Андрас хмыкнул, глядя на готового взорваться Фаддиля:
— А надо было с этого разговор начать? Ты, я напомню, был не в лучшей форме. А я не имел ни одной причины рассказывать первому встречному о том, кто я и что здесь забыл.
Мастер Руки какое-то время смотрел в одну точку, нервно теребя в руках какой-то фрукт и превращая несчастный плод в кисель. Заметив это, эльф досадливо поморщился и встряхнул ладони:
— Ладно, забыли! Возможно, я погорячился. Что там у тебя дальше?
— А дальше я хотел бы у тебя узнать… — Андрас выдержал драматическую паузу. — Кто и когда тебе сказал, что твою дочь переводят из Храма в академию уже завтра?
Глаза эльфа поползли на лоб:
— Откуда ты узнал? Эстерлис?
— Нет. — Демон покачал головой. — О том, что дата проведения церемонии была изменена, мне рассказал Хивит. Это тот пожилой жрец, который первым встретил нас у городских ворот.
— Старый хрыч? — Эльф хмыкнул. — Он для разнообразия сменил маразм на выдающуюся осведомленность?
— Ты зря его недооцениваешь. К примеру, ты знал, что он тоже Мастер Руки? Мы разговаривали с ним почти полчаса, стоя здесь же за занавеской, а вы даже не заметили.
— Он — Мастер? — Фаддиль вытаращился на Андраса. — Быть того не может! Я не видел его имени ни в одном из списков Академии.
— Скорее всего, тот список, в котором он значится, высечен бронзовым зубилом на куске базальта в какой-нибудь из местных пещер.
— Меня вообще-то больше удивляет, что ты сам являешься одним из них! — В разговор вклинился напряженный голос Лаэфа. — Я вообще о вас только слышал. И ничего приятного, насколько помню.
Йен хихикнул:
— Да-да, Белоснежка! Твой новый друг — не оставляющий следов убийца, так что все твои попытки стырить у него обратно часть своих колец заранее обречены на провал!
— Давайте вернемся к делу, — напомнил Андрас. — Так вот, по словам Хивита, именно Эстерлис настоял на том, чтобы передать эльфийских детей в академию уже завтра. А знали об этом лишь он, лорд Траиль да, возможно, наместник. То, что эту информацию потрудились сообщить тебе, было лишь моей догадкой.
— Да, — эльф кивнул, — ты правильно догадался. Пытавшие меня несколько раз упомянули, что вскоре получат возможность сделать то же самое с моей Сурифью.
Лаэф, до того сидевший неподвижно, робко положил руку на плечо Мастера в качестве знака поддержки. В зале ненадолго повисла смущающая пауза. Андрас про себя лишь удивился, как быстро пройдоха торговец передумал соблюдать предписанные приговором Фаддиля правила, но быстро отбросил сентиментальность, которой в последнее время был подвержен сильнее обычного.
— Но здесь есть нестыковка. Если твои мучители были подосланы Траилем или кем-то из его прихвостней, то все происходящее теряет смысл. Им нет резона сообщать тебе о судьбе дочери, да и пытать тоже. Они ведь достаточно поиздевались над тобой, подвергнув наказанию, не применявшемуся уже много столетий. В конце концов, если бы Лорд Войны хотел тебя убить, куда сподручней было бы сделать это в темнице, охраняемой верной ему стражей, так?
— Да, пока похоже на правду. — Фаддиль в задумчивости провел рукой по все еще влажным после купания волосам.
— Из этого я делаю вывод, что тех молодчиков подослал не он, а наш дражайший хозяин, Эстерлис!
— Что? — Лаэф от удивления даже вскочил, но быстро опомнился. — Но зачем?..
— Зачем верховному жрецу подстраивать, чтобы на церемонии, за безопасность которой отвечает его злейший недруг, объявился мстительный и крайне опасный эльф? — Андрас усмехнулся. — Масштабы скандала, на который надеялся Эстерлис, можно только предполагать. Думаю, что поначалу все затеял сам Траиль. Верховный жрец обмолвился, что тот загребает все, что идет ему в руки. И я совершенно не удивлюсь, если узнаю, что ты, Фаддиль, связан с Лордом Войны больше, чем просто как подчиненный и его бывший начальник.
