Марууна поначалу действительно дичилась, не понимая, по какой причине шесть лет подряд охранявший её ангел, чьи взгляды вряд ли можно было считать прогрессивными, а манеры даже теоретически существующими, вдруг воспылал к ней чувствами, превратив каждодневное заключение демонессы в ещё более странную пытку. А объяснить — даже себе — чем так зацепила его искореженная и обезображенная сущность суккуба, столь похожая на его собственную, Сироэль не смог бы, даже доведись ему в прошлом окончить колледж и получить достойное упоминания образование.
Но ничего подобного в его жизни не бывало. Попав в мир людей, ангел сразу же угодил на самое его дно, оказавшись сначала в числе бездомных, не имеющих средств к существованию бродяг, затем из-за ожогов и шрамов на лице был объявлен прокаженным и отправлен в один из городских лепрозориев, откуда, ослабев и едва не сгнив заживо, лишь по счастливому стечению обстоятельств сумел бежать, когда два не особо внимательных санитара отволокли его тело в могильник, где и оставили, посчитав мертвым. Выбравшись оттуда, вновь бездомный ангел прибился к морскому порту, занимаясь черновой работой за несколько фартингов¹² в день, которых иногда хватало на хлеб и место в ночлежке. Там же все ещё физически более сильному, чем обычный человек, Сироэлю нашлась работа куда более оплачиваемая и в наименьшей степени законная. Сбор подати с мелких лавочников, продажа опия и азартные игры — все это могло закончиться только бесплатной кашей в санатории Его Величества.
И вот такой, как он, принимается добиваться внимания суккубы, которая в иных обстоятельствах не посмотрела бы на него даже как на легкую закуску. Но Сироэль не отступал, лечил раны демонессы, доставал еду и фрукты, не входившие в стандартный набор круп и хлеба, привозимого раз в неделю в их поместье. А однажды ему удалось раздобыть трофейную бутылку шампанского, на покупку которой ушли почти все его сбережения — в ту пору все, что не вывезли и не уничтожили немцы, дограбили союзники и разбомбили русские, а потому ждать чудес от лежащих в руинах французских виноделен не приходилось. В тот день он неожиданно для себя и ни на что уже не надеясь стал для своей пленницы не только надзирателем и другом, но и любовником.
Он так и не узнал, что заставило демонессу пойти на это. Любовь то была, расчет или же просто желание чужого тепла и возможность хоть на мгновение забыться от круглосуточного кошмара, но с этого дня Марууна стала чуть более открытой и, быть может, даже начала ему самую толику доверять.
У суккубы ушло еще долгих полтора года на то, чтобы действительно в полной мере довериться ангелу и посвятить его в свои планы. У опальной исследовательницы все еще оставались влиятельные друзья среди обеих партий, и в следующие несколько месяцев Сироэль превратился из надсмотрщика в посыльного и почтальона, в часы своего отдыха доставляя письма Марууны по адресам, которые она указывала. Демонесса отказывалась говорить имена адресатов, упомянув лишь одного, которого с каким-то благоговением в голосе называла не иначе как «древним». Смысла подобной переписки ангел не понимал и, будучи невысокого мнения о своем уме, даже не пытался, молча выполняя выдаваемые ему поручения.
Их заключение, которое Сироэль считал столь же своим, сколь и Марууны, кончилось внезапно. Не было ни побега среди ночи, ни погонь, ни перестрелок. Как-то днем невзрачный на вид бес-посыльный прибыл в их забытое всеми богами шале с необходимыми документами, в которых значилось, что с этой секунды демонесса и ангел становятся действующими оперативниками Центра со всеми положенными им правами и обязанностями, получают новые личности и документы и должны без промедления отбыть на свое первое задание, не ставя об этом в известность никого, кроме тех, оповещения которых невозможно было избежать. Много после Сироэль узнал, что все, кто проживал с ними в той усадьбе, впоследствии исчезли, либо крайне удачно и своевременно утратили всякие воспоминания о том, чем занимались весь тот период.
