Поперек на, очевидно, не справившихся со своей оборонительной задачей струганых бревнах лежала огромная туша волка, перегораживая собой все подступы в саму деревню. Обойдя туловище чудовища по кругу, бог увидел ужасающие раны на брюхе и порванную пасть со свешенным набок языком. Вопреки всему, тварь все еще была жива, с рваным булькающим звуком втягивая воздух и выдыхая его с пузырями кровавой пены, стекающей из пасти на землю.
Повинуясь наитию, бог подошел к голове зверя, заглядывая в уцелевший глаз и надеясь узреть там что-то помимо уже виденного им некогда безумия. К его удивлению, во взгляде волка не было злобы, лишь спокойная грусть и усталость смирившегося со смертью. Богу стало ясно, что, несмотря ни на что, зверь обречен. Единственное, что было в его силах, — подхватить едва теплившийся осколок освобожденного от безумия разума своего сына и, сжав его в ладони, услышать, как испускает дух восставшее против всего мира чудище.
Так и держа в руке бьющуюся частицу души, бог пошел дальше, глядя на разрушенные жилища, кое-где еще тлеющие колдовским синим огнем, пока не дошел до одной из хибар. Судя по ее виду, даже будучи целой, она представляла собой жалкое зрелище, теперь же и вовсе являлась нагромождением обугленных бревен, в центре которых лежало порядком обгоревшее тело подростка лет семи в обрывках одежды, свисавших с него лохмотьями.
Пробравшись через завалы, бог склонился над распростертым телом, выискивая малейшие проблески жизни в тщедушном тельце мальчика. Душа его явно успела отлететь, но еще не ушла безвозвратно в небесные чертоги, или что там нынче было заместо них…
— Парень, надеюсь, ты достаточно сильно хочешь жить, потому что у меня есть как раз то, что нужно.
Сказав это, он разжал ладонь второй руки, прижимая ее ко лбу ребенка и отпуская на волю осколок души волка. Ухмыльнувшись своим мыслям, бог осторожно приподнял голову мальчика и вгляделся в его лицо. Не прошло и минуты, как веки ребенка дернулись, и он открыл затуманенные отступающей смертью глаза, пытаясь рассмотреть наблюдающего за ним мужчину.
— Тебя будут звать Тень Волка, малыш, — с улыбкой оповестил его незнакомец, поднимая невесомое тело на руках.
— А… вы? Как вас зовут? — Голос ребенка был подобен едва слышному шелесту травы, таким тихим и слабым он звучал.
— Меня… — незнакомец задумался на долгое мгновение. — Никак. Меня давно никак не называют. Так что можешь придумать мне имя сам, если хочешь.
Сделав это странное предложение, мужчина поднялся на ноги и пробираться к выходу прочь из сгоревшей деревни.
— Готов к путешествию? — Спаситель мальчика испытующе посмотрел на своего нового подопечного. — Нам предстоит много работы.
Примечания:
¹ Отличительная черта этого скандинавского божества — яркие золотые зубы, сверкавшие при каждой его улыбке.
² Бальдр — в германо-скандинавской мифологии один из асов, бог весны и света, покровитель умирающей и возрождающейся природы.
³ Гримтурсены (др.-исл. hrímthurs) — в германо-скандинавской мифологии предвечные великаны, жившие ещё до асов.
⁴ Эйнхе́рии (ориг. Einherjar) — в скандинавской мифологии лучшие из воинов, павших в битве, которые живут в Вальхалле.
⁵ Хугин и Мунин — пара воронов в скандинавской мифологии, которые летают по всему миру Мидгарду и сообщают богу Одину о происходящем. На древнеисландском Huginn означает «мыслящий», а Muninn — «помнящий» (или «мысль» и «память» соответственно).
⁶ Рагнарек — гибель богов (судьба богов) и всего мира, следующая за последней битвой между богами и хтоническими чудовищами.
⁷ Моди — бог воинской ярости в германо-скандинавской мифологии, сын Тора.
⁸ Фенрир — в германо-скандинавской мифологии огромный волк, сын Локи и Ангрбоды.
⁹ Вельва — в скандинавской мифологии провидица, почитаемая как божество.
¹⁰ Хель — в германо-скандинавской мифологии повелительница мира мёртвых (Хельхейма), дочь Локи и великанши Ангрбоды.
