***
До последнего, пока не сделал заключительный шаг из портала, Акриил не мог понять, чего хочет больше: обещанного Зоркой забвения или все же возможности сохранить воспоминания о том времени, что ему удалось провести между мирами.
Пока они высаживались, оказавшись посреди безжизненной, открытой всем ветрам пустыни, пока ждали прибытия союзников из сразу четырех высших демонов во главе с самым главным из них — Абаддоном, пока кто-то из вновь прибывших плел новый портал на вершину самой высокой башни древнего города, от вида которого у купидона не хватило бы воспоминаний даже на самую завалящую почтовую открытку… Все это время ангел думал, думал, думал над всем произошедшим, пытаясь собрать в голове единую картину прошлого и своего места в нем.
Пока вдруг в извилинах что-то со щелчком не встало на место и он вдруг не осознал, что помнил! Сохранил в памяти все до мельчайших деталей, что, как утверждал директор, должен был тотчас забыть, как только вновь очутился в границах обитаемого мира. Следующим осознанием стало то, что дрожь, которую он испытывал, оказывается, принадлежит не ему. Это билось в дерганом ритме само окружающее его пространство, отдаваясь глухим ударами в висках и на спине в том месте, где висел подаренный Акриилу кинжал. Последний и вовсе вёл себя странно, то нагреваясь, то вновь охлаждаясь, а один раз даже заметно пошевелился в ножнах, скрипнув лезвием о дубленую кожу.
Оглушенный набатом, бьющим у себя в голове, ангел погружался все глубже в свои хаотичные мысли, яркими вспышками возникающими в сознании, вслушиваясь в ритм окружающей вселенной и будто бы различая ее громогласный шепот, рассказывающий о далеких битвах и забытых народах, некогда проливавших свою кровь за эти земли, леса и луга, отвоевывая их для своих отпрысков и их потомков, и с неумолимым течением времени сами становясь той землей и деревьями, и тучными полями. Акриил слышал звуки давно минувших сражений, и страх, угнездившийся в нем с появления на свет и бывший с ним неотлучно всю его жизнь, сменялся пьянящим чувством, которому он не смог бы дать имени, будь у него на это и тысяча лет. Но это было и неважно. Значение имело лишь то, что сохранившаяся память и та неведомая сила, завладевшая всем его естеством, впервые дали купидону цель и возможность ее достичь, невзирая на цену, которую пришлось бы заплатить в случае успеха. И когда громовой голос произнес его имя и скомандовал заветное «Пора!», ангел не колебался ни секунды, ринувшись вперед и на бегу перехватывая в ладони рукоять словно давно готового к этому и прыгнувшего в его руку кинжала.
***
Последовавшие за коротким приказом Альфреда события развивались столь стремительно, что отследить их целиком не было никакой возможности даже у самого опытного рефери, способного заметить нарушение правил на противоположной стороне футбольного поля, стоя к нему спиной, в раздевалке, в бейсболке, козырьком прикрывающей ему глаза.
Внимание всей делегации растерянных и оказавшихся не у дел демонов во главе с недвижимым Абаддоном, вьющимся вокруг него Велиалом, пытающимся получить от своего патрона хоть какие-то указания, флегматичным Астаротом, казалось, чувствующим себя как на концерте в королевской опере и молча наслаждающимся представлением, и Бабаэлем, глядящим на всех с таким видом, будто больше всего мечтал пустить всех присутствующих на кровавые ленты, оказалось приковано к позабытому всеми купидону, наличие которого отмечалось ими не более, чем взгляд обычного человека склонен замечать красоту осенней грязи у себя под ногами или задумываться о судьбе жука-короеда, день и ночь грызущего ножку стола у него на кухне.
Сам Акриил, до того преспокойно стоявший где-то в стороне ото всех, словно бы преобразился в голодного до крови берсерка и, выхватив невесть откуда взявшийся острый как бритва нож, с воем метнулся к досадливо обернувшемуся на звук Зорке. В глазах того непонимание и удивление едва успело смениться тревожным осознанием, как ангел уже настиг свою цель, одним ударом всадив лезвие Эйдену под лопатку по самую рукоять, и, выпустив нож из рук, набросился на противника, пытаясь задушить голыми руками. Зорка рвано вскрикнул и стал завалиться вперёд, падая на колени. Короткий взрык, отточенный взмах лапы одного из молохов, защищающих своего повелителя, — и голова Акриила, приобретя три глубокие борозды от когтей, из которых, брызгая, вытекала окрашенная кровью прозрачная жидкость, прокатилась по залу, пачкая каменные плиты, и демонстрируя напоследок всем невольным зрителям последнюю улыбку купидона.
