Он говорил как старший брат, и это было последнее, чего я хотела от него. Я развернулась, прежде чем поспешно вернуться. Мое сердце сжалось в груди. По какой-то причине я никогда не думала об отказе от Ромеро. Я так часто фантазировала о нашем первом поцелуе, что мне и в голову не приходило, что этого никогда не случится.Остаток вечера я изо всех сил старалась сохранить счастливое лицо, особенно когда видела Ромеро. Я была даже рада вернуться в Чикаго. Я не увижу его еще долго, достаточно долго, чтобы забыть и найти кого-то другого, в кого можно влюбиться.
Ромеро
Я знал, что Лилиана влюблена в меня. Ария упоминала об этом раньше, но я никогда не ожидал, что девушка будет действовать, опираясь на свои чувства. Она была симпатичным ребенком. Ребёнком.
Я не испытывал к ней ни малейшего интереса, и чем скорее она это поймет, тем лучше. Она выглядела чертовски грустной, когда я остановил ее, но у меня не было выбора. Даже если бы она не была еще ребенком, я не позволил бы ей поцеловать меня.
Когда я вернулся в гостиную, ко мне подошел Лука.
— Что это было? Почему Лилиана была снаружи с тобой?
Конечно, он заметил. Лука никогда ничего не пропускал.
— Она пыталась поцеловать меня.
— Полагаю, ты оттолкнул ее, — Лука поднял брови.
— Тебе обязательно спрашивать? Она ровесница моей сестры.
— Ее возраст даже не главная проблема. По крайней мере, в глазах отца.
— Я знаю.
Я был солдатом, а такие девушки, как Лилиана, должны были крутиться в своих кругах.
— Эта девушка доставит нам столько же хлопот, как и Джианна, если не больше, — Лука вздохнул.
У меня было чувство, что он может быть прав.
Глава 3
Лилиана
— Ну и наглая же эта девчонка! Со дня рождения от нее одни неприятности!
Слова отца эхом разнеслись по дому. Фабиано посмотрел на меня так, словно я знала ответы на его вопросы. Мой собственный разум был огромным вопросительным знаком. Я не совсем поняла, что произошло, но суть была ясна: Джианна исчезла, пока находилась в Нью-Йорке с Арией. Теперь все ее искали. Неудивительно, что Ария не пригласила меня в гости. Не то чтобы мне очень хотелось возвращаться в Нью-Йорк после моей последней неловкой встречи с Ромеро четыре недели назад, но все равно было больно, что Ария и Джианна строили планы за моей спиной, за спиной всех.
Я спустилась по лестнице, жестом приказав Фаби оставаться на месте, а затем медленно двинулась к кабинету отца. Мама была там и плакала. Отец говорил по телефону, судя по его все еще сердитому, но более сдержанному тону в разговоре с его боссом Кавалларо. Кавалларо был единственным человеком, которого отец по-настоящему уважал. Мама заметила меня в дверях и быстро покачала головой, но я сделала еще шаг вперед и вошла в кабинет.
Знала, что лучше держаться подальше от отца, когда он в таком настроении, хотя обычно он набрасывался на Джианну, а не на меня, но теперь моя сестра ушла. Отец повесил трубку и, прищурившись, посмотрел на меня:
— Я разрешил тебе войти? — его голос ударил меня как хлыст, но я стояла на своем.
— Что случилось с Джианной?
Мать бросила на меня предостерегающий взгляд.
— Твоя сестра сбежала. Она, наверное, залетит от какого-нибудь идиота и погубит свою репутацию и репутацию нашей семьи.
— Может, она вернется, — предположила я.
Но почему-то я знала, что она этого не сделает. Это не было спонтанным действием. Джианна планировала это, вероятно, несколько месяцев. Это объясняло всю секретность с Арией во время нашего последнего визита в Нью-Йорк. Почему они мне не сказали? Они мне не доверяли? Неужели думали, что я при первой же возможности сообщу отцу? И тут другая мысль засела у меня в голове: если Джианна сбежала, и она не выйдет замуж за Маттео, то кто еще? Меня охватил страх. Что, если отец заставит меня выйти замуж за Маттео? Я надеялась, что смогу выйти замуж по любви, когда мои сестры уже вышли замуж по расчету. Возможно, это было эгоистично думать в такой ситуации, но я ничего не могла с собой поделать. В моей голове возник образ Ромеро. Я знала, что глупо думать о нем, когда речь идет о браке. Даже если Джианна вернется и все еще выйдет замуж за Маттео, будет почти невозможно убедить отца отдать меня простому солдату, особенно из Нью-Йорка. А потом возникла другая проблема — он даже не хочет меня, поэтому я пообещала себе забыть его.
