Я понимал, что если не буду контролировать и пытаться проговорить свои действия, то сомлею, и очнусь где-нибудь, где меня быть не должно, и лучше не думать дальше. Вот прав мой друг Саша Дюма, этому состоянию нужен был какой-нибудь исход, чтобы он меня не задушил.
И я ушел спасаться письмом, как бы оно ни сложилось, и примечанием. Но всё это, однако, лишь временная мера, потому что исход должен быть красочным, чтоб меня отпустило. К тому же я потерял аппетит, и вкус к расслабляющим напиткам, т. е. есть одно спасение – подобрать слова. За 30 лет-то это должно-таки случиться уже один раз.
Да, нет больше в Городе города. Ноги сами куда-то идут, по понятным им целям, сходить в магазин надо уговаривать. Глаза видят, что хотят. В парке пригрезилась засуха, земля вымораживается, а влаги дополнительной нет. На клумбах между Смольным и гостиницей стало жалко розы, у самого Смольного такой катастрофы не чувствуется.
И всё о Ней. А где о Ней, там про всё в ритме сердца и нерожденной книги. Нельзя сказать, что я теперь ничего не замечаю. Я замечаю как-то иначе, боковым зрением, и при этом иногда живее реагирую, чем обычно.
О том, что неплохо б пообедать, говорит начинающая болеть голова, у желудка какие-то слабые аргументы. Наелся, видимо, до завтра, потому что даже фрукты не провоцируют к себе интерес. Да что там, я специально купил семечки. Нет, чтобы начать кушать, о еде надо думать, и думать целенаправленно, или ощущать слабость в голове. Посмотрим, что это за пост.
И послушаем, что сегодня для Неё. В городе, где всё – Она.
Сестре лучше, что радостно.
Написала племянница. Пожаловалась на одноклассника, который время от времени норовит её задеть, толкнуть, уязвить. В связи с Вариными нежданными проблемами с мальчиком, ко мне в новом свете пришло то единственное, что я услышал на концерте, «новых песен не поют те, у кого их нет», и, не опускаясь до «а некоторым лучше порой постесняться своего нового материала», я вспомнил, что не все мальчики взрослеют.
И когда мальчиков распирает чувство, которое они себе не могут объяснить, то невольно посылают колкости в адрес Той, которой давно надо было б позвонить и сказать «прости», но для этого надо, как выяснилось на моем примере, начать взрослеть. В этом случае приходит понимание, что нельзя обвинять Женщину, как бы она ни поступила, в своих проступках по отношению к ней.
Женщине беречь мужчин завета не было, напротив, сообщение о том, что она будет привязана к мужчине своему, прозвучало, как наказание, как насмешка. В одном ряду с муками во время родов. Хотя кто ж слышал? Может быть, это звучало вполне монотонно, неправильное строение таза относительно всех остальных – вот тебе и муки при родах, жизнь парой – вот тебе и привязанность.
Ну а процесс взросления приносит точные слова. И будут новые песни, всем на зависть. Должны быть.
Я приехал домой в Город за равновесием, но обрёл смятение. И что-то где-то внутри меня напоминает кипящую воду, или бурю в стакане. Пока. Вскоре, вероятно, не будет видно краёв. И это смятение и будет здесь творить, созидать и отращивать крылья.
Да, Саша Дюма всё точно объяснил. И из всех Его знаменитых своей отвагой Героев мне близок мне Рауль – Атоса сын. Я, правда, вряд ли нашел бы в себе силы отстраниться от женщины в обмороке, но раз любовь последняя, то по тем временам и его положению, возрасту, наверное, тоже ушёл бы на войну с понятной мне целью.
А самое главное, как теперь выяснилось, что, чем Она ближе, чем ощутимее, тем меньше сытости. Для меня теперь это очевидное заблуждение, что человек, назовем его женатый, может быть расслаблен. Расслаблен может быть мечтатель, живущий в неге своей фантазии. А в реальности вокруг соблазны, вопросы, темы, бытовые и глобальные конфликты. И не сходишь с ума, потому что оказывается «с вами была и будет СС» в таком звучании, что сознаешь, что Она в курсе, с кем именно. Да, сияешь, не смея назвать себя.