Корчащийся на полу Эйден конвульсивно дёргал руками в тщетной попытке выбраться из-под придавившего его тела и дотянуться до уже убившего его лезвия. Когда и на это сил у него не оставалось, он прекратил двигаться, остатками сознания отмечая, как к нему склоняется фигура Альфреда, а его глаза ловят последний взгляд своего врага, в котором нельзя было увидеть ни торжества победителя, ни радости. Из последних сил мужчина попытался что-то произнести немеющими губами, но вместо этого издал хрип, оборвавшийся судорогами во всем теле. Его затрясло точно под действием электричества, а через секунду изо рта, глаз и раны на спине начали лезть окровавленные лепестки, бутоны, а дальше и целые побеги растений, количество которых все возрастало, заставив Альфреда с брезгливой миной отшатнуться, сделав несколько шагов назад. Спустя наполненную треском дерева и шокированной тишиной минуту от тела Зорки остался небольшой пригорок, сплошь усеянный сотнями всевозможных цветов, и превративший небольшую часть зала творения в цветущий сад.
— Жаль, — в наступившей тишине голос Альфреда прозвучал инородно и неуместно, словно аплодисменты и крики «Бис!» в адрес похоронного оркестра, внезапно зазвучавшие из гроба усопшего, — полезный был ангел.
— Это… неприемлемо! Союз не оставит подобные выходки без последствий! — неуверенно взвизгнул Велиал и нервно обернулся на спутников, ища у них поддержки.
Безуспешно: Астарот отвел глаза, а Бабаэль, с видом исследователя в этот момент изучавший оторванную голову ангела, презрительно сплюнул и даже не обернулся, услышав истеричные вопли собрата, тон и содержание которых, слишком похожие на речь какого-нибудь политика из людей, наверняка казались ему недостойными даже копыта самого мелкого беса.
Велиала это, впрочем, не остановило: глашатай воли их общего владыки нервничал, не имея, собственно, этой самой воли для её последующего оглашения, а потому продолжал нести чушь на свой страх и риск:
— Даже если ваши обвинения не беспочвенны, вы не имели права осуществлять слежку за директором Эйденом и приставлять к нему этого… этого… — демон затормозил, пытаясь подобрать достаточно обтекаемую формулировку, дабы не быть обвиненным в неполиткорректности, назвав гребаного пернатого выродка, столь не вовремя вылезшего со своей диверсией и не менее некстати сдохшего… Да хотя бы так, как о нем в этот момент думал. — Сотрудника. Не говоря уже про ту опасность, которой вы подвергли других агентов Центра, вынужденных временно свернуть свою деятельность на континенте! Для вас это может стать!..
— Довольно!
Прервавший Велиала голос был подобен ветру в пустыне: таким безжизненным и надтреснутым он казался. Но ещё удивительнее было то, откуда прозвучало требование. Стоявший все это время с полуприкрытыми глазами и, казалось, успевший задремать Абаддон поднял голову и в упор смотрел на своего подчинённого, ожидая его реакции на отданный приказ.
Велиал, поняв, кто его остановил, тотчас склонился в поклоне, но лепетать не перестал:
— Владыка! Прошу простить меня за дерзость, но…
— Я сказал, довольно! — с трудом разлепив губы, прокаркал Абаддон, делая несколько тяжёлых шагов вперёд, с гулким стуком прикладывая трость о мрамор пола. — Ты сразишься со мной. — Это безапелляционное заявление оказалось адресовано Альфреду, молча наблюдавшему за прибытием владыки демонов в мир живых.
Судя по угрюмой тишине, разлившейся за спиной Абаддона, там немедленно зародился штаб тихой паники. Велиал, уже один раз осаженный за дерзость, резко побледнел и, поджав губы, неуверенно посмотрел на хмурого, как все ураганы мира, Астарота. Бабаэль же, в кои-то веки изменив своему привычному спектру эмоций, варьирующгося от злобы до отвращения и далее уходящего в глухое презрение к собеседнику, смотрел в спину Абаддона со смесью мольбы и суеверного ужаса, силясь произнести всего одно слово:
— Хозяин…
В конце концов, словно на что-то решившись, глава личной охраны метнулся к Астароту и с какой-то отчаянной яростью принялся нашептывать что-то тому на ухо. Выслушав пламенную речь, демон кивнул и плавно двинулся к повелителю, осторожно кладя ему руку на правое, все ещё человеческое плечо.