Я знала все, но это вовсе не означало, что я не могла надеяться и мечтать, иногда мне казалось, что это все, на что я могла надеяться.
— Сколько мужчин к тому времени поимеют Джианну? Она ничего не будет стоить, даже если вернется, — выплюнул отец.
Я вздрогнула, ужаснувшись его резким словам. Ничего не стоит? Мы были для него просто товаром, который можно продать.
— Не думай, что я не вижу, как ты строишь глазки моим солдатам. Ты слишком похожа на Джианну. Я не хочу, чтобы еще одна дочь выставляла меня дураком.
Отец схватил меня за плечи, и его глаза начали прожигать меня насквозь. Я отпрянула, но он не отпустил меня.
— Не буду, — прошептала я.
Отец никогда раньше не говорил со мной таким тоном. Выражение его лица и слова заставили меня почувствовать себя дешевой и недостойной, будто мне нужно было очистить себя от нечистых мыслей.
— Совершенно верно. Мне все равно, даже если мне придется запереть тебя в комнате до дня свадьбы, чтобы защитить твою репутацию и честь.
Дело было не в моей чести или репутации — меня это не волновало. Это все из-за моего отца. Речь всегда шла о мужчинах в семье, о том, чего они хотят и чего ожидают.
— Рокко, Лили хорошая девочка, она ничего не сделает, — осторожно сказала мама.
Обычно мама мне этого не говорила, она всегда предупреждала, что я слишком кокетлива, слишком хорошо знаю, как мое тело действует на мужчин. Но я была рада ее поддержке, потому что она слишком часто молчала, когда отец нападал на Джианну таким же образом.
Отец отпустил меня и повернулся к ней:
— Это была твоя работа растить приличных девушек. Ради твоего же блага, я надеюсь, что ты права, и Лилиана не последует примеру Джианны.
Угроза в его голосе заставила меня вздрогнуть. Как он мог так ужасно относиться к собственной жене?
Мать побледнела. Я попятилась, и никто не попытался меня остановить, а затем быстро побежала наверх. Фаби ждал меня с широко раскрытыми от любопытства глазами.
— Что случилось? — испуганно спросил он.
Я покачала головой в ответ, не в настроении пересказывать ему все, и бросилась в свою комнату.
Я никогда не была в центре отцовского гнева. Но теперь, когда Джианны тоже нет, он будет присматривать за мной, убеждаясь, что я идеальная леди, какой он хотел бы видеть своих дочерей. Я всегда чувствовала себя свободной, никогда не понимала, почему Джианна ощущала себя такой стесненной нашей жизнью, но теперь до меня начало доходить. Теперь все изменится.
***
За месяцы, прошедшие после побега Джианны, обстановка в доме была напряженной. Отец терял контроль. Он ударил меня только дважды, но Фаби повезло меньше. Но хуже насилия было его постоянное подозрение и то, как он смотрел на меня. Я словно была очередным скандалом. Моя золотая клетка стала немного меньше, хотя раньше это казалось невозможным. Я надеялась, что теперь, когда Маттео поймал Джианну и везет ее в Чикаго, все изменится. Может, это успокоит отца, хотя, когда я видела отца в последний раз, он казался далеко не умиротворенным. Я не знала точно, что именно произошло, но известно, что Джианна была поймана с другим мужчиной, и это был худший сценарий в нашем мире. Отец, вероятно, заковал бы меня в кандалы, чтобы я не совершила того же.
— Когда они приедут? — в сотый раз спрашивал Фабиано.
В его голосе был плаксивый оттенок, и мне пришлось сдержаться, чтобы не наброситься на него в отчаянии.
Мы с Фабиано ждали на площадке второго этажа последние двадцать минут, и мое терпение подходило к концу.
— Не знаю, — прошептала я. — Будь тихим, если мама узнает, что нас нет в комнатах, у нас будут неприятности.
