Несмотря на час ночи, я написала маме sms: «А у Эмиля есть дети?» Она перезвонила, потому что редко спала ночами… пыталась писать, большей частью это называлось «Мама пытается заставить себя сесть писать».
— Нет, у него нет детей, знаешь, я тут подумала — я же не смогу ему подарить детей, а ему захочется, и он уйдет! И как ни крути, я останусь одна!
— Но бывают же мужчины, которые не хотят иметь детей — он столько работает, у него другие формы самовыражения, — сама того не заметив, я начала защищать человека, к которому испытывала открытую неприязнь. Ну не дура ли!
— Мам, я тут подумала — может, мне правда пойти работать? Ну, кофе носить сначала, но ведь это сначала…
— Что с тобой случилось? Чуть меньше недели жизни с мужчиной, и начала говорить умные вещи.
— Это я сдуру, все, пойду спать, телефон разряжается, — я кинула трубку.
Взрослость — это попытка замести следы ошибок былой молодости. Песком старости и мудрости, которую в России называют цинизмом.
Спустился Макс. В тот момент, когда я уже и его решила проверить на наличие детей и ввела фамилию в нужную ячейку. Видимо, сегодня данный вид правды не доступен. Попробую повторить попытку позже.
Находясь по одну сторону замочной скважины, приходится всегда оглядываться на свой дверной замок. Авось и тебя взломают — ведь к сердцу можно подобрать ключ, а можно просто вспомнить, что против лома нет приема.
Пока же я пыталась подобрать пароль к прошлому МММ…
Макс подошел ко мне и сел рядом, обнимать не стал. Видимо, объятия в этой осени не приветствуются.
— Что-то случилось? У тебя с Никой какие-то сложности? Ты почему домой не идешь?
— Нет, я просто почти все время дома, когда она уснула — решила посидеть на воздухе… Давай заведем собаку!
— Нет, — категорично ответил Макс.
Вы не заметили, как сильно характеризует человека привычка тем или иным образом произносить «нет»? Я говорю обычно «Да нет» или «Не особо», стараясь смягчить отказ, МММ же делает это жестко, так, чтобы не хотелось даже спрашивать причины. Мне не хотелось, но я пересилила себя и задала вопрос:
— Почему ты так категоричен?
— У меня была уже одна. Она умерла, больше не хочу. Какой смысл привязываться, когда заранее знаешь, что потеряешь через несколько лет?
— А дети?
— Дети — это другое, даже если смотреть на этот мир совсем цинично, дети — это хорошее капиталовложение в старость.
— Моя мама точно так же говорит!
— Знаю, это она у меня тиснула выражение.
Не знаю, как у МММ, а у меня пока здравый смысл не переборол потребность любить. Я безумно соскучилась по Фиме. На самом деле его зовут Серафим — папа внес его в квартиру со словами «И шестикрылый Серафим на перепутье нам явился…». Так и случилось явление лабрадора народу. Хотя даже не явление, а стихийное бедствие, которое и раскрашивает жизнь в яркие краски.
— Я хочу пойти работать, — вдруг зачем-то я решила открыть все свои мысли Максу, — пусть вначале буду кофе носить, но зато потом, может, передо мной откроются какие-то радужные перспективы, ну или в сотый раз откроется биржа труда.
— Давай я позвоню друзьям и попрошу тебя куда-нибудь устроить.
— Нет, давай я как-нибудь сама!
— Почему ты не можешь принять помощь? Что значит «я сама»? К чему приведет это «я сама»? Кроме как к разбитому корыту — ни к чему хорошему! — МММ перешел на почти крик.
Повышения на меня голоса я не терпела — мне было проще, чтобы человек спокойным и сухим тоном объяснил свою точку зрения — как отец.
В данной ситуации я списала тональность поучительной беседы на усталость и решила спокойно обосновать и свою позицию:
— Потому что мне проще самой — чтобы не получилось, как в ситуации с Нонной Брушевской.
— Я надеюсь, тебя хоть чему-то научила эта ситуация?
— Да, не принимать помощь от близких и сохранить тем самым с ними хорошие отношения.
— Как же ты не права.
— Хорошо. Но я останусь при своем мнении!