— Милорд, прошу вас! В вашем состоянии… — нервно откашлявшись, просипел Астарот, но его попытка вразумить владыку демонов оказалась прервана не менее грубо, чем до того оправдания Велиала.
— Прочь! — сопровождавший приказ короткий взмах преображенной руки Абаддона, несмотря на кажущуюся слабость владельца, подбросил обращавшегося к нему демона в воздух и, оставив глубокие раны на плече и груди, отшвырнул на несколько метров в сторону прямо под ноги одному из молохов-охранников, и не подумавшего смягчить удар для прилетевшего в его сторону тела. Астарот, едва сумев прохрипеть что-то нечленораздельное, грузно осел на полу и замер, прикрыв глаза и тяжело и рвано дыша.
Не обратив никакого внимания на состояние своего советника, Абаддон медленно прошёл ещё немного вперед и, остановившись, перехватил навершие трости в свою демонскую руку, с силой ударив в каменную плиту под ногами. Из места удара тут же начала в две стороны расползаться трещина, формируя на удивление ровный круг, отграничивающий место будущей битвы и её участников от зрителей.
Андрас, чьи проблемы внезапно отошли на второй план, едва успел покинуть расколовшуюся под его ногами плиту, бросив вопросительным взгляд на такого же растерянного Скуггу, не знающего, следует ли ему защищать своего начальника от дуэли с сильнейшим демоном этого мира, являющегося к тому же Ипостасью — сущность, способной разрушать и созидать целые галактики.
Их молчаливую дилемму решил сам Альфред, с ухмылкой шагнувший внутрь круга:
— Настоящий поединок? Абби, ты божественно старомоден, мне нравится! — шеф обернулся, блеснув сталью глаз на подчинённых. — Не советую вмешиваться, господа. По правилам магического поединка круг испепелит всякого, кто попытается войти в него после начала дуэли, и выпустит наружу лишь одного по её окончании. Так что наслаждайтесь зрелищем.
Слушающий своего противника Абаддон удивлённо моргнул, после чего взгляд его заметался между уже стоящим в круге Альфредом и его телохранителем:
— Ты… будешь сражаться сам?
Заслышав неподдельное удивление в словах владыки демонов, Альфред едва заметно усмехнулся краями губ:
— Отчего нет? Эта история началась с того, что ты попросил моей помощи. Давай же не будем нарушать красоту симметрии!
Бросив эту странную фразу, мужчина жестом пригласил оппонента зайти в созданный им же круг и удовлетворённо кивнул, когда тот с потухшим и каким-то разочарованным видом сделал шаг внутрь, отчего трещина в каменных плитах, отделившая их от внешнего мира и разбившая всех присутствующих на сражающихся до смерти и бессильны что-либо сделать свидетелей, на секунду вспыхнула багровым пламенем.
— Итак, первый раунд! — громогласно возвестил Альфред, демонстративно раскланиваясь на публику. — Я бы попросил вас, достопочтенный Бабаэль, пройтись с табличкой вдоль ринга, благо вы и без того почтили нас своим присутствием, явившись практически в купальнике, но боюсь получить отказ. — Не дождавшись никакого ответа от адресата, кроме взгляда, полного почти осязаемой ненависти, он, ничуть не смутившись, скомандовал: — Нет? Ну и ладно. Тогда приступим!
Встав друг напротив друга Абаддон с Альфредом церемонно поклонились и замерли без движения, давая повод всем собравшимся подготовиться к неизбежному.
Андрас, пользуясь заминкой, неслышно приблизился к тихо паникующему Скугге и дёрнул его за рукав:
— Какого черта они оба застыли, как памятники себе? Что все это значит?
— Магическая дуэль! — убито отозвался великан. — Каждый из них может жахнуть по противнику так сильно, как только сможет и насколько позволяют умения. А еще надо защититься, так что копят энергию.
— К слову об умениях, — усвоив новую для него информацию, поспешил задать самый актуальный для него вопрос демон: — Я никогда не думал об этом, но насколько силен твой босс? Потому что Абаддон — очень.