Так потянулись годы, которые ангел справедливо, поскольку они не включали в себя нищенство, голод и ежедневный риск немедленной смерти, считал лучшими в своей новой жизни. Его чувства к напарнице крепли все больше, но он в каком-то непонятном малодушии не рисковал их озвучить, предпочитая довольствоваться тем, что они спали в одной постели и каждый день, рискуя жизнью, прикрывали один другого.
Решение все же признаться Марууне в любви сформировалось в голове Сироэля лишь годы спустя. В то время демонесса, снедаемая какими-то своими переживаниями, отдалилась от него, предпочитая не делиться с любовником чем-то, что ее беспокоило и занимало определенно немалую часть ее жизни. Стремясь вернуть былое доверие, в утрате которого ангел, разумеется, мнил виноватым исключительно себя, он наконец отважился произнести слова, которые бы сделали его отступником в глазах сородичей и вернули то, в сравнении с чем все божьи кары мира не казались ему слишком высокой платой. Он даже, поддавшись глупой человеческой романтике, купил в ювелирном магазине кольцо, которое, как утверждал продавец, способно сразить наповал любую, даже самую недоступную красотку. Чем таким способен сразить тонкий ободок желтоватого металла с прилепленным к нему куском блестящего углерода, Сироэль понять не мог, но безропотно отдал за них баснословные деньги, на которые владелец ювелирной лавки мог бы, пожалуй, безбедно просуществовать всю отмеренную ему жизнь, более ни дня не проработав.
Явившись в их дом, дважды окрыленный Сироэль первым делом направился в рабочий кабинет Марууны, намереваясь разом вывалить на ту свое столь тщательно и долго репетируемое признание и, уже распахнув тяжелые дубовые створки их французской резиденции и занося ногу над порогом двери… рухнул в обморок.
Очнулся ангел в своей кровати, весь опутанный, словно гусеница, которой никогда не суждено стать бабочкой, неизвестной ему магией и с Марууной, склонившейся над его лицом. С рыданиями его любовь начала объяснять, что догадалась о затее Сироэля и была вынуждена наложить на него заклятие запрета, которое сделало бы признание ангела и неминуемо последующее за этим грехопадение невозможным. На то, чтобы объяснить причину подобного предательства, у суккубы ушло немало времени и слов, из которых ангел сумел уяснить, что мятежная исследовательница, ни на день не бросавшая своих изысканий, за которые некогда чуть было не поплатилась жизнью, раскопала то, о чем сама же и пожалела.
Демонесса выяснила несколько лет назад через свои источники, что вся история с их освобождением и последующей работой в элитной группе «чистильщиков» в составе Цента была срежиссирована с первых секунд с единственной целью — в руки того самого «древнего» передать падшего ангела, который был необходим тому для некоего чудовищного ритуала, смысл которого Сироэль так и не понял. Осознал лишь то, что своими попытками вернуть расположение Марууны, на деле ни на секунду не ставшего меньше, чуть было не сыграл на руку их врагам, только этого и дожидавшихся, и борьбой с которыми его возлюбленная занималась последние несколько лет, вычислив изрядное количество «чистильщиков» среди прочих агентов Центра.
Предотвращением признания ангела суккуба попыталась выиграть для них немного времени и обезопасить от предательства, поскольку ее заклятие не только делало недостижимыми планы их врагов, но и давало возможность избежать любых допросов, так как переломить примененную ею магию не могли никакие ухищрения и пытки. Рассудком Сироэль понимал правоту напарницы и по достоинству оценил жест с ее стороны — кольцо, которое он собирался ей подарить, демонесса носила с того дня не снимая. Но все же, все же…
Тогда он не выдержал — малодушно сбежал из их дома и, не разбирая дороги, отправился в мир эльфов, зная, что туда Марууна последует лишь в самом крайнем случае. В его душе метались противоречивые чувства: желание вернуться с извинениями или сорвать с себя ненавистный запрет, пойдя наперекор воле любимой, а может, положить жизнь на то, чтобы снести все преграды для их любви, лично задушив всякого, кто посмеет встать между ними. Купаясь в самоуничижении, он предавался давно забытым занятиям — выпивке и местному аналогу карт с совершенно непроизносимым названием. Так продолжалось до тех пор, пока как-то раз ему не удалось обыграть на весьма значительную сумму верховного жреца одного из эльфийских храмов! Устои эльфов не слишком жаловали походы жрецов в народ, равно как и проигрыши месячных податей храма, поэтому, получив немалый куш и узнав личность должника, Сироэль мигом обеспечил себе в его лице друга тем более преданного, чем сильнее его судьба зависела от слова ангела.
