Пока прозаик вздыхал да корил себя за слабохарактерность, поэт страдальчески морщился и клевал носом. Путь в ДК неблизкий. На окраину города. «Как занять себя в дороге людям интеллигентным и воспитанным, – сквозь дрёму думал поэт. – Можно почитать интересную книгу. Но читать предстоит в ДК. Другу моему – прозу. Мне – стихи. Можно ещё покопаться в мобильнике? Поиграть в шахматы или балду? Но лучше поберечь зрение. Из-за «новых продвинутых технологий» скорость написания текстов хоть и увеличилась, но глаза от постоянного вглядывания в монитор побаливали. И спина тоже. Мне б кресло массажное! Хорошее кресло стоит дорого. Если рассудить мне многое не по карману. Поэт ведь здесь не профессия. Хобби.
Это в США и Великобритании писатели могут не только заниматься любимым делом, но и зарабатывать. Взять этот их список участников хит-парадов! Богатейшие литераторы мира: Стивен Кинг, Джоан Роулинг, Джеймс Паттерсон, Джефф Кинни,Джон Гришэм, Нора Робертс, Пола Хокинс, Э.Л. Джеймс, Рик Риордан, Сьюзен Коллинз, Джордж Мартин. Их там даже называют короли жанров – ужасов, детектива, фэнтези. Короли – в смысле: мастера и богачи. А что? Писателям тоже хочется чувствовать себя людьми, а не компьютерной программой, которой есть, пить, спать не надо. Хотя и такое уже придумали. Читал недавно, что взяли за основу «Анну Каренину» Льва Толстого. Компьютер изучил композицию, сюжет, персонажей, речь и много ещё чего. А после выдал около трёхсот страниц текста. Назвал это «Реальная любовь». Ну, в смысле «настоящая». И в печать! А теперь роман, сгенерированный искусственным разумом, вышел тиражом 10 тысяч экземпляров по цене 150 рублей. И не надо автору трепетать над каждой фразой. Переделывать сотни раз. Перечитывать и править. Всё – проблема решена. Зачем писатели, когда есть компьютер? И это в Санкт-Петербурге, где жители читающие, пишущие, думающие! Что говорить о глубинке?
Зато в Норвегии с Германией к нашему брату относятся с заботой и вниманием. В Норвегии государство выкупает 1 000 экземпляров каждой книги, чтобы распространить по библиотекам всех городов. Поэтому, выпустив книгу, писатели могут не думать о том, как заработать на жизнь, и продолжают творить дальше. Заодно издатели могут не волноваться, что произведение некоммерческое. За электронные книги там платят столько же, сколько за печатные!» Поэт так размечтался, что произнёс: «ДК – это вам не Дома литературы».
Прозаик прислушался и поддержал: «А хорошо бы не только в Германии, но и у нас были такие. С залами для выступлений; кабинетами, где можно поработать; рестораном, в котором подают бразильский кофе».
«Да, – прошептал поэт. – А здесь шоу и взносы. Просил со сборником рассказов помочь, а «воз и ныне там». Побегал. Выпустил сам. Даже презентацию провёл. По библиотекам раздал. Друзьям подарил. И что! Один хлыщ обвинил меня в бахвальстве. А значения слов не понимает. Слов, которыми говорит. Я ему пояснять не стал, что бахвалятся те, кто ничего не делает».
«Знаю, о ком ты, – кивнул прозаик. – Стра-а-а-нный тип. Выкладывает периодически коллажи, где изображает руководство – императорами, генералиссимусами, президентами других планет. И представь, что удумал! Головы начальству отрезает и лепит к чужим телам».
«Лепит и ждёт, когда новый прогиб засчитают, – хмыкнул поэт. – Подхалим-сатирик! С одной стороны руководству головы рубит в Adobe Photoshop. Вроде груши для битья использует. Мол, его не продвигают, так получите сполна. С другой вроде льстит. Не придерёшься! Сказал бы – оригинал. Если б не презирал таких. На лице улыбка. За спиной нож. Знаем. Проходили».
«Зачем писать, на встречи с читателями мотаться, в журналах печататься, книги выпускать, – пожал плечами прозаик. – Главное правильно согнуться и …»
«… и этого хлыщ не умеет, – развёл руками поэт. – Картонную медальку ему так и не дали! Не за что. Поклоны бить тоже надо умеючи».
«Я пытался по личной инициативе мастер-классы при СП организовать, – признался прозаик. – Так знаешь, чем закончилось. Приходят поболтать и своё прочитать. А учиться. Обсуждать. Зачем? Они и так всё знают. И журнал не дали открыть … литературный. Не привык я к односторонним отношениям!»
«Точно сказано, – встрепенулся поэт. – Односторонние. С лозунгом «против кого сегодня дружим?» Сборники планово выпускают. Как можно узнать поэта по одному стихотворению? Да ещё выкупи этот сборник. А чтоб электронный вариант сделать – не дождётесь! Вместо делового подхода одни обещания что-то изменить и для рядовых членов СП в том числе. Для рядовых когда-нибудь, после дождичка в четверг. А ещё интересуются: «Почему не ходите на собрания?» Хожу. Слушаю. Предлагаю. Наблюдаю. Руку поднимаю. Или не голосую. Но ни-че-го не меняю. Зато чувствую! Ощущаю себя мебелью.
