Джианна снова сидела в кресле, но говорила по телефону вполголоса, вероятно с Маттео. Она тоже кого-то нашла.
Фаби исчез. Мне не хотелось прерывать Джианну, поэтому я отправилась на поиски младшего брата. Он сидел за столом и полировал один из своих многочисленных боевых ножей: они уже блестели.
— Хочешь поговорить? — спросила я. Он даже не поднял глаза, только сжал губы. Я подождала, а потом кивнула. — Хорошо. Но если передумаешь, я в своей комнате.
Ромеро ждал снаружи. Он кивнул в сторону моего брата:
— Хочешь, я с ним поговорю? Может, ему нужен кто-то, кто не является членом семьи.
— Ты имеешь в виду не женщину, — с горечью сказала я, но затем проглотила свои эмоции. — Наверное, ты прав. Он лучше поговорит с тобой, чем со мной.
Ромеро, казалось, хотел сказать что-то еще, но потом прошел мимо меня к брату.
— Тебе помочь отполировать коллекцию?
Фаби вскинул голову. На его бледном лице промелькнуло восхищение. Он ничего не сказал, но протянул Ромеро тряпку. Парень присел на край стола и вытащил из кобуры свой нож — длинное изогнутое лезвие, которое выглядело абсолютно смертоносным. Глаза Фаби загорелись, и он поднялся со стула, чтобы взглянуть поближе.
— Ух ты, — выдохнул он.
— Наверное, сначала надо его отполировать. Твои ножи в гораздо лучшем состоянии.
— Это потому, что они только для вида, — сказала Фаби. — Но твое оружие настоящее. Скольких ты из него убил?
Я быстро закрыла дверь. Хватит с меня смертей на одну ночь. Я не хотела знать, сколько Ромеро натворил за свою жизнь. Посмотрела вниз, в сторону спальни, где ждал труп матери, потом повернулась и направилась в свою комнату. У Арии был Лука, у Джианны Маттео, а на данный момент даже у Фаби был Ромеро, но я справлюсь с этим в одиночку. Я занималась этим неделями и месяцами.
Ромеро
Мне хотелось быть рядом с Лили, хотелось утешить ее, но я уважал желания Арии. Она тоже прошла через дерьмо и не нуждалась в дополнительном горе, беспокоясь о сестре.
Вместо этого я показал Фабиано, как обращаться с ножом, как обнажать длинное лезвие так же быстро, как и короткое. Было легко отвлечь его от печали. Но, черт возьми, не он нуждался во мне больше всего.
Нуждался во мне? Черт возьми, если я начну думать так сейчас, у меня будут большие неприятности. Лили не была моей ответственностью, и она определенно не нуждалась во мне.
Фаби вытащил нож из кобуры, который я ему одолжил, и усмехнулся тому, как быстро он это сделал. Когда-то я был таким же, жаждал узнать все, что можно узнать о борьбе, о победе. Жажду проявить себя. Мой отец был сборщиком долгов и никогда не разговаривал напрямую с капо. Я хотел быть лучше, доказывая свою ценность ему и себе. Фабиано возлагал на свои плечи огромные надежды, у него было много способов потерпеть неудачу, но очень мало вариантов преуспеть.
— Мне нужно к Луке, — сказал я наконец.
Фаби кивнул и откинулся на спинку кресла. Он взял тряпку и снова протер тот же нож. Наверное, пацан проведёт так всю ночь, а может, и несколько дней.
Я вышел и направился к лестнице, но остановился перед дверью Лилианы, прислушиваясь. Может, я хотел услышать плач, чтобы ворваться и утешить ее, быть ее рыцарем в ебаных доспехах.
Но я двинулся дальше.
Глава 6
Лилиана
Во время похорон я выглядела смертельно бледной, потому что не воспользовалась косметикой, хотя синяки под глазами очень пугали. С сестрами мы были одеты в скромные черные платья и балетки, а наши волосы — собраны в пучок. Отец устроил грандиозные похороны: дорогой дубовый гроб, море прекрасных цветов и только лучшая еда. Он вел себя как опустошенный вдовец, каким все ожидали его увидеть. Это было великолепное шоу! Он должен был быть рядом с мамой, когда она действительно нуждалась в нем, но все было только для того, чтобы произвести впечатление на людей и, возможно, заставить его чувствовать себя лучше, ведь даже такой человек, как мой отец, должен же ощущать вину за то, что бросил умирающую жену.