Тогда-то и родилась у него идея, как можно было пойти наперекор всем правилам и выиграть. Абаддон умирал, Ипостась разъедала его изнутри, пытаясь вырваться из-под власти печати сдерживания, наложенной Марууной, и ему все еще отчаянно требовался соломонов ключ, чтобы снять с себя это клеймо и спасти таким образом остатки самого себя. На поиски были брошены все демонские ищейки и агенты Центра, а им с напарницей даже поручили воспользоваться печатью прозрения — чудовищно энергозатратным заклятьем, не применявшимся с момента его изобретения царем Соломоном ввиду своей абсолютной непредсказуемости. Тем не менее ритуал был проведен и даже указал на некоего демона — из высших, но ничего примечательного — и его любовника-архангела. Обоих немедленно вычислили, разыскали и выдернули из какой-то передряги, связанной с наркоторговцами, в которую те умудрились угодить, после чего отправили на допрос, не давший ровно никакой полезной информации.
Ключа при них не нашли, но сама по себе парочка выглядела весьма и весьма подозрительно, поэтому было принято решение завербовать их в качестве агентов с минимальным допуском, оставив под негласным наблюдением. С того дня прошло уже более полугода, но демон в союзе с падшим архангелом себя никак не проявили, не считая выполнения нескольких мелких миссий. Постепенно о них почти забыли, решив, что ритуал вышел неудачным.
Но у Сироэля было на этот счет свое мнение: он не был великим ученым, как его демонесса, но обладал цепкой памятью и догадывался, что магия, подобная той, что они применили, ошибаться не может — слишком уж мощные силы за ней стояли. К тому же — теперь он это знал — существование падшего архангела представляло собой немалую угрозу: на горизонте маячил «древний» и его неясные планы, которых боялась даже видавшая виды Марууна и которые могли спутать им все карты. Выход оставался один — устранить архангела Уриэля и отирающегося возле него демона, подвергнув их останки и личные вещи тщательному досмотру.
Способ нашелся довольно быстро: ритуал печати указания, не раз упомянутый суккубой, Сироэль запомнил прекрасно, а значит, нужно было всего-то найти подходящий источник энергии и жертву, которая, сама того не желая, пойдет осуществлять покушение. В случае успеха в глазах начальства ангел стал бы выглядеть победителем, сумевшим заполучить важнейший артефакт, способный удержать имеющийся баланс сил. А то, что при этом погибло несколько их коллег, — так Центру на это было плевать. Их руководство никогда не считалось с побочным ущербом.
Уговорить эльфийского жреца Асцеля Латиса предоставить ему достаточной мощности артефакт для питания ритуала неожиданно не составило никаких проблем: узнав, для чего это нужно, не в меру алчный жрец и сам загорелся идеей, найдя для себя способ возвыситься и заиметь еще больше власти — персональная благодарность верховного демона за спасение его жизни сыграла бы в этом не самую последнюю роль.
План был сформирован, ритуал проведен, и вроде бы успешно, а Сироэль, отправив ничего не понимающего эльфеныша на верную смерть с бомбой замедленного действия в руках и четырьмя его соплеменниками для прикрытия, принялся ждать результатов. Они последовали, и — бездна побери! — лучше бы их не было вовсе! Желая опередить своих врагов, он сделал лишь хуже, ведь мало того, что архангел с демоном уцелели после покушения, они теперь знали о том, в какой опасности находились, и вопросом времени было, когда они выйдут на след его демонессы и его самого.
Запаниковав, Сироэль не придумал ничего умнее, как с покаяниями кинуться к терпеливо ожидавшей его Марууне и рассказать обо всем в надежде на ее помощь. Та выслушала его, не упрекнув ни словом, ни жестом, а после сама в свою очередь рассказала все, что ей было известно о незримой войне, происходившей у них под носом, и истинных планах «древнего», которого она некогда ошибочно приняла за союзника.