— Но...
Внизу послышались голоса. В одном из них я узнала Луку. Его голос словно умудрился заполнить целый дом: теперь интересно, насколько он велик.
— Они здесь!
Фабиано бросился прочь, и я последовала за ним, когда мы побежали вниз по лестнице.
Я сразу же заметила Джианну: теперь ее волосы были каштановыми, и она выглядела совершенно измученной, но в остальном она была той сестрой, которую я помнила. Отец часто говорил так, будто она станет другим человеком, если когда-нибудь вернется.
Отец бросил на нас с Фаби сердитый взгляд, когда заметил нас, но мне было все равно. Я бросилась к Джианне и обняла ее. Я так по ней скучала. Когда я впервые услышала, что ее поймал Маттео, я испугалась, что он убьет ее, так что видеть сестру невредимой было огромным облегчением.
— Разве я не велел тебе держать их наверху? — прошипел отец.
— Мне очень жаль, они были слишком быстры, — сказала мама.
Я оглянулась через плечо, чтобы увидеть ее извиняющееся лицо, когда она спускалась по лестнице. После побега Джианны отец постоянно был на грани срыва и часто набрасывался на нее. Его крики не раз будили меня по ночам. Не знаю, когда он стал таким жестоким. Не помню, чтобы он был таким, когда я была моложе, или, может быть, я просто была менее осведомлена о таких вещах.
— Лили, Фаби, возвращайтесь в свои комнаты, — приказал отец.
Я отпустила Джианну и хотела было возразить, но Фаби опередил меня.
— Но, отец, мы не видели Джианну целую вечность, — проворчал Фаби.
Отец двинулся на нас, и я напряглась. Он редко бил меня, но выглядел разъяренным. Папа схватил нас с Фаби и оттащил от Джианны, затем подтолкнул нас к лестнице.
— Живо наверх.
Я споткнулась от силы его толчка, но, восстановив равновесие, остановилась и не двинулась с места. Не могла поверить, что он не позволил нам поговорить с Джианной после того, как мы так долго ее не видели.
— Все хорошо, — сказала Джианна, но ее лицо говорило об обратном. Она выглядела обиженной и грустной, а обычно Джианна не проявляла таких эмоций. — Мы сможем поговорить позже.
Мои глаза были прикованы к чему-то позади нее: к Ромеро. Он стоял сильный и высокий, его глаза были сосредоточены на моем отце. Я не видела его семь месяцев, и со временем думала, что справилась со своей влюбленностью, но, увидев его сейчас, в моем животе снова запорхали бабочки.
Вспышка отца снова привлекла мое внимание.
— Нет, не сможете. Я не потерплю тебя рядом с ними. Ты больше не моя дочь, и не хочу, чтобы твоя мерзость передалась Лилиане, — прогремел он.
Он выглядел так, словно больше всего на свете хотел убить Джианну. Это пугало меня. Разве он не должен любить нас, своих детей, несмотря ни на что? Если я когда-нибудь сделаю что-то из того, что он не одобрит, возненавидит ли он меня?
— Чушь собачья, — сказал Маттео.
— Маттео, — сказал Лука. — Это не наше дело.
Я переводила взгляд с одного на другого, потом снова на Ромеро, чья рука была под жилетом. Извращенная часть меня хотела увидеть его в действии. Он, вероятно, был великолепен в боях, и еще хуже было то, что он знал, что маме, Фаби и мне будет лучше, если отца не станет.
Мама обхватила мое запястье и взяла Фаби за руку.
— Пойдёмте, — сказала она настойчиво, подталкивая нас к лестнице и наверх.
— Совершенно верно. Это моя семья, и Джианна все еще подчиняется моим правилам, никогда не забывай об этом, — сказал отец.
— Думала, я больше не твоя дочь, так почему я должна тебя слушаться?
Моя голова закружилась, ошеломленная ядом в голосе Джианны.
— Осторожно, — прошипел отец. — Ты все еще часть Наряда.
Он выглядел так, будто побил бы Джианну, если бы не Маттео, который держал ее за талию. Мама попыталась потащить меня за собой, но Ромеро поднял глаза и встретился со мной взглядом. Его отказ в мой день рождения все еще был свеж в моей памяти, и все же я знала, что до сих пор хочу поцеловать его. Почему мы иногда хотим чего-то невозможного? Чего-то, что только причиняет боль?
