Хакер попытался возразить, пару раз даже открыв для этого рот, но в конце концов так и не нашел достаточно веских аргументов, обреченно махнув рукой.
— Ладно, хрен с вами! Возможно, этот Альфред прав, и с меня действительно хватит приключений на какое-то время. Валите спать тогда, до рассвета часов пять.
***
Утро для Андраса оказалось неожиданным и, вопреки ожиданиям, долгожданным. Несмотря на накопившуюся усталость и возможность наконец уснуть в обнимку с Уриилом, на деле все вышло не столь радужно.
Ангела, который внешне выглядел вполне здоровым и в дневное время чувствовавший себя почти столь же хорошо, мучали кошмары. Не проходило и пяти минут, прежде чем он, едва уснув, с криком подскакивал с дивана, обливаясь холодным потом и бормоча что-то нечленораздельное. Пару раз во время подобных побудок Уриил раскрывал крылья, скидывая демона с его половины дивана. К счастью, ангел больше не переходил в режим берсерка и не пытался уничтожить мерещившихся ему врагов, но это пока что было единственным положительным моментом.
Андрас в меру своих способностей и небезграничного демонского терпения пытался успокаивать и утешать Уриила, под утро буквально отключившись.
Пробуждение показалось ему относительно мирным. За окном занимался промозглый после ночного дождя рассвет, приправленный туманом и утренней прохладной, хорошо ощущавшейся из-за распахнутого настежь окна, в проёме которого обнаружился сидящий прямо на подоконнике Уриил, методично и, судя по всему, уже не первый час перебиравший какие-то бумаги.
Услышав шорох позади себя, ангел развернулся вполоборота и выдал бедное подобие улыбки.
— Извини, не хотел тебя будить.
— Давно ты тут? — Андрас обвел глазами раскинувшуюся перед ним картину.
— Часа три. Понял, что все равно не усну, и решил перепроверить наши версии. А ещё вот… — Уриил махнул рукой на стопку желтоватых листов, в которых Андрас узнал так и не расшифрованный ими фрагмент ангельский летописи. — Попробовал ещё разок попытать счастье, но все без толку, ничего не подходит!
— Погоди, не суетись. — Видя явно бедственное положение Уриила, демон подскочил с дивана и заговорил, постаравшись вложить в голос всю имевшуюся у него уверенность. — Ты и так сделал более чем достаточно, Ури! Тебе, черт возьми, удалось выжить посте всего этого дерьма! И не только выжить, но и не сломаться. И чтоб ты знал… — демон запнулся, пытаясь облечь в слова непривычные ему мысли. — Я тобой горжусь, понятно?
— Спасибо. — Ангел слегка подвинулся, позволяя демону уместиться рядом с ним на подоконнике. — Я только надеюсь, что этого будет достаточно. А ещё, что у всего, что мы делаем, есть какой-то смысл.
— Смысл… — Андрас на секунду осекся, вспомнив высокую белую башню, теряющуюся шпилем в стальных облаках, являвшуюся ему с пунктуальностью, достойной самого жуткого ночного кошмара, и кивнул. — Смысл есть, не сомневайся. А насчёт этого… — демон поддел пальцем древнюю рукопись Метатрона. — Ты не пробовал применить к ней свои новые способности? Я имею в виду, смысл эльфийской речи ты понял, не зная ни слова из их языка. Может, и здесь получится что-то похожее?
Не дождавшись от Уриила ответа, демон обернулся в его сторону, застав ангела в глубокой задумчивости. Не говоря ни слова, тот вдруг вскочил с подоконника и, резко выхватив у демона бесценную рукопись, сжал побелевшими пальцами и уставился на неё горящим взглядом.
В молчаливом напряжении прошло несколько минут, после чего Уриил резко выдохнул, зашвырнув листы себе за спину и направляясь обратно к месту своей дислокации.
— Получилось! — ухмыльнулся демон, изучающе глядя на опечаленного ангела. Тот предсказуемо злобно огрызнулся, испытывая смесь стыда и разочарования.
— Издеваешься? Я уже не знаю, что можно попробовать. Это дерьмо мне не по силам!