¹¹ Мимир — в германо-скандинавской мифологии великан, охраняющий источник мудрости в подземной пещере у корней мирового дерева Иггдрасиль.
¹² Хёрг — тип алтаря, используемый некоторыми скандинавскими религиозными культами и представляющий собой нагромождение камней.
¹³ Фарбаути — в скандинавской мифологии великан-гримтурсен. Муж великанши Лаувейи, отец Локи.
¹⁴ Ермунганд — морской змей из скандинавской мифологии, третий сын Локи и великанши Ангрбоды.
¹⁵ Гьелль — в германо-скандинавской мифологии река, которая протекает ближе всего к воротам преисподней.
¹⁶ Муспельхейм — в германо-скандинавской мифологии один из девяти миров, огненное царство, которым правит огненный великан Сурт.
¹⁷ Глаза ветра (анг. «wind eye», позже «window») — окна в традиционных скандинавских домах, размещаемые под самой крышей и предназначенные для вентиляции и отвода дыма. Викинги не знали стекла и не добывали слюду, поэтому окна их жилищ представляли собой обычные сквозные овальной формы отверстия в стенах, внешне похожие на глаза.
¹⁸ Сурт («Черный») — в германо-скандинавской мифологии огненный великан, владыка Муспельхейма.
¹⁹ Нагльфар — корабль, сделанный целиком из ногтей мертвецов. По преданию в Рагнарёк он будет освобождён из земного плена потопом и выплывет из царства мертвых Хель. В «Видении Гюльви» описывается обычай скандинавов остригать у покойников ногти и сжигать их, чтобы Нагльфар никогда не смог быть создан.
²⁰ Идунн — в германо-скандинавской мифологии богиня вечной юности, хранительница чудесных молодильных яблок.
²¹ Норны — в германо-скандинавской мифологии три женщины, волшебницы, наделенные даром определять судьбы мира, людей и даже богов.
Комментарий к Глава 17 / Творцы и творения
__________
Автор оставляет право на вольную интерпретацию Старшей Эдды на своей совести.
========== Глава 18 / Закрытые двери ==========
Входите смело, здесь тоже есть боги!
Гераклит
Астарот лежал в интимной, едва подсвеченной в нескольких местах полутьме на огромной двуспальной кровати, укрытой ядовито-фиолетового цвета атласной простыней, и лениво вертел на пальце нечто, более всего напоминающее женские стринги пошло-красного колера. Глядя на него со стороны, можно было сказать, что в данный момент разлегшийся в чем мать родила на смятой и порванной в нескольких местах ткани демон имел отвратно довольный вид, всем своим экстерьером наводя возможного наблюдателя на мысли о китче, смертных грехах и излишествах, всем до единого из которых подобное существо просто обязано быть подверженным.
Вошедшая в комнату женщина, завернутая в одно лишь пушистое махровое полотенце, рассмотрев открывшуюся ей картину, раздраженно откинула с лица мокрые после душа волосы и, решительно подойдя к возлежащему перед ней мужчине, резко вырвала у него из рук деталь своего туалета.
— Ты несносен! — голос Корнелии, несмотря на кажущуюся неприязнь, звучал чуть терпимее обычного.
— Дорогая, — расплылся в ухмылке демон, — надеюсь, ты не собираешься сказать мне, что все произошедшее было досадной ошибкой и мне следует выметаться?
— Я давно не одна из твоих девочек, Астарот. Не в моем возрасте вести себя подобным образом. — Женщина поморщилась, представив себе эту картину. Демон же закатил глаза и замахал рукой, словно разгоняя в воздухе только что произнесенные слова:
— И думать не смей, что кто-то из них годится тебе в соперницы! Ты прекрасна как всегда!
— Не сомневаюсь. — Присев на кровать рядом с ним, владелица борделя достала тонкую ментоловую сигарету и протянула ее демону, дождавшись, пока тот прикурит ее от своего тотчас воспламенившегося пальца. — Однако я бы не стала возражать, реши ты, что мое общество тебе наскучило. Мы третий день занимаем лучшую комнату в клубе. Сам же ты за этот период успел ополовинить половину всех запасов алкоголя в баре. Это вредит прибыли.