Спектакль «Отношения». Я предполагал, что будет сильно. Но после мощного явления 11.12.14 и подумать не мог, что мягко, обворожительно, завораживающе, женственно. Что можно ощутить свое сиротство, потому что Она вся в каждом звуке, легка и неприступна. И не дать себя права на эту слабость.
Не неприступна. Не далека. А как и Она мечтала, стала воздухом таким же незаменимым и необходимым. Но как ощутить его близость, если не чувствуешь, как дышишь. Но и эта коварная тяжесть где-то внутри. Я с ней шёл часть пути до дома.
И всё, на что сподобился, это указать себе, что не получиться предложить «Дорогая, пари! А я пока побарахтаюсь немножечко, но обязательно тебя догоню. Верь мне!». Нет. Верить Она будет только Рифме и Её легкому звучанию. Поэтому фраза «о, дивный сон» пришла по ходу пьесы. Поэтому, немножко освоившись, я устремился написать.
Надо признаться себе, что смею я Её желать. Что это течение, которое сегодня подарила мне Кира «нет, нет, нет… спасибо, спасибо», не имеющее ничего личного по отношению ко мне, как персоне с именем и фамилией, но как к ситуации, оно где-то и в Её тяжести прописано по отношению к моим желаниям.
А какая Она сиятельная появилась в дверях «Обнимаю тебя кругозором гор…», сияла Она почему-то не в направлении взгляда, адресованного Кире. Если б отвлеклась на секундочку, я б рискнул протянуть букет. Но Она крепко держалась за Подругу, и столь длительного отвлечения себе не позволила.
Вечер, который никогда не позволит мне быть слабым и не решительным. Вечер, который нельзя предать. И который нужно поселить в сердце, без суеты и спешки. Вечер, похожий на признание в Любви. Ещё одно признание в Любви, на которое я смотрю не отстраненно, а как человек, который счастлив тем, что его Любят.
О, дивный сон, казалось, только он способен на такое сочетание линий, звучания, игры танцующих теней, и я участник, но не властен даже за дыханием следить своим, не то, что ближе стать, и дуновение слова в зал рождало тишину, которая боялась волю дать аплодисментам, чтобы не нарушить волшебства на сцене. О, бесподобная игра, в которой так прекрасны роли каждого движения, что всё, на что способен я – лишь замереть, и так вписаться в вечер. Не слыша сердца своего, но доверяя магии, которая гласила, что раз я потерял себя, то значит, наши связи живы.
Да, да, примерно так всё и случилось, но приходило ощущение, будто тяжесть, что не мешает быть свободной абсолютно Вам снаружи, мешает изнутри. Но есть стихи, которые Вы прожили, и в них она не смела о себе напомнить.
Поклон отдельный Кире. Помимо тонкостей, Ею привнесённых в вечер, я навсегда запомню «нет, нет, нет… спасибо, спасибо, спасибо». О, Женщины! А впрочем, я не видел, быть может, через плечо мое Она сигналы слала. На сцене долго быть я не считал возможным, поэтому, простите, позволил встать себе я слишком близко, чтобы избавиться Вам захотелось. Мне было сказочно приятно со стороны за Вами наблюдать. И я чувствовал, что уходить нельзя. Как замечательно читала Мама! А «Золото моих волос…» я слушал по губам.
А сердце я услышал, когда на улице с Фонтанки меня взбодрил задорный ветер. Я сразу написал:
Домой меня привел Город заботливо, чтоб я не потерялся, потому что, получив право дышать дышал лишь тем, что видел. А видеть ещё долго я буду только Ваш спектакль. Благодарю!
Ветер
И новое Созвучие подхватило и вывело на новый уровень. Теперь ничто уже не могло воспрепятствовать достижению цели. Я упёрся. И по Твоему новому Звучанию почувствовал, что теперь мы близки не только по Боли, но и по тональности Её сублимации в творчестве. По подаче и воплощению.