Ушёл в другое СП. Там хоть почувствовал человеческое отношение. Презентации проводят в библиотеке, где каждому дают слово. Чтения возле памятника А.С. Пушкина, заодно общение с народом. Журналы, газеты, альманахи выпускают. Новых проектов много: «Номисма», Автография». Да всё и не перечислишь. Ценят каждого по делам. По работе проделанной, а не по обещаниям».
«Зато я, – признался прозаик. – Вляпался недавно … в пиковую даму. С виду активная, позитивная, горит на работе. Кружок у неё прозы. Был. Решили мы его в журнал литературный превратить. Хотели дать возможность выступить писательской братии. Так самопровозглашённая редакторша настояла, что будет сама решать, кого публиковать. В итоге, вышли «розовые ля-ля-фа». Ни гражданской лирики, ни философской, ни художественной публицистики, эссе, эпиграмм. Попса и есть попса. Две ноты. Одиноко. Жду кого-то. У ворот. Я! В эдаком ключе весь журнал. А жаль. Задумка была хорошая».
Поэт похлопал приятеля по плечу.
«Была и прошла, – продолжил прозаик. – А то, что мы тоже люди, забывают. Хочется издаваться. Собираться по делу. Общаться в удовольствие. Нести в массы доброе, человечное, вечное. Работать вдумчиво. А тут спешка! Звонок в полночь. Завтра надо туда и туда. А подготовиться? Настроиться? В пути настроишься, подготовишься, обдумаешь. Ведь ехать на край света! Успеешь. И неважно, что «штормовое предупреждение» на мобильный прислали. Ехать надо. Надо ехать! В метель и пургу. В мороз и гололёд. В шквальный ветер и слякоть.
Поинтересуйтесь сначала, как я? Могу ли? Пригласите вежливо. А то Краеугольников с Бабуровым и Ковальчиковой на встречу ехать отказались. Кто может? Никто. Разве что Коконашвилькин ездит всюду и везде! Даже туда, куда не звали. И читает там: «На пьедестал с трудом я встал. От рифм устал». Его уже от СП посылать боятся».
«Послать, куда подальше, его бы рады, – грустно пошутил поэт. – Да не идёт он».
Маршрутка хихикнула тормозами. Недовольно стала. Скрежетнули двери. «Конечная», – сообщил водитель.
– Приехали, – хмыкнул прозаик. – Приехали во всех смыслах сразу.
– Пора, – кивнул поэт. – Пора выходить, а заодно пора что-то в нашей жизни менять.
Приятели переглянулись. Им ещё предстояло километра три добираться по грязи, слякоти, пронизывающем ветре в ДК.
… Преодолевая лабиринт улиц, где обветшалые домишки укрыты были от посторонних глаз покосившимися некрашеными заборами, герои наши тихо переговаривались.
«Не уважаем, – бормотал поэт, стараясь обходить грязевые придорожные ванны. – Мы себя…»
«Зато других уважить рады», – произнёс прозаик.
«А кто, если не мы?» – попытался ободрить приятель.
Через полчаса посёлок остался позади. Справа голое поле. Слева – посадка. Впереди дорога в рытвинах, коричневой жиже, местами глинистая, местами песчаная.
«Трудно нашему брату приходится», – жаловался поэт.
«Служить Музам всегда нелегко, – констатировал прозаик. – Особенно в нашем Отечестве, где хороший писатель чуть ли не пророк. При этом нищ и гол, как сокол».
«И какой негодяй удумал, что творческий человек должен быть голодным, сирым, убогим? – едко заметил поэт. – Писательство огромный труд, напряжение всех сил – физических и духовных. Если б не упорство, верность любимому делу, даже не знаю…»
«Хорошую повесть, очерк, рассказ, роман не высидишь. Их выстрадать надо. В поте лица пахать! Встречаться с профессионалами. Узнать подноготную тех, о ком пишешь. Путешествовать, наблюдать, записывать. Изыскивать необходимый материал, «рыть» в справочниках, библиотеках, специальной литературе. Чтобы понять важное. Прочувствовать необходимое. Ощутить перипетии жизненного пути героя, испытать с ним беды и трудности, меняться вместе, радоваться и огорчаться. Тогда покажется правда жизни».
«Творчество колоссальная затрата сил, энергии, времени, – подтвердил поэт. – А мы тут. В грязи. Одни. На разбитой дороге. Идём. Куда? Зачем? Кому это надо?» Он обвёл рукой неприглядный пейзаж.
«Хотя бы машину прислали, – кивнул прозаик. – Как же далеко ещё шагать. Опять ноги промочу. Насморк подхвачу. И две недели будет рукопись ждать … вдохновения».
«Ну, и кому от этого лучше? – пожал плечами поэт. – Я только вылез из простуды. Упаси меня от повтора! Может, вернёмся?»
«А люди? – растерянно спросил прозаик. – Встреча с читателями как же?»
«Пообщаемся в другой раз, – предложил поэт. – Можно в скайпе, фб, телеграмм».
«Но ведь они ждут нас!» – вскричал прозаик.
«Сколько? Трое, пятеро, семеро, – с сомнением в голосе произнёс поэт. – Кто придёт по такой погоде на встречу с писателями?»
«Придут, – ответил прозаик. – Вот увидишь. Мы нужны им! Нашим читателям. Как они нужны нам! Поверь. Я знаю».
История четвёртая
МУЗА
«По ходу своей деятельности нам частенько приходится бывать