— Значит то, что эта штуковина висит в воздухе за твоей спиной и полыхает как поленница — чистое совпадение? — насмешливо поинтересовался Андрас, тыкая пальцем куда-то в дальний конец комнаты, куда зашвырнул свой снаряд ангел, а теперь начинала твориться какая-то чертовщина. Листы рукописи действительно не упали, а, застыв на лету, занялись ярким алым пламенем, не наносившим, впрочем, никакого вреда ни им, ни окружающей мебели. Постепенно из пламени начала формироваться фигура человека, выглядевшего как мужчина лет сорока с суровым лицом и бесконечно усталым взглядом, в которым тяжесть прожитых веков смешалась с обреченностью провидца. Дым от пламени позади фигуры скапливался в облако, более всего по форме напоминающее чёрные крылья.
Наконец, полностью материализовавшись, фигура заговорила гулким басом, разнесшимся по квартире так, будто бы голос существа звучал не в маленькой панельной двушке, а в огромном зале кафедрального собора.
— Имя моё Метатрон, небесный писарь! — возвестило существо, грозно взмахнув дымными крыльями. — И я сохраняю эту главу для такого же, как и я сам. Если ты, друг мой, слышишь это, значит канули в Лету века нашего неведения и лжи. Сия история записана мною со слов существа, что пришло ко мне втайне и чьи знания не поддаются моему воображению. А само существование его в корне противоречит всему тому, во что мы верим. Но я верю ему, поскольку обладаю даром видеть истину в сердцах живых существ. И хоть не в добрый час пришел ко мне этот дар, а та, благодаря кому я обрел его, не живет более под звездами, пусть же послужит он подтверждением этой истории. Таков мой завет и мое прощальное слово, ибо эта глава моей летописи станет последней.
— Что за? — слова Метатрона прервал возглас вышедшего из своей комнаты Йена, уставившегося на горящего ангела в своей комнате как на недобитого таракана. — Вы мне ещё и хату спалить решили?
— Тс-с! — шикнул на парня Уриил, подтаскивая его к себе и жестами призывая к молчанию. Сам Метатрон, бывший, по-видимому, всего лишь воспоминанием, на подобную вольность в свой адрес внимания не обратил, продолжив свою речь как ни в чем не бывало.
— Мы живем на руинах. Всякая новая цивилизация вырастает из костей своих предков или предшественников, но доставшееся нам наследие столь огромно и непостижимо, что за тысячи лет мы ни сколько не приблизились к постижению его сути. Нам достались не просто старые дома и камни, помнящие прикосновения к ним за миллионы лет до нашего рождения, нет, мы получили целые миры. Обломки древнего механизма, соединяющего и питающего самое себя и существующего в таком виде с незапамятных времен.
Всем известно, что в день, когда в этот мир явился наш создатель, цивилизация людей уже существовала. Были у них и взлеты и падения, и поклонялись они своим богам, кои по мере сил пеклись о чадах своих. И была в этих краях сила, что некогда связала воедино эти миры и проложила меж ними тропы. Та сила была лишь тенью от самой себя, но даже тень способна оказалась воплотить в жизнь и нас, и извечных противников наших — демонов.
Тропы же остались с давних времен и сведущими из числа людей были названы Игдрассилем — великим древом…
P.S.: следующая глава уже дописана и может быть опубликована досрочно, если наберётся достаточное количество желающих и лайкающих :-Р
Комментарий к Глава 16 / Калфу
¹ Кенын ца-рай иссуника? (кор. 그는 살아 있습니까) — Он жив?
² Йодок — ныне расформированный лагерь «трудового перевоспитания» на территории КНР.
³ Коджо! (кор. 꺼저) — Убирайся к чёрту!
⁴ Нейролептики — группа психотропных препаратов, подавляющих психическую (высшую) нервную деятельность, эмоциональное состояние, поведение и способных устранять бред, галлюцинации и другие проявления психоза.
__________
Калфу — в культах Вуду бог-хранитель перекрёстков и запретных троп.
========== Глава 17 / Творцы и творения ==========
И всякий, кто считает, что ему понятны
дела рук Господних, тоже глуп.
Боконон
Локи проснулся от звука глухих ударов по дереву. Заваленный шкурами животных и чьим-то не обремененными лишней одеждой телами, он тяжело оторвал одеревеневшую от выпитого накануне голову от широченного ложа и попытался прийти в себя. Все туловище ему будто бы нашпиговали свинцовыми грузами или, и того хуже, пару раз использовали в качестве навершия стенобитного орудия.
