кстати, отец по базам все еще жил, счастливые компьютеры — они не чувствуют смерти, им это — одна ячейка, да пара килобайт свободного места на диске.

Интересно, а у Эмиля есть дети? Я не стала вводить имя, а ввела лишь отчество — сначала в женском лице, потом в мужском — и получила результат, что у него растет двенадцатилетний сын — кстати, поблизости — на Фрунзенской набережной. Живет с матерью и отчимом. Представляете, я могла ездить с этим Ванькой в одном троллейбусе, соприкасаться рукавами где-то в переходе в районе Парка культуры имени Горького.