— Лучшую? — Астарот скептически обвел взглядом доступное для обозрения пространство, рассматривая витиеватые светильники на стенах, массивную деревянную мебель на гнутых ножках и — бездна его побери! — тяжеленный балдахин над кроватью. — По мне, так все это выглядит сделанным как минимум пару веков назад. И уже в ту пору бесповоротно вышедшим из моды!
— Кто сказал, что у клиентов твоих заведений есть вкус? — насмешливо парировала Корнелия. Демон усмехнулся.
— Туше¹, моя дорогая. Что ж, оставлю тебе эту победу и откланяюсь.
— Ты и впрямь уходишь? — в голосе женщины, против ее воли, промелькнула целая буря эмоций: от раздражения до беспокойства.
— Меня призывают, — негромко отозвался Астарот, осторожно кладя свою руку поверх ладони Корнелии. — Если быть точнее, то со вчерашнего дня, но последние пару часов они стали настойчивее.
— Это опасно?
— Обычная встреча старых знакомых. Полагаю, старина Абаддон вконец отчаялся и требует отчёта о проделанной работе. Кому, как не мне, при этом присутствовать? — Демон поднялся со своего места, попытавшись хоть примерно восстановить в памяти, где оставил брюки и были ли они у него вовсе. — Будешь за меня волноваться?
— Ничуть, ты отличаешься поразительной живучестью, — хмыкнула Корнелия, демонстративно отдергивая руку, и нехотя добавила: — Постарайся все же не заляпать кровью полы, когда вернёшься.
— Для тебя — все, что угодно! — безмятежно откликнулся Астарот и, так и не найдя своей одежды, как есть вышел из апартаментов под пристальным взглядом хозяйки, истинные эмоции которой остались бы загадкой для всякого, кто не обладал в достаточной мере развитым ночным зрением и не мог в полумраке комнаты заметить её побледневшие губы и сжатые в кулаки пальцы.
***
Как только стихло последнее слово Метатрона, отразившись от стен и растворившись в воздухе вместе с огненным силуэтом ангела, в помещении воцарилась задумчивая тишина. Нарушал её тихий шелест листов рукописи, которые, растеряв свою магию, принялись оседать на пол, разлетаясь по всей комнате.
— Кажется, мне нужен кофе, — хрипло заявил Андрас, неаккуратно взрезая полотно зачарованного молчания. Йен, очнувшись от нарисованных у него в голове картин, запоздало кивнул:
— Мне тоже.
— А мне водки! — отозвался на своеобразную перекличку Уриил, больше всех остальных деморализованный увиденным. — На трезвую я все это не переварю.
С переменным успехом поспорив о преимуществах горячительного в шесть утра и вреде алкоголизма для неокрепшей психики отдельно взятых ангелов, все трое в итоге оказались за барной стойкой, которой по неведомым причинам была оборудована кухня Йена. Там демон, не скупясь отсыпав в турку молотых зерен, заварил неповторимой консистенции варево, в котором в убийственных пропорциях смешались: кофе, острый перец, соль, сахар, неопределённого состава порошок из надорванного пакетика с многообещающей надписью «смесь для плова» и вода, после чего, доведя получившийся химреактив до кипения, щедро расплескал его по кружкам.
Усевшись на свой стул, демон замер, решив до начала разговора с остальными самостоятельно обмозговать выпавший им очередной кусок пазла. Основная проблема состояла в том, что головоломка им досталась многовековой давности, как следует стершаяся в мелькании эпох и лишённая половины фрагментов. Мало того, собирать они ее начали примерно в том месте, где порядочные художники обычно рисуют внушительного размера полотно чистого голубого неба.
Были времена, когда Андрас не сомневался, что все эти исторические байки им подсунули специально, чтобы отвлечь от чего-то, происходящего прямо у них под носом. Но посетившие его видения в эльфийской гробнице заставили эти предположения отбросить. Всё происходящее вокруг, каким бы современным ни казалось, корнями упорно уходило в их общую с ангелами историю. Нужно отметить, стремление до последнего цепляться за прошлое было свойственно в равной степени обоим народам. Виной тому, вероятно, была чрезмерная продолжительность их жизни, не позволяющая так просто избавляться от вековых, никак не желающих устаревать традиций.