Не в силах совершить ничего более героического, он попробовал по торчащим тут и там женским конечностям определить примерное количество девиц, с которыми, судя по всему, неплохо провел время прошедшей ночью. Несколько раз сбиваясь и начиная заново, нетрезвое божество насчитало вокруг себя семь ног и четыре руки, одна из которых по-хозяйски лежала у него поперек груди. То есть в среднем выходило около трех с половиной человек. Или не человек. Интересно… Локи мутно-задумчиво оглядел окружающую обстановку — Асгард или Ванахейм? Или и вовсе в Мидгард его занесла нелегкая?
Решив узнать хотя бы это, он, нащупав пяткой первое попавшееся туловище, одним пинком спихнул его со спального места. Полуголая девица, выпав из теплого плена выделанных овечьих шкур, только негромко пискнула, грохнувшись на пол, да так и замерев, не проснувшись и не поменяв позы. Человек. Значит, все же Мидгард, решил бог. Будь его жертва валькирией, уже гвоздила бы его по башке молотом, какой бы пьяной ни была.
Удары, оказавшиеся стуком в дверь, спустя пару минут повторились снова, и Локи, проклиная все, на чем стояли девять миров, шатаясь, поплелся к дальней стене лачуги отворять засов, мечтая по пути, чтобы гул в голове не позволил услышать очередную чушь и жалобы про учиненные им непотребства, с которыми наверняка пришли к нему неведомые гости.
— Ну, кого там нелёгкая принесла? — хрипло рявкнул он, всем весом налегая на створку.
Открывшаяся с душераздирающим скрипом дверь явила ему стоящего на пороге воина примерно до пояса. Росту в пришельце было так много, а проем деревянной хибары располагался столь низко, что разглядеть Локи удалось лишь ноги незнакомца в тяжёлых башмаках из чёрной кожи да позолоченную перевязь с ножами, в которых имелся нехилых размеров двуручный меч. Подняв голову, он сощурился от болезненно-яркого солнечного света и, потеряв равновесие, чуть не повалился обратно на пол лачуги, но был цепко схвачен за плечо здоровенной ручищей.
— Ну здравствуй, братец! — Голос гостя рокотал подобно раскатам грома, заставив Локи еще раз поморщиться от головной боли. — Паршиво выглядишь!
— И тебе здравствовать, Хейм, — с трудом ворочая непослушным языком, отозвался бог коварства, память которого потихоньку начала восстанавливаться. — Соответствую высокому статусу, как видишь. Заглянешь на огонёк к старому другу?
Названный Хеймом великан потянул носом воздух и недовольно скривился:
— Ты, я вижу, не один. Может, поговорим снаружи?
— Ханжа! — Локи хмыкнул и медленно выполз на свет, пытаясь защититься от весенней прохлады и поплотнее крутая плечи в непонятную серую дерюгу. Без энтузиазма оглядев место своего пребывания, он наконец начал припоминать, куда его забросила капризная воля судьбы.
В данный момент вокруг имелась обычная человеческая деревня домов на пятнадцать. Людей не было — виданное ли дело спать до полудня, когда во дворе не кормлена скотина, а уходящие на охоту мужья требуют заботы и женского пригляда. Локи сделал пару шагов во двор по хлюпающей под ногами весенней жиже, которую не мог терпеть всем своим естеством, и хмуро огляделся. Где-то у дальнего дома на самой окраине деревеньки завозился и вдруг принялся дурным голосом орать кочет, в соседнем сарае пару раз хрюкнула чья-то свинья, и снова наступила тишина. Пастораль, да и только. Ну что за гадость…
Пытаясь привести в порядок истерзанный выпивкой и не менее чем титаническими замыслами о том, как бы оной достать побольше да подешевле, бог, оскальзываясь, подошел к запримеченной им бочке с водой, стоявшей недалеко от входа в хижину, и с чувством пару раз окунул в нее голову. Та на подобную фамильярность отозвалась ещё большим шумом в ушах и острыми вспышками боли за глазными яблоками. Поняв, что лучше не будет, Локи безнадежно махнул рукой и развернулся к своему гостю, рукавом утирая стекающие по лицу струи.
— Ну что там у тебя? Пришел убедиться, что я по-прежнему в ссылке?
— Ты будто жалуешься! — Хеймдалль расхохотался, демонстрируя сияющую на солнце улыбку. — По мне, так ты здесь чувствуешь себя вполне неплохо!