Скугга ответил не сразу, в бессильной ярости сдавив правой рукой висевшую у него на поясе расстегнутую кобуру с пистолетом.
— Выйди он против кого-то вроде тебя или меня? Я бы поставил на шефа. Но Ипостась… — голос телохранителя сорвался на сдавленный шёпот. — Какого дьявола?! Если тот ублюдок говорил правду и я действительно… — Скугга замолчал, но после непродолжительной паузы заявил: — Если я и впрямь оружие, которое Ал держал рядом с собой на крайний случай, то сражаться с Абаддоном должен был я!
Демон, не находя подходящих слов ободрения, похлопал великана по плечу, пристально вглядываясь в центр зала, где друг напротив друга застыли две неподвижные фигуры, а воздух начинал рябить от сконцентрированной вокруг них силы, и в конце концов пробормотал:
— Кто б тебе позволил, после того, что наговорил здесь этот мудак? Не удивлюсь, если в этом его план и состоял — заложить всех, чтобы вынудить Альфреда выйти на дуэль самому.
— Тогда ему это удалось, а мы в жопе… Смотри! — последнее слово Скугга рыкнул в полный голос, привлекая внимание не только Андраса, но и двух других демонов, стоящих на противоположной стороне. Противостояние начальника Таможни и повелителя демонов перешло в активную фазу: в руке Абаддона стало формироваться светящееся копье, словно сотканное из росчерков багрового пламени, которое демон занес над головой, готовясь метнуть в противника. Альфред же сделал небрежный взмах рукой, в которой спустя короткое мгновение материализовался… небесно-голубого цвета зонтик. Метнув лучезарную улыбку в адрес пялящихся на него Велиала и Бабаэля, он бережно раскрыл свое оружие, явив на свет четырех нарисованных на нем ярко-желтых утят, и выжидательно уставился на Абаддона.
Владыка демонов, разглядев, чем собирается сражаться противник, издал яростный рык и метнул копье в Альфреда, укрывшегося за импровизированным щитом, ударив в который, оружие взорвалось языком багрового пламени, не причиняя тому никакого вреда и взрывной волной разлетевшегося во все стороны, скрывая сражающихся от посторонних глаз стеной огня, взметнувшегося до потолка. Подняв над головой зонт, Ал с хитрым прищуром посмотрел на обескураженного таким поворотом демона и неожиданно ему подмигнул.
Абаддон, заметив пренебрежительный жест, замер на месте, пристально вглядываясь в глаза своего противника, стремительно загорающиеся пронзительным синим цветом. Секунду понаблюдав за этим действом, владыка демонов неожиданно рвано выдохнул и прикрыл глаза, полностью расслабляясь и выпуская из ослабевших рук трость. С ее ударом о мрамор и исчезновением последнего всполоха пламени тело Абаддона затрясло мелкой дрожью и неожиданно взорвалось мириадами кровавых брызг, повисших в воздухе туманным маревом. Раздался оглушающий и доносящийся со всех сторон зала, похожий на вопль новорожденного, крик. Его пронзительное звучание стремительно затухало, словно с невероятной скоростью удаляясь прочь, пока окончательно не исчезло, оставив за собой звенящую тишину. В ней громом среди ясного неба зазвучали багряные капли, скатывающиеся с беззаботной голубизны ткани зонта и, скапливаясь на кончиках металлических спиц, срывающиеся куда-то вниз.
***
Когда ко всем находившимся на каменной площадке башни вернулось ощущение реальности, вокруг уже царило относительное спокойствие, больше напоминавшее кладбищенское. Абаддона больше не было, от него не осталось даже костей, лишь устилавшие пол кровавые ошметки, дополнявшие картину других смертей, произошедших здесь сегодня.
Все невольные зрители произошедшего начали приходить в себя почти одновременно, поднимаясь с холодного мрамора и робко оглядываясь по сторонам. Первым на ногах оказался Андрас, тут же направившийся помогать ничком лежащему рядом Скугге. Не без труда подняв здоровяка, демон заметил, как вскочил с застывшей на губах улыбкой маньяка и перемазанный кровью с ног до головы Бабаэль, и, не теряя ни секунды, одним рывком поднял за шиворот находящегося в прострации Велиала, все это время машинально отряхивающего безнадёжно загубленный пиджак и с брезгливым ужасом осматривающего свои руки.