И даже забыв все про прошлую жизнь, что ангелы, что демоны с достойным лучшего применения упорством пытались возродить величие своего погибшего мира, затеяв свару сразу же, как только смогли осознать, кто они такие.
Во многом именно поэтому Андрас и цеплялся так сильно за их странные отношения с Уриилом. Тому, как и демону, было плевать на былое, кровную вражду и распри длиной в поколения. Им обоим хотелось выжить и, быть может, слегка развлечься в процессе. К сожалению, по иронии судьбы, именно они сейчас знали про прошлое своих народов больше, чем, быть может, все остальные вместе взятые.
Взглянув на ангела, демон мгновенно понял, что размышляли они примерно об одном и том же — уж очень мрачная гримаса периодически искажала лицо Уриила, за пару минут сменившись на выражение решимости и, наконец, усталости.
Отхватив своей порции буроватой жижи и даже не поморщившись, демон оставил кружку в сторону и поинтересовался:
— Кто первый?
— Давайте-ка вы оба начнёте с того, что расскажете мне, какого черта это было? — потребовал Йен и храбро отхлебнул демонского варева, тут же начав краснеть и задыхаться. — Твою ж!..
— Фирменный рецепт! — довольно пропиарился Андрас. — А была это ангельская летопись. Точнее её фрагмент. Из таких вот кусков и пернатые, и мы по большей части и знаем, что происходило со всеми нами до Схождения. Но это светопреставление, отдаю должное, самое впечатляющее на моей памяти. Ури, часто ваш чокнутый летописец подобным занимался?
— Нет, — ангел покачал головой. — Я читал о существовании нескольких самозачитывающихся фрагментов. И ещё слышал предположения наших исследователей, что таким образом Метатрон стремился запечатлеть наиболее важные для него исторические факты, но сохранение полного образа… Нет, такого на моей памяти не было.
— И, как я понимаю, о существовании этого куска нашего прошлого тоже никто не знал до сегодняшнего дня? — уточнил у него демон, заранее зная ответ.
— Разумеется. Как и об истории Люцифера с братом. Об этом было частично известно Марууне и Альфреду, который уж бог весть как наложил лапы на часть летописи.
— Тогда поехали считать списочный состав наших баранов, — скомандовал Андрас. — Во-первых, правильно ли я понимаю, что наш непогрешимый божий писарь сам по себе — падший, который невесть каким образом умудрялся скрывать это от соплеменников?
— Судя по тому, что мы услышали, да, — криво усмехнувшись, отозвался ангел. — Факт для нас довольно бесполезный, но хотел бы я посмотреть на рожи ваших и наших ортодоксов, если они когда-нибудь об этом узнают.
— У нас таких фактов на целую энциклопедию хватит, — демон припомнил все, что они узнали о непростой истории взаимоотношений своих народов. — Но волноваться никто не будет — запрячут подальше, как и Марууну, и сделают вид, что нас не существовало. Но и делать выводы насчёт бесполезности всего этого пока не торопись. Едем дальше: для меня довольно странно, что Альфред, давший нам доступ к фрагментам летописи, очевидно заранее знал смысл написанного в них. Кроме того, не очень ясно, зачем в принципе давать нам возможность ознакомиться с этой информацией. Для общего образования? Чтобы доказать свою правоту? Просто так, потому что у него на заднем дворе завалялась часть бесценного артефакта?
— А ты считаешь, что он мог знать их реальную ценность? — на кучу вопросов демона Уриил предпочёл ответить своим. — Ведь если первую часть можно было расшифровать без особого труда, пусть и основательно перемазавшись в дерьме, то вторая, как мы теперь знаем, открывается только падшему ангелу, прошедшему полное становление. И из этого следует два варианта: либо Альфред сам по себе падший, что явно не выдерживает критики, либо он нашёл такого, чтобы получить возможность с его помощью изучить записи.
— Вы упускаете третий вариант, — с возбуждением, тщательно замаскированным снисходительным тоном, заявил хакер. — Ему и не нужно было понимать то, что сказано в рукописи, если он сам лично надиктовывал её автору.
— И-и-и… у нас победитель! — громко объявил Уриил, с укоризной глядя на совсем уж неприлично ржущего Андраса. — Не сердись, Йен. Обычно в подобных случаях все сразу кидаются строить теории одна другой краше. И чем меньше фактов, тем стройнее выходят версии.