— Ох, только не лыбься, умоляю! — Локи спешно замахал на своего друга руками, в ужасе прикрывая глаза. — От твоей позолоты¹ недолго и ослепнуть! А что до меня, то никогда не понимал, почему пребывание у смертных Всеотец считает наказанием. Сам-то давно за местными бабенками волочиться перестал? Или, как вариант, это, наоборот, благодарность? А, Хейм?
— С чего бы это? — Хеймдалль нахмурился, раздраженный тем, что задуманный им разговор сворачивает не туда, грозя разбередить лишь недавно переставшие кровоточить раны.
— Да, может, он и сам рад, что от сыночка своего избавился? — Локи преувеличенно равнодушно пожал плечами. — Я бы, к примеру, такого недоросля несказанно счастлив был в лесу под грибом потерять!
— Не надо, братец! — Рука бога-хранителя непроизвольно дернулась, сжимаясь на рукояти меча. — С Бальдром² ты перегнул, сам знаешь!
— Ну, разумеется, как же иначе! — В голосе Локи прорезалась затаенная горечь. — Маменькиному сыночку с перепоя цверги мерещились и засыпать на полгода не хотелось, ну чем не катастрофа? Давайте теперь весь Асгард на уши поставим, сделаем из наследника непобедимого героя! И смертным польза — кто ж против вечной весны возражать будет! — В конце своего монолога он перешел на крик и, лишь успокоившись, добавил чуть тише: — И плевать, что от вечной весны посевы не взойдут, земля не родит, а людишки смертные от голода перепухнут, правда? Зато венки хоть круглый год плети.
Хеймдалль понуро покачал головой, принимая доводы брата, но все же попытался возразить:
— Но ведь не убийством же!
— А хоть бы и так! — Локи раздражённо пожал плечами. — Зато теперь природа сама за себя в ответе. Да и я, как видишь, не в обиде. — Он неспешно подошел к ограде, окружавшей его покосившуюся хибару с просевшей крышей. — И легко отделался, по всему видать. Слышал я, пока в клетке сидел, как Фригг за меня пеклась. Едва ли не самолично хотела мне яд в глотку заливать.
— Мать ведь… — растерянно пробасил Хеймдалль, удостоившись очередного скептического смешка со стороны Локи.
Тому хорошо было известно, что бог-хранитель, добрый и бесхитростный по своей сути, подобных разборок и дрязг, коими так славились его собратья асы, на дух не переносит. А уж предположить, что Всеотец с супругой способны в чем-то ошибиться или опуститься до мелочного сведения счетов с тем, кто не пляшет под их дудку, для него было и вовсе чем-то сродни клятвоотступничеству.
— Ладно… — Локи распахнул деревянную калитку, выходя со двора на дорогу. — Иди за мной, раз поговорить хотел. Знаю я тут одно место.
Спустя полчаса, покинув пределы деревеньки и так и не встретив ни одной живой души, исключая вылетевшую им прямо под ноги и чем-то сильно растревоженную несушку, друзья спустились в небольшую долину, сплошь заросшую низкими жухлыми кустами вереска, не успевшими набрать силу и зазеленеть после долгой зимы.
Дойдя до нижней точки, Локи, как стоял, уселся на склоне рядом с бойко журчащим горным потоком, не до конца освободившимся от сковывавшего его зимнего льда и ныне с энтузиазмом подтачивавшего собственное узилище.
Подогнув под себя правую ногу в домашнем тапке из мягкой кожи, бог коварства лениво почесал все ещё мокрую черную щетину, не видевшую бритвы, должно быть, уже пару недель, и похлопал тушей недавно кудахтавшей курицы — а теперь его будущим сытным обедом — по земле рядом с собой, тем самым приглашая Хейма разделить с ним привал. Тот, скинув перевязь и положив меч поближе к себе, не замедлил присоединиться.
— Ну, как там наверху? — Локи смотрел вперёд, щелчком пальца сшибая мелкие сосульки, все еще висящие на ближайшем к нему кусте.
— Плохо, — хмуро признался Хеймдалль, которому, пока садился, снег успел залететь в штанину, разом испортив и без того паршивое настроение. — Ты-то как в такой глухомани оказался? Тут ведь даже по меркам людей дыра дырой.