Похороны были большим событием в нашем мире. Отец — важный человек, поэтому смерть матери стала событием в обществе — все хотели присутствовать, чтобы поплакать крокодиловыми слезами, выражая свои соболезнования. Мои глаза были сухими, и я видела, как люди смотрят в мою сторону, ожидая, что заплачу по маме: покажу реакцию, которую они все ждали от меня. Но я не могла плакать. Мне не хотелось плакать. Точно не здесь, не в окружении стольких людей и их фальшивых слез. Они притворялись, что заботились о моей матери, что знали ее, но никто из них не навещал ее, когда та была привязана к дому. Она «умерла» для них задолго до смерти: как только мама перестала быть светской дамой, ее бросили, как грязную тряпку.
Отец обнял нас с Фаби за плечи и повел к гробу. Я вздрогнула от его прикосновения. Не думаю, что он понял, что именно отвращение к его близости вызвало такую реакцию, а не то, что тот сильно сжал мое плечо. Мне потребовалось невероятное самообладание, чтобы остаться на месте и не оторваться от него.
Священник начал молиться, когда гроб медленно опустили в яму. Я посмотрела сквозь ресницы и поймала взгляд Ромеро над могилой. В отличие от Луки и Маттео, которые прилетели на похороны, Ромеро не разрешалось стоять на этой стороне, с нашей семьей. Выражение его лица было серьезным, когда мы посмотрели друг на друга, но затем он снова опустил взгляд на гроб. Последние несколько дней он избегал меня. Когда я входила в комнату, где он находился, тот обычно уходил под глупым предлогом. Было очевидно, что Ромеро не выносил моего присутствия и не знал, как сказать мне об этом. Теперь все ходили на цыпочках вокруг меня и моих братьев, а я лишь хотела, чтобы он сказал мне правду. Справлюсь. Отец повел нас обратно, к остальным скорбящим, подальше от могилы матери и наконец отпустил меня. Я тихонько вздохнула, радуясь, что нахожусь вдали от света прожекторов и отца.
Как только люди направились к гробу, чтобы попрощаться в последний раз, я попятилась, и никто меня не остановил. Никто даже не заметил, потому что они были заняты своим шоу. Я повернулась и, не оглядываясь, бросилась вниз по тропинке прочь от могилы. Мои ноги стучали по земле, разбрасывая камешки, но я ведь даже не знала, куда иду: кладбище было огромным, с большим количеством мест, где можно найти покой и тишину. Я добралась до места, еще более роскошного, чем то, где была похоронена мать: мня окружали ряды старых семейных склепов. Большинство из них заперты, но одна железная калитка все же была приоткрыта. Убедившись, что за мной никто не наблюдает, я открыла ее и проскользнула внутрь. В подвале было прохладно, и запах плесени тут же ударил мне в нос. Я медленно опустилась и села, прислонившись спиной к холодной стене (здесь все было сделано из серого мрамора).
В такие моменты я понимала, почему Джианна сбежала. У меня никогда не было желания навсегда оставить эту жизнь позади, но иногда хотелось сбежать… хотя бы ненадолго.
Знаю, что рано или поздно кто-нибудь заметит мое отсутствие и начнет искать, но сейчас все равно, что отец «потеряет» свое дерьмо из-за меня.
Не прошло и часа, как услышала, что кто-то зовет меня по имени. Я открыла рот, чтобы ответить, но не издала ни звука, а только прислонилась головой к мрамору и выглянула из-за решетки железных ворот. Так часто в своей жизни я чувствовала себя окруженная невидимыми прутьями, и теперь я искала укрытие за ними. Горькая улыбка скривила мои губы. Снаружи склепа захрустели шаги, и я затаила дыхание, когда кто-то появился за воротами.
Высокая и знакомая фигура маячила перед мной: Ромеро. Он еще не заметил меня, но его глаза осматривали окрестности. Они пролетели прямо над тем местом, где я пряталась, а я могла бы просто спрятаться глубже и остаться наедине со своим гневом, страданием и печалью, но одна только мысль об этом заставила меня передумать, но какой-то причине я хотела, чтобы Ромеро нашел меня. Я тихонько откашлялась, и такой человек, как Ромеро, не мог этого не заметить. Он повернулся и посмотрел на меня, а затем направился в мою сторону, открыл калитку и вошел, наклонив голову, потому что был слишком высок, чтобы стоять в полный рост. Он протянул мне руку, а я в этот момент искала в его глазах жалость, которую так ненавидела, но Ромеро выглядел обеспокоенным и, возможно, даже заботливым. Я не знала, как отнестись к его беспокойству, когда не так давно он делал все возможное, чтобы держаться от меня подальше.
Я просунула свою руку в его, и мужские пальцы сомкнулись вокруг меня, прежде чем поднять меня на ноги. Инерция этого движения бросила меня прямо в его руки. Я должна была отступить, а он должен — оттолкнуть меня. Мы этого не сделали.
Было приятно находится так близко к кому-то, чувствовать его тепло, то, чего моя жизнь казалась такой лишенной в последнее время. Он медленно попятился из подвала, забирая меня с собой, все еще прижимая к себе.
— Мы искали тебя почти час, — сказал Ромеро тихо и обеспокоенно, но все, на чем я могла сейчас сосредоточиться, это на том, как близко были его губы и как хорошо он пах. — Твой отец будет рад узнать, что ты в безопасности.
Мой отец. Гнев поднялся во мне от того, как он вел себя в последние несколько месяцев. Я так устала злиться, не зная, куда идти со своим гневом. Я встала на цыпочки, закрыла глаза и прижалась губами к губам Ромеро. Я делала это уже в третий раз. Казалось, я никогда не научусь, но я больше не боялась быть отвергнутой. Я так оцепенела внутри, что ничто не могло причинить мне боль снова.
Рука Ромеро поднялась к моим плечам, будто он собирался оттолкнуть меня, но затем он просто положил их туда, теплые и сильные. Он не пытался углубить поцелуй, но наши губы двигались друг против друга. Было только легкое прикосновение, но даже оно закончилось слишком быстро. Что-то скользнуло по моим щекам и задержалось на губах. Я никогда не думала, что мой первый настоящий поцелуй будет иметь вкус слез. Я снова опустилась на пятки и открыла глаза. Я была слишком опустошена, слишком опечалена, слишком зла, чтобы смущаться из-за своих действий.
Ромеро изучал мое лицо, его темные брови сошлись на переносице.
— Лили, — начал он, но тут я заплакала по-настоящему, крупные слезы покатились по моим щекам.
Я уткнулась лицом в грудь Ромеро. Он обхватил мой затылок и позволил мне рыдать. В объятиях Ромеро я осмелилась дать волю своей печали, не боясь, что она поглотит меня целиком. Я знала, что Ромеро этого не допустит. Возможно, это было нелепо, но я верила, что Ромеро защитит меня от всего. Я пыталась забыть его, пыталась двигаться дальше, найти кого-то нового, на ком можно было бы сосредоточиться, но все это не удавалось.
— Мы должны вернуться. Твой отец, наверное, уже до смерти волнуется.
— Он не беспокоится обо мне. Он беспокоится только о том, как я выставлю его в плохом свете, — тихо сказала я, отстраняясь.
Я вытерла щеки. Ромеро смахнул прядь, прилипшую к моей мокрой коже. Мы все еще стояли рядом, но теперь, когда я лучше владела своими эмоциями, я отступила назад, стыдясь того, как бросилась на Ромеро. Снова. Я была рада, что не могу читать его мысли. Я не хочу знать, что он думает обо мне сейчас.
У Ромеро зазвонил телефон, и после извиняющейся улыбки он снял трубку.
— Да, она у меня. Мы будем через минуту.
Я уставилась на пожилого человека, стоявшего у могилы. Губы его шевелились, он тяжело опирался на трость. У меня было такое чувство, что он разговаривает со своей покойной женой, рассказывает ей, как живет, как хотел бы снова с ней воссоединиться. Отец никогда не будет таким. Кажется, он уже давно смирился со смертью матери.
Ромеро легонько коснулся моего плеча, и я чуть не упала в его объятия, но на этот раз я была сильной.
— Ты готова вернуться?
Готова? Нет. Я не хотела видеть отца или фальшивый траур. Я не хотела больше слышать ни слова жалости, но все же выдавила из себя жалкое «Да».
Ни один из нас не упомянул о поцелуе, когда мы возвращались к могиле матери. Ромеро поцеловал сам или позволил поцеловать себя из жалости? Второго варианта я боялась больше всего. Лука и Ария были единственными, кто ждал нас.
— Ты в порядке? — сестра бросилась ко мне и крепко обняла.
Мне сразу стало плохо. Она тоже потеряла мать, и ей тоже было грустно, а теперь еще и пришлось беспокоиться обо мне.