Я резко встала и вышла из беседки первая.
МММ был во мне разочарован, я чувствовала это кожей, шелестом осенних листьев и чуть разряженным воздухом наших отношений, которым я продолжала дышать.
Для меня конфликт был исчерпан. А для МММ конфликта и вовсе не было — скорее оживленная дискуссия.
Столько раз, слыша скандалы родителей, я наматывала на ус: выяснение отношений — вещь бессмысленная, ты просто берешь и спускаешь свои душевные силы в унитаз.
А я столько этих сил спускаю в Интернет, что мне не до унитазов.
— Я не хочу, чтобы моя женщина носила кофе, — сказал он, ложась в постель!
— Хорошо, тебе я не буду носить кофе!
— Перестань елозить словами, мы не в институтской курилке.
— Я очень соскучилась по собаке, — сказала я, отвернувшись в сторону окна.
— Ты меня не изменишь, меня ни жалостью, ни просьбами не возьмешь. Я упертый.
— Я и не пыталась. Просто попыталась рассказать о том, что чувствую, а ты сразу все воспринял как упрек.
Закончилось все тем, что мы еще пару часов разговаривали на повышенных тонах, проснулась Ника, Макс спустился делать ей чай и объяснять, что все отлично, а я курила в щелку окна в спальне, что положило основу новой крикотерапии. МММ на протяжении часа пытался заставить меня почувствовать себя говном, которое разбудило Нику, сорвало ему утреннюю встречу.
Мы никак не могли остановиться в борьбе за правообладание последним словом.
В результате я взяла подушку, кинув в сторону Макса свой кусок одеяла, и, вальяжно открыв дверь, крикнула:
— Я ухожу… — тут я задумалась, к кому я ухожу, и поскольку к маме я могла только уехать, ответ пришел сам по себе мне на кончик языка, — спать к Нике!
Я хлопнула дверью и пошла вниз.
Ника поворчала, что ее снова разбудили, но поделилась со мной куском одеяла.
Мы проспали уход МММ.
Но я отчетливо рисую себе картину, как он, выпивая свою утреннюю чашку остывшего какао, смотрел на двух женщин в его кровати — ЕГО женщин. Думаю, что пара эрогенных мыслей пощекотали нервы, от этой щекотки он еще более поспешно сбежал на работу.
Такое бегство от прошлых вин.
Светка приехала около двенадцати, дав нам с Никой выспаться после бурной ночи.
Она светилась как лампочка, только ввернутая в люстру — на все двести двадцать вольт.
— Светк, а что случилось, что ты такая радостная?
— Мне визу дали! До последнего все неясно было! Я через три дня уезжаю!
— Ух ты!
— Да здравствует Канада! — Она прыгала по всей гостиной.
После этих слов я сразу почувствовала неладное — если Светка решила поехать в Торонто, значит, в лесах на канадской границе точно прошла серьезная травля медведей. Просто-таки и мор.
— И надолго ты? Только не говори, что ты серьезно собралась замуж за Андрея! Господи, слетайте в Вегас и успокойтесь.
— Машка, у нас уже кольца куплены, мы двадцать третьего сочетаемся браком на Ниагарском водопаде.
— Это так банально.
— Да мне по фигу, у нас будет два свидетеля — и больше никого. Мы не будем обязаны никому — мы просто поженимся. И я останусь там жить!
— Это же та свадьба, о которой все мечтают, — ничего лишнего. А какой он, твой Андрей?
— Очень хороший, фотограф, он не из богатых, не из тех моих канадцев, которые на «кайеннах» в университет ездят, он работает на трех работах — фотографирует туристов, когда те на каноэ катаются, снимает свадьбы и работает джуниор-копирайтером в рекламном агентстве. Снимает небольшую квартиру. У него нет золотых гор.
— Светка, знаешь, что самое странное, я была уверена, что ты согласишься выйти замуж только за потомственного аристократа, продолжающего потомственный бизнес, с традициями и прочими примочками!
— А он первое время вообще в «Макдоналдсе» работал!
— И ты не стесняешься об этом говорить? — я была тотально шокирована Светкой.