Глава 4
Лилиана
Иногда мне казалось, что я должна доказывать отцу свою правоту каждый день. Он ожидал, что я все испорчу, как Джианна, но как это вообще возможно, ведь он никогда не выпускал меня из виду. Если я не закручу шуры-муры с одним из моих древних телохранителей, то не смогу запятнать свою честь. Отец еще не простил Джианну, поэтому я не видела ее почти два года. Ей было запрещено приезжать в Чикаго, а мне — в Нью-Йорк. Если бы не хитрость Арии, я бы даже не смогла говорить с Джианной по телефону.
Иногда даже я злилась на Джианну, потому что ее побег превратил мою жизнь в ад. Возможно, отец был бы менее строг, если бы она играла по правилам. Но потом были моменты, когда я восхищалась ее смелостью. Не было ночи, когда бы я не мечтала о свободе. На самом деле я не хотела бежать, но мне хотелось, чтобы в моей жизни было больше свободы. Свобода встречаться, свобода влюбляться и быть с этим человеком.
Я даже не помню, каково это любить. Как и Джианну, я не видела Ромеро почти два года. То, что я чувствовала к нему тогда, не было любовью, даже близко. Это было восхищение, и теперь я это знала. Но у меня никого не было. Конечно, трудно встретить кого-то, в кого можно влюбиться, если ты ходишь в школу для девочек и тебе нельзя никуда ходить одной.
Звук бьющегося стекла внизу вырвал меня из моих мыслей.
Я спрыгнула с кровати и открыла дверь.
— Мама? — я крикнула.
Ее не было все утро. Ответа не последовало, но я услышала, как кто-то ходит по кухне.
Я выскользнула из комнаты и спустилась по лестнице.
— Мама? — я попыталась еще раз, почти дойдя до двери на кухню.
Ответа по-прежнему не было. Я толкнула дверь и вошла. На полу валялась разбитая бутылка, вокруг нее разлилось красное вино. Мама стояла на коленях, ее кремовая юбка медленно впитывала жидкость, но она, казалось, не замечала этого. Она лишь смотрела на осколок в своей ладони, будто в нем был ответ на все ее вопросы. Я никогда не видела ее такой.
— Мам? — я подошла к ней.
Я почти никогда не называла ее так, но в данный момент это казалось правильно.
Она подняла голову, в ее голубых глазах стояли слезы.
— Ох, ты дома?
— Где мне еще быть? — я хотела спросить, но вместо этого тронула ее за плечо. — Ты в порядке?
Она снова посмотрела на осколок стекла в своей руке, затем бросила его на пол. Я помогла ей подняться на ноги. Она плохо держалась на ногах, и я почувствовала запах алкоголя в ее дыхании. Было еще рано пить, и она вообще не очень-то любила выпивать.
— Я была у доктора.
— Ты больна? Что случилось? — я замерла.
— Рак легких, — сказала она, слегка пожав плечами. — Третья стадия.
— Но ты никогда не курила! Как это вообще возможно?
— Это может происходить, — сказала она. — Скоро придется начать химиотерапию.
— А отец знает?
Я обняла ее, чувствуя себя беспомощной и маленькой под тяжестью этой новости.
— Я не смогла до него дозвониться. Он не отвечал на звонки.
Конечно, нет. Зачем ему отвечать на звонок жены? Возможно, он был с одной из своих любовниц.
— Мы должны сообщить Арии и Джианне. Они должны знать.
Мама схватила меня за руку.
— Нет, — твердо сказала она. — Это испортит им Рождество. Не хочу, чтобы они знали. Нет причин их беспокоить. В любом случае, я давно не разговаривала с Джианной, а у Арии достаточно забот, как у жены Капо.
— Но, мама, они захотят знать.
— Обещай мне, что не скажешь им, — потребовала она.
Я медленно кивнула. Что еще мне оставалось делать?
***
Через два часа я услышала, как отец вернулся домой, а еще через полчаса легкие шаги матери послышались наверху, и дверь в родительскую спальню закрылась. Мать была одна. Отец все еще внизу? Я вышла из комнаты и направилась в его кабинет на втором этаже. После минутного колебания, я постучала. Мне нужно было с ним поговорить.