Эльф криво ухмыльнулся:
— Сынок его был со мной на одном курсе и одно время активно ухлестывал за Эссиль. Только вот та ему на дверь указала. Точнее на окно, в которое этот придурок попытался залезть.
— Лучше и не придумаешь! — Андрас продолжил развивать свою мысль. — Я не знаю, в какой момент Траилю пришло в голову отрыть этот ваш старинный способ наказания, но сыграл он на руку целиком и полностью Эстерлису. Так что на твоем суде он если и возражал, как сам утверждает, то лишь номинально. Да и не было у него никакой возможности повлиять на ход дела! В любом случае, в какой-то момент он решил сыграть на идиотизме своего оппонента, использовав для этой цели тебя. Вот только в одном он просчитался — подосланные им головорезы перестарались. Так, к слову, часто бывает. Маньяки-изуверы вообще плохо подходят для деликатных поручений. Но нашему дражайшему жрецу подвернулась такая удача, за которую ему придется благодарить эту вашу Богиню еще лет сто. Кто бы мог предположить, что на тебя наткнемся мы с Йеном, вылечим, да еще и решим взять с собой? Когда Эстерлис об этом узнал, думаю, новый план родился у него в голове за пару минут.
— Узнал? — Йен скептически прищурился. — Судя по толчее у ворот, не похоже, что он был в курсе.
— Не сомневаюсь, что это была всего лишь игра на публику, — возразил Андрас. — Официально эльфийская разведка подчиняется Лорду Войны, но наверняка у Храма есть своя. Правда ведь, Фаддиль?
— Официально? Нет. — Эльф усмехнулся. — А неофициально она легко заткнет за пояс все, что имеется в распоряжении индюка Траиля.
— Что и требовалось доказать. Я уверен, что шпионы Эстерлиса выслеживали твое местоположение и видели все, что с тобой случилось этим утром от начала до конца. Как результат, эссе верховный жрец настойчиво упросил меня присутствовать на завтрашней церемонии, непременно взяв с собой всех вас. Полагаю, дражайший Эстерлис уже подготовил десяток провокаций и складную историю о том, как злокозненный Фаддиль, заручившись поддержкой предателей-иномирцев, попытался лишить эльфов их дражайшего потомства. Не удивлюсь, если в итоге мы окажемся еще и пособниками его предшественника Латиса.
Мастер Руки нахмурился:
— И что ты предлагаешь? Сбежать сразу после этого вашего ритуала?
— Нет. — Демон покачал головой. — На церемонию я пойду, но пойду один!
— А мы что будем делать? — встрял Йен.
— Квасить. По крайней мере, так будут думать окружающие. Вуаль, которую я установил, легко продержится до утра, так что сомнений ни у кого не будет. Вы же после моего ухода под пологом невидимости отправитесь в город и выкрадете жену Фаддиля.
— Эссиль? Но зачем? — Во взгляде Фаддиля читалось неподдельное удивление.
— Все просто. Потому что во время церемонии я выкраду твою дочь, и не хочу оставлять твоим врагам такой мощный рычаг давления, как бессознательная супруга, с которой в твое отсутствие можно сотворить все, что их душе угодно.
— Что?! — Мастер Руки даже вскочил от удивления и принялся возбужденно носиться по залу, не переступая, впрочем, границ круга. — Но… Куда мы пойдем? И зачем… Зачем тебе это все?
Андрас развел руками:
— Считай это приступом альтруизма. Если, конечно, знаешь, что означает это слово. А пойдете вы в наш с Йеном мир. У нас и нянька эльфийская есть.
Йен хихикнул:
— Ага, опытная и даже с орденом! То-то Леха счастлив будет!
Фаддиль на мгновение успокоился, но через секунду уже снова схватился за голову:
— Нет! Ничего не получится! Или ты забыл, что на мне целый ворох следящих заклятий? Да вся стража города сбежится, как только я попытаюсь сделать хоть шаг в сторону своей жены!
— Я не забыл. Но можешь мне поверить, пока вы будете заняты транспортировкой Эссиль, у стражи будет целая куча куда более интересных занятий — я об этом позабочусь! Да, Лаэф, — Андрас на секунду переключил внимание на обалдевшего от льющихся на него новостей артефактора. — Ты в этом всем участвовать не обязан. Поэтому, если хочешь, с рассветом можешь уйти и забыть об этой авантюре. — Демон испытующе посмотрел на торговца.