— Я этим даже горжусь. Я другая, я с ним счастливая — не хочу жить в Москве! Терпеть не могу уклад этого города — устала.
— Скажи, а ты бежишь за счастьем или просто убегаешь из Москвы? — Я столько раз сама задавала себе этот вопрос, что, казалось, выучила наизусть варианты ответов.
— А разве это не одно и то же? В Москве сложно быть счастливой! В Москве так редко видно небо.
— Знаете, почему я люблю загород, а не квартиру? Покупая землю, есть иллюзия того, что тебе принадлежит и маленький кусочек неба, можно лечь в мокрую траву и смотреть в никуда, щурясь от закатного солнца, сдувая комаров с носа…
— Хватит философствовать — терпеть не могу это занятие. Ну что? Поехали! — скомандовала Светка.
Мы дотащили Нику до машины, принесли подушки — и она по-королевски разлеглась на заднем сиденье.
На въезде в мой город грез и рухнувших надежд все та же пробка — крупные автострады вроде Ярославки и Ленинградки — мне напоминают бутылки шампанского — чем дальше от дна, тем быстрее и ярче.
— Куда сначала поедем? На рентген или к детективу вашему?
— А что ближе? — спросила Ника.
— Ближе дютюктив, бэйби!
Я всегда представляла себе, что детективное агентство просто обязано находиться в небольшом переулке, а еще лучше тупике, на задворках центра Москвы — люди туда входят исключительно в плащах, на входе употребляя странные комбинации слов и паролей.
Но нет… В Москве все всегда иначе. Этот город — иной, и все происходящее в нем — иначе.
Агентство называлось достаточно бульварно — «Коршун». И жил этот коршун, которого, оказалось, зовут Василий Иванович, на пятом этаже НИИ на задворках Стромынки.
— С тобой сходить? — спросила Светка.
Ника идти отказалась, ссылаясь, что на пятый этаж мы ее можем не доволочь, да и до лифта ей было лень прыгать.
Я пошла одна.
Мне не было страшно — несколько волнительно разве что, хотя я списывала невроз на вегетососудистую дистонию. Мой любимый диагноз.
Из будки охранника доносились «Гости из будущего».
Нет, все-таки есть какие-то атрибуты московской жизни, которые не изменились за время моего отсутствия.
Другое дело — люди.
Я решила скосить под дурочку и пройти без предъявления документов. Раньше мне подобные хитрости удавались не раз. Но Москва не могла так просто простить мне предательства. Злопамятный, сука, город!
— Я в агентство «Коршун»!
— Документы предъявите, пожалуйста.
Мне в последнюю очередь хотелось светить своим паспортом, тем более что этот почитатель «Гостей из будущего» вполне мог вести параллельный бизнес, предлагая за определенную сумму назвать имя и фамилию человека, сделавшего запрос, жертве. И жертвы, я уверена, отстегивали бы неплохие деньги за данный вид возможности свалить вину на другого.
На удивление, в моей сумке были Никины документы, так как мы решили, что брать с собой две сумки — непозволительная роскошь. И нужно хоть что-то оставить для бедных несчастных воров, которые могут в любой момент забраться в дом в наше отсутствие.
Охранник послушно записал в свою тетрадочку: Пескова Вероника.
Мне показался мой поступок условно-подлым — даже если ее накроют с поличным, Друг из Бронкса, как и мама, ни в жизни не догадаются, как связано все это со мной — хотя бы потому, что не смогут провести параллель от Ники к Веронике.
Я поднялась на пятый этаж — поблуждала по коридорам: не запутаться в государственных зданиях — что есть картошку из «Макдоналдса» без сырного соуса. Как минимум странно и очень на любителя.
— Здрасти! — я чуть не сделала реверанс человеку, которого увидела. Он был похож на нэцкэ — если бы его заламинировать или заформалинить, получился бы отличный экземпляр. Хотя нет — еще было что-то от Ленина. Или это уже стереотип — и все седовласые старики с блестящими и лакированными лысинами похожи между собой.