То, что причиной опалы Марууны были ее исследования древних рукописей, свидетельствовавших о том, что Схождение явилось делом рук нечистых помыслами архангелов, Сироэль знал и раньше. Стремясь заполучить в свое распоряжение Ипостась, Михаил и два его сообщника, Иегудиил и Иеремиил, начертили в зале творения Эдема нечистивую печать, которая должна была наделить Михаила великими силами и дать возможность свергнуть своих создателей — Гавриила и Люцифера.
Чего же не знал почти никто, так это то, что недоступность Эдема свидетельствует лишь об одном: ритуал, созданный мятежниками и лишивший ангелов и демонов их мира, несмотря ни на что, действует до сих пор, и если кому-то повезет добраться до места его проведения — одной вселенной ведомо, какие силы тому удастся обрести. Именно этого столь жаждал «древний», освободивший Марууну и потребовавший от нее взамен во что бы то ни стало найти для него координаты бывшей столицы ангелов. Понимая, что ничего хорошего это не сулит, демонесса всячески затягивала исследования, подрывала деятельность других «чистильщиков» и делала все, чтобы столь необходимые заговорщикам координаты никогда не были найдены, но теперь, когда Аббадон находился на пороге смерти, «древний» вконец потерял терпение, требуя немедленных результатов и грозя в случае их отсутствия не оставить от своих марионеток даже памяти.
Узнав обо всем, Сироэль первым делом предложил бежать, еще больше уверившись в правильности подобного решения, когда Марууна огорошила его сообщением, что уже давно нашла координаты Эдема, за которыми теперь велась охота. Это делало их положение еще опаснее и, поразмыслив, они в итоге решили воспользоваться нелегальным положением ангела и сымитировать смерть демонессы от его руки. Сироэль должен был увести за собой возможную погоню, а Марууна — отправиться к порталу в эльфийский мир и дождаться своего напарника там, после чего оба они скрылись бы в другом мире, доступ в который их врагам был заказан.
***
— Ну и в какой же момент эта гениальная схема пошла юзом? — поинтересовался Уриил, с усмешкой глядя на закончившего изливать душу Сироэля. — Рискну предположить, что примерно тогда, когда ты решил укокошить собственную напарницу?
— Укокошить?! — от свистящей ярости в голосе ангела едва не начали плавиться каменные стены зала. — Она единственная, что было в моей жизни! И я бы никогда не допустил, чтобы по моей вине хоть один волос упал с её головы!
— А ты ведь не врешь… — пораженно выдохнул Ури.
— И я бы искренне посочувствовал, не упомяни ты пять секунд назад, что пытался нас прикончить, — добавил демон, не очень тронутый страданиями их несостоявшегося убийцы. — Во всей этой истории я не услышал ровно одного: каким образом ты оказался здесь и почему выглядишь так, будто тебя пропустили через мясорубку.
Лицо Сироэля, на котором с трудом можно было угадать эмоции, казалось, осунулось еще сильнее:
— Вам об этом лучше знать! Или ты, темный, хочешь сказать, что вы очутились здесь не из-за меня?
Уриил в ответ на эту внезапную отповедь беспомощно посмотрел на демона. Тот пожал плечами, мол, «чего ты от психа ожидал?».
— Что нам лучше — с твоего места не видать, — равнодушно протянул Андрас. — Поэтому рассказывай, пока я не навертел в тебе еще больше лишних дырок!
— Как пожелаешь! — ядовито прошипел ангел, вновь прикрывая единственный глаз и окунаясь в воспоминания. — Когда я во второй раз распрощался с Марууной, договорившись о встрече у портала, все, как мне казалось, шло неплохо. Я неустанно проверял наличие за собой слежки, и, ничего не находя, все больше убеждался в том, что мне удалось уйти незамеченным. Но затем со мной вышли на связь. Некая организация… Меня нашел их агент. Жалкий человечек предложил мне то, о чем я уже не смел мечтать! Смертный утверждал, что его соратники способны достать для меня ключ Соломона в обмен на… услуги. — Сироэль запнулся, выплюнув последнее слово, будто оно было гадюкой и попыталось его ужалить. — Людишки знали неожиданно очень много, и я, понимая, что до встречи с Марууной еще несколько дней, решил попытать удачу и согласиться.