— Нет. — Эльф на секунду помедлил и, посмотрев по очереди на Йена и Фаддиля, решительно замотал головой. — Я с вами! Надеюсь только, что от меня будет какая-то польза. Разве что я бы хотел предупредить Киириля о своем местоположении, но вряд ли это возможно?
— К сожалению, не получится, — подтвердил Демон. — Даже если не брать в расчет опасность подобной вылазки, у нас просто нет на это времени.
Йен вздохнул:
— Еще что-нибудь на повестке?
— Только одно. — Тон Андраса стал до предела серьезным. — Будьте осторожны и старайтесь действовать быстро. Это не исключит полностью возможность погони, но в этом случае вам всего лишь будет нужно продержаться до моего прихода. К тому же, Фаддиль, я полагаю, что иллюзий по поводу священности эльфийской жизни у тебя уже не осталось?
— Никаких… — Мастер Руки несколько раз покачал головой в такт своим мыслям. — Хорошо, я одобряю твой план, и мне еще предстоит как-то отблагодарить тебя за все… Но это после! — Лаэф слегка успокоился. — Что мы будем делать сейчас?
— Вы раздадите еще один кон, Лаэф продует свои последние цацки, а я схожу в купальни освежиться и дожру все, что уцелело после вашего нашествия! Подумать только, я-то всегда думал, что эльфы мало едят!
Комментарий к Глава 10 / Апата
¹ Чэнг-Чанг (кор. 젠장) — Чёрт, чёрт побери.
² Ссибаль (кор. 씨발) — Блядь.
³ Здесь и далее курсивом отмечены реплики на иностранном языке, который часть персонажей может не знать.
__________
Апата — в древнегреческой мифологии богиня лжи и обмана.
========== Глава 11 / Онир ==========
Из лабиринта не выйдешь, срезая углы.
Веслав Чермак-Новина
Его действительно нашли на капустном поле. Чьи-то тёплые шершавые от мозолей руки потянули на себя его обожженное тело, заставляя зайтись в крике.
Пока его тащили к повозке, он несколько раз терял сознание. Но каждый раз с болью приходил в себя — перед глазами все еще стоял огонь. Юноша не знал своего имени, не мог вспомнить ничего про то, где вырос и откуда взялся на этом поле, но помнил огонь. Он падал. Долго и без надежды на спасение. Вокруг падали другие — его братья, как он откуда-то знал. Их, как и его, охватывали лепестки пламени, казавшегося не жёлтым, а каким-то лиловым и ярким, словно солнце. Вот кто-то рядом не выдержал и с тихим хлопком превратился в хлопья пепла, тут же подхваченные ветрами. Он закрыл глаза. Вероятно, никому из них не суждено выжить: если дело не довершит адское пламя, бушующее повсюду, впереди ждёт земля, встреча с которой будет немногим лучше.
В следующий раз, когда юноша открыл глаза, его взору предстала чудная комната, заливаемая разноцветным солнечным светом. Он лежал на спине на деревянной кровати, укрытый тонким белым одеялом, а по лицу блуждали зелёные, красные и жёлтые солнечные зайчики. Стараясь понять причину этого чуда, юноша осторожно попытался повернуть голову. Получилось с трудом: его движения стесняли бинты, которыми было обмотано все тело. Удивительно, но, несмотря на очевидное наличие у него ран, боли он не ощущал.
И все-таки ему удалось развернуться и найти источник света. Это было небольшое узкое окошко с витражом из маленьких разноцветных стеклышек. За окном колыхались ветви раскидистого дерева, заставляя падающий в комнату свет мерцать и переливаться.
Деликатный стук в дверь прервал завороженное любование картиной. В обиталище проскользнула в белом платке на голове и строгом сером платье в пол невысокая молодая девушка. Она, не глядя на юношу и быстро сложив на край постели принесенные с собой чистые бинты и опечатанные сургучом бутылочки болотного цвета, потянулась к повязкам на руках парня.
— Кто ты?
Услышав голос пострадавшего, девушка вскрикнула и отступила на шаг. Тот и сам испугался, так хрипло и надтреснуто прозвучало произнесенное.
— Ahi! Вы проснулись, ragazzo! Лежите смирно, мне нужно перевязать ваши раны.