А еще у папы в одной из старых театральных постановок выяснилось, что Ленин — это реинкарнация Чингисхана, как бы долго за поеданием сыра «Хохланд» папа ни пытался мне объяснить, что «Дочка, это фантастика», я все равно написала это в контрольной по истории. А вы думали, почему у меня медаль серебряная, а не золотая? Историк мне так и не смог простить такого позора, и я уверена, до сих пор рассказывает своим ученикам эту притчу-басню, да что там скрывать — легенду.
Василий Иванович предложил мне присесть на старенький, потертый временем кожаный диван, налил прохладного кофе, к которому я не притронулась. Я согласилась из вежливости, ввиду того, что чай Коршун, как видимо и его клиенты, не употреблял.
— Понимаете, какая ситуация, — начала я изливать свою проблему как психоаналитику, — я подозреваю своего отчима в измене. И я почти уверена, что он изменяет моей маме с девушкой моего лучшего друга.
Я поведала ему всю заветную историю.
Он слушал молча. Только записывал. В основном имена и факты — эмоции он пропускал мимо ушей.
— Знаете, теперь я понимаю, кто пишет сценарии сериалов — такие как вы! — мне показалась шутка уместной.
Как всегда, смешной она показалась только мне. Никакой из меня клоун — я ходячая трагикомедия. В лучшем случае.
— Все зависит от того, что именно вы хотите узнать. И хотите ли вы это знать? — после того как я выговорилась, изрек Коршун.
— А какую информацию вы можете мне предоставить?
— Все зависит от того, что именно вы хотите узнать и как глубоко мы планируем копаться.
— В смысле? — мне уже настойчиво казалось, что я пришла не к частному детективу, а к психоаналитику.
— Знаете, я не склонен вводить клиентов в заблуждение и говорить им, что помогу решить их проблему. Люди приходят к частным детективам от недоверия — когда им нужно лишь подтверждение собственной паранойи. Но для чего? Знаете, сколько девочек сейчас повадились просто приходить, чтобы прошмонать лучшую подругу или парня? В результате теряют обоих. Их приводит сюда банальное любопытство. Вы уверены, что эта правда подарит вам счастье?
— Она подарит мне свободу! Свободу от лжи!
— Что же, Господь вам судья. — Мне показалось, что этой фразой он обрушил всю Божью кару на меня.
Хотелось под душ!
— Но вы же понимаете, что я делаю это из любви и ради спокойствия?
Коршун улыбнулся моим заблуждениям. В конце концов, такие как я — и есть его добыча.
Мы договорились встретиться через неделю, и он сможет дать мне первые данные.
Я подписала несколько бумаг (в качестве Вероники Песковой) — он в свою очередь поставил подпись под словами «Гарантирую конфиденциальность данных запросов». Понятное дело, что договора были практически липовыми и абсолютно дубовыми по содержанию, а платеж проходил черным налом.
Уже когда я дошла до лифта, я попросила его еще об одной вещи — узнать, чем занимается Макс…
Вот дура, неужели спросить не могла?
Но об этом запросе я, естественно, ни Светке, ни Нике, которая формально и делала этот запрос, не скажу. Ни за какие коврижки, коктейли «бурный оргазм» и новые романы Стивена Фрая.
Когда я спускалась по ступенькам, ведущим от лифтов к выходу, поскользнулась и упала — благо пролетела всего три ступеньки, однако сильно ударилась зубами об пол.
Я рассказала девчонкам о случившемся, авось пожалеют. Светка улыбнулась, видя, что я все так же улыбаюсь во все тридцать три зуба:
— И как? Вкусно? — спросила она про грязь.
— Ага! Как орбит вкусная грязь!
Мы рассмеялись. Ника уткнулась в телефон. Достаточно загадочно или даже обескуражено.
— Макс просит меня съехать как можно быстрее ради тебя! — это был первый пучок обвинений, который Ника кинула в мою сторону.
Дождливая тучка № 3
Над сомнениями во лжи
Мужчине проще отказаться от двадцатилетней связи, чем от связи с двадцатилетней.
Мы повезли Нику на рентген — несмотря на то, что саму операцию ей делали в НИИ Склифосовского (в заветном здании, которое упоминается в каждом первом романе), последующее лечение и диагностику, прошу заметить, тот же хирург, проводил в частной клинике «Неболит» на Ленинском проспекте.