И даже когда на взлете новой программы обнаружилось, что мои предчувствия недомогания в Тебе не обманули, и более того, что Тебе срочно необходима операция, я не испугался того, что в моих силах лишь писать, и писать письма. Я не думал, много это или мало. Я был уверен, что мы справимся. И казалось, что так оно и было. Книга спорилась, и обещала, что будет написана в грядущем году вместе с Твоим новым альбомом.
Ну а после написания книги всё должно было случиться само собой, поэтому она стала ещё и Посланием из Будущего. Благой вестью.
Да
В настоящем пересеклись линии прошлого, настоящего и будущего. Мы не живем в прошлом, потому что помним не событие, а свою реакцию на него, причем не всегда того периода, часто по истечении времени в уже искаженном иными событиями виде.
Мы живем в ситуации, которую возможно исправить, только изменившись. И она указывает на то, что стоит поменять. Мы не живем в будущем, но задаемся целью, которая с нашей точки зрения стоит того, что мы готовы в неё сейчас вложить.
И вот здесь и сейчас я искал связи между тремя мирами, и связью этой стала Любовь. Любовь, породившая книгу. Любовь, запечатленная в книге. И Любовь, вышедшая из книги, та, с которой я планировал пойти в дальнейший путь, когда наши пути с книгой разойдутся.
Кто мы все, как не Посланники в этот Мир? Жаль, многие из нас забывают об этом. И не обязательно быть Поэтом или Пророком, что нести Его Весть. Порой достаточно быть приличным человеком.
Каждый, находясь в том месте, где душа и разум творят в гармонии – Слово Божье. Я буду продолжать писать, в том числе свою жизнь, она станет лечить человеческие души, и превратится из моей истории в историю каждого, кто с ней соприкоснётся. В моей же воплотятся все заветные мечты.
Приглашенье
Итак, если не против Вы, то я немедленно представлюсь. Я Ваш Попутчик. Случайно совпадение маршрута. Однако нет препятствий для беседы, пока близки наши глаза. Пусть не во всём похожие волнуют темы, и мало общего у нас, подробностями прорастаем мы друг в друга, неспешно продолжается рассказ. Нас разные вели сюда задачи, но мы теперь наедине, я – Слово, Вы – Читатель, местами можем поменяться мы вполне, когда найдёте, что сказать или спросить. Я буду рад послушать и ответить.
Жизнь сама – наука Чтения. Век живи и век учись, а неписаный учебник преподаст не раз, не два, как прислушиваться должно к Её образным словам, тем, что в книгах, и в кино, в лицах встречных и знакомых, в неизведанных краях, запасных аэродромах. Как прочесть в них перст судьбы, предложение меняться, как принять, понять, простить и безудержно влюбляться.
Самому как написать, что усвоил, иль оставил, о своём повествовать, создавая массу правил, чтоб потом их нарушать. А потом читать опять, за собой и у других, чтоб ошибки исправляя, созидать неповторимый путь, в отношениях закаляясь, создавая новый стиль, свои чувства укрепляя, убеждаясь, не напрасно, всем ветрам доступным был. А когда нагрянет холод, обогреть и подбодрить каждого, кто пожелает для себя принять посыл.
Всё в ней с первого мгновенья, до заката наших дней для того, чтобы постигли глубину души своей. Не сдавались и не ныли, а на встречу к Свету шли, ни о чём чтоб не жалели, и минуты берегли от скандалов, от проклятий и от злобы, разъедающей как ржа, чтоб разрушилась тюрьма мнимых страхов и незнаний, в чём у Мира благодать. Прекратим же обижаться, и подвох во всём искать. И за жадного соседа с нас не будет в Жизни спрос, за себя мы лишь в ответе на любой больной вопрос.
Лавина
Я обрушил на Тебя всего себя без исключений. Каждый свой шаг, всё, что сохранилось из моих писем другим, каждую строчку, обретавшую Рифму. Мне не хватало воображения представить, что именно Тебе придется по душе.