Фраза была странной. Почти все парень понял, но некоторые слова оказались полнейшей загадкой.
А сестра милосердия присела на край кровати и вновь споро ухватилась за завязки на руках пациента. На протяжении всей процедуры юноша упорно разглядывал юное создание, лишь вскользь обратив внимание на ожоги на своих руках и груди. Те выглядели на удивление неплохо, чем немало порадовали его сиделку. Она же занимала внимание юноши куда сильнее, чем его собственные травмы. Девушка ловко делала свою работу, но упорно не смотрела в глаза, то поворачиваясь боком, то опуская голову так низко, что на виду оставалась светлая незагорелая полоска лба.
— Почему ты прячешь лицо? — Юноша предпринял новую попытку заговорить. В этот раз получилось куда уверенней.
— Не стоит, signore. Вас это взволнует, а вы и без того пострадали. — Девушка отодвинулась на край кровати и опустила плечи. — Mi brutto!
— Не понимаю… — Парень попытался забинтованной рукой развернуть гостью к себе лицом.
— Мать-настоятельница… — Монахиня вновь попыталась отстраниться. — Она говорит, что мой лик оскорбляет бога.
— Глупости! — Парень постарался вложить в голос всю свою уверенность. — Посмотри на меня.
Девушка несколько минут колебалась, нервно теребя длинными пальцами тесьму, которой было подпоясано её платье, но потом все же выпрямилась, решительно посмотрев на юношу. Вопреки её же словам, в свете оконных бликов лицо послушницы выглядело словно сошедшим из-под руки скульптора. Единственным изъяном была небольшая расщелина на верхней губе.
— Вот видишь! — Юноша улыбнулся, ничуть не смущенный изъяном на лице девушки. — Я буду звать тебя Солнышком!
— Stupido! — Смех его новой знакомой тоже был очень к лицу.
Так и повелось. Позднее юноше рассказали историю его спасения. Так как он не помнил своего имени, все стали называть его Трователло, что на местном языке означало «подкидыш». А затем сократили до Тео. Парень скоро пришёл в себя и был отправлен настоятельницей, сухой, как жердь, и такой же несгибаемой матерью Стефанией, на помощь другим обитателям приюта святой Анны.
Юноша довольно быстро подружился с местными постояльцами, среди которых был забавный, насколько он мог судить, горбун ростом немногим более метра — его превосходительство Сир Висдольфо. Имя и прилагавшийся к нему титул были не настоящими, и поговаривали, что родная мать горбуна, бывшая шлюхой в одном из римских борделей, так преисполнилась отвращением к своему ребенку, что не удосужилась даже поименовать его после родов, но представляться карлик предпочитал именно так. Он любил, сидя на солнце и кося левым глазом с бельмом на проходящих мимо послушниц, рассказывать байки о том времени своей жизни, когда путешествовал вместе с бродячим цирком по италийским городам. Единственная история, касаться которой он не любил, была связана с цирковой лошадью; с ней горбун, по слухам, сделал что-то совсем нехорошее, после чего ему и пришлось навсегда покинуть труппу. Тео услышал эту байку краем уха от братьев, которых пришлось незамедлительно спасать от разъяренного Висдольфо. Тот плевался, кусался и норовил побольнее пнуть обидчиков, из чего Тео сделал вывод, что подробностей у него лучше не выспрашивать.
Погодки Джером и Франсуа выделялись среди прочих постояльцев приюта, будучи одновременно самыми здоровыми из всех и самой большой головной болью для окружающих. Они осиротели и оказались на улице, когда их мать, французская актриса, переехавшая в Верону на заработки, скончалась от опиумной зависимости, оставив в наследство сыновьям кучу долгов и толпу злых кредиторов, попытавшись продать мальчишек в публичный дом и сократить свои убытки хоть бы и таким образом. Братья сбежали и с тех пор не расставались друг с другом, несмотря на то, что Джерому уже исполнилось шестнадцать, и он мог бы устроиться на работу в качестве подмастерья.
И ещё была Селия. То самое Солнышко, ставшая для Тео лучшим другом. История о том, как девушка угодила в приют, изобиловала белыми пятнами. Тео она рассказала лишь то, что родители живы, мать никогда не работала, занимаясь с детьми, которых у неё было ещё трое, не считая Селии, и что её отец был купцом и занимался торговлей мукой и сахаром.