— Да, мне просто нужно было побыть одной.
Ария понимающе кивнула и продолжила:
— Гости отправились в дом на поминки. Нам тоже нужно туда, а то отец разозлится еще больше.
Я кивнула в ответ на ее слова, и Ария бросила на Ромеро взгляд, который мне удалось с трудом расшифровать, потом она повела меня к машине, крепко обняв за плечи. Лука и Ромеро последовали за нами. Я больше не оглядывалась на могилу матери, понимая, что это было бы слишком для меня.
— Что это за взгляд ты бросила на Ромеро? — тихо спросила я, когда мы устроились на заднем сиденье.
Ария сделала невинное лицо, но я не купилась на это. Знаю ее слишком хорошо, даже если мы теперь не так близки, как раньше, из-за расстояния между нами.
— Я сказала ему держаться от тебя подальше, — она вздохнула.
— Что ты сделала? — прошипела я, и Лука тут же посмотрел на нас через плечо, от чего я еще больше понизила голос.
Надеюсь, что Ромеро не слышал моих слов. Казалось, что он был занят поисками хорошей радиостанции.
— Зачем ты это сделала? — продолжила я шёпотом.
— Лили, я не хочу, чтобы ты пострадала. Думаешь, Ромеро сделает тебя счастливее и поможет справиться с печалью? Нет, это только ухудшит ситуацию. Может быть, ты думаешь, что влюбилась, но не стоит путать одиночество с чем-то другим.
— Я не идиотка. Я прекрасно знаю свои чувства, — я недоверчиво уставилась на сестру.
— Пожалуйста, не сердись, Лили. Я только хочу защитить тебя, — Ария взяла меня за руку.
Все всегда говорили, что хотят защитить меня. Интересно, от чего? От жизни?
***
Через два дня Ария, Джианна, Маттео, Ромеро и Лука улетели в Нью-Йорк. Без понятия, когда увижу их снова. Ария спросила отца, могу ли я навестить их на пару недель летом, но тот отказался, не скрывая взгляда в сторону Джианны. Я сделала храброе лицо, сказав им, что буду занята, проводя время с друзьями и заботясь о Фаби. Ромеро даже не обнял меня на прощание, и у нас с ним не было возможности поговорить наедине. Может, и к лучшему то, что я не могла спросить его о поцелуе.
Ария позвонила в тот же вечер, пытаясь убедиться, что я действительно в порядке. Это было не так, но я не сказала ей.
Вместо этого научилась делать вид, что все идет хорошо. Но мои друзья были либо в отпуске, либо заняты семейными делами, и я проводила дни одна в нашем доме, в компании горничной и моего древнего телохранителя. Отца и Фаби почти все время не было, а когда те возвращались, то не делились со мной тем, о чем со мной можно было говорить, и даже в их присутствии я чувствовала себя одинокой. Одиночество, которое ты испытываешь, когда тебя окружают люди — худший вид одиночества.
Я часто часами сидела в кресле рядом с кроватью, где умерла мама, думая о ее последних словах и гадая, как сдержать обещание. Отец не разрешал учиться в колледже, не разрешил посещать Нью-Йорк и не хотел, чтобы я вообще тусовалась с друзьями. Все, что я могла делать — ждать, пока что-то случится. Может быть, если бы мама не умерла, отец провел бы лето, знакомя меня с потенциальными мужьями, и мне пришлось бы планировать свадьбу на ближайшее время. Даже это казалось куда предпочтительнее, чем то, как разворачивалась моя жизнь сейчас, без намека на то, что что-то может случиться.
Ромеро
Лука, Маттео и я играли в карты, когда зазвонил телефон Арии, которая в это время сидела на диване с Джианной, пила вино и смеялась. Как только она начала говорить, я понял, что что-то не так. Лука тоже положил карты.
— Почему ты не позвонил раньше? Ты должен был отправить ее с нами! — Лука встал. — Ты тоже можешь поговорить со мной, — сказала Ария, затем посмотрела на Луку. — Мой отец хочет поговорить с тобой.
Она протянула ему трубку, и тот взял ее, озабоченно взглянув на свою жену. Джианна пересекла комнату и подошла к сестре.
— Что происходит?
У меня было плохое предчувствие.
— Лили сегодня потеряла сознание. Очевидно, она мало ела после похорон.
— С ней все в порядке? — я поднялся со стула.