И было страшно подумать, что я оставлю Тебя хоть на минуточку без внимания, потому что именно тогда, воспользовавшись моей опрометчивостью, придет кто-то более ловкий и убедительный. Куда страшнее было вообразить, что Ты сама отвлечешься. И я гнал такие мысли прочь, оставляя за Тобой право выбирать самой, читать или не читать всё подряд. Но если читать, допускал я, то принимать всем сердцем.
Впервые моё настоящее стало масштабнее будущего. Впервые сам процесс определял мою потенциальную состоятельность. И, возможно, впервые я пообещал себе не чего-то достичь ради Любимой, но измениться так, чтобы Ты не побоялась признаться, что меня Полюбила.
И я менялся. Менялся, следуя за своей Рифмой, частенько удивляясь, в какие глубины Она меня занесла. Менялся в своих стихах и их подаче. Менялся, чтобы звучать отчетливо и ярко. Менялся, не прекращая сомневаться в своих способностях выйти из тени своего произведения.
Я чувствовал, как моей рукой и сердцем владеет Сила, превосходящая мои способности. И я боялся, что Она оставит меня, если я отступлюсь от Тебя. А, значит, Слово моё умрет вместе со мной. И я готов был расплатиться своей жизнью за Его Звучание.
Я и раньше знал, что жизнь конечна, что с собой в могилу мало что возможно прихватить. Но теперь я уверен, что туда невозможно и самого себя взять. И всё, что мне во мне так дорого, запросто может обесцениться для меня с последним выдохом. Поэтому себя не стоит беречь, как некий уникальный сосуд, который будет бесконечно пополняться.
Не будет. Разобьётся в итоге, стоит только лишиться плоти. Но надо уметь себя отдать этому Миру. Успеть создать новые Миры. Раздарить свою уникальность до того, как пересечешь черту. Только так сбудется самое моё сокровенное желание – без страха смотреть в свою могилу.
Любовь моя к Тебе указывает через что надо пройти, чтобы в час роковой обрести уверенность, что я уже никогда не исчезну с лица Земли. И с радостью отдать Богу Богово с процентами, оставив светлую память о себе.
Возможно, что светлая память о себе – это и есть след Бога на Земле, запечатлевшийся с моей помощью. Не потому ль нас всех так часто беспокоит, что о нас подумают другие? Но кто сказал, что это мнение должно исходить от тех, кого видим и слышим мы, а не от тех, кто видит и слышит нас?
Почему социум, влиться в который так хочется многим из нас, так важен, что порой мы готовы пожертвовать своими мечтами, так и не поняв, в чем их суть? Или, напротив, мы так рьяно отрываемся от своих корней во имя иного блага, что не замечаем, как мечта ускользает из наших рук, потому что в и погоне за ней утратили понимание её предназначения? Что я конкретно хочу оставить и кому? Не тому ли, кто также, как я, не способен обрести внутренний покой?
Предвкушение
Ты прозвучала для меня впервые в концерте в поддержку Доктора Лизы. Мгновенье назад в «Школе злословия» меня поразил Её взгляд, открывающий проход в бездну, и я уже не мог не смотреть туда, куда он направлен. В этот день Её взгляд был направлен на сцену, давали крупные планы. Я запомнил его и Тебя.
Изумляясь легкости звучания Твоих слов, несовместимых с обликом Такой Живой Девушки, о возможном повороте событий на путь неизлечимой болезни я впервые улыбался Смерти. Не потому, что Она непременно отступит перед ДЛ, а потому, что Ты была уверена в исходе – всё будет чистенько и гладенько. А то, как Ты при этом сложила пальцы, как сияло Твоё лицо, как взгляд направлялся в неизвестные мне просторы, не оставляло сомнений, что Ты веришь в то, что сказала. И я безоговорочно поверил в то, что Ты имеешь на это полное право, даже не попытавшись навести о Тебе справки.
Безоговорочно я верил только звучанию песен Примадонны. Где-то в тонком сплетении Музыки и Текста длительное время оттенки Её Голоса рождали подтексты. Ни одно Её интервью не дало мне столько почвы для размышлений, сколько дало Звучание. А слова, что слова? Мы любим их, они любят нас, но чтобы они тронули душу, мы должны верить друг другу, мы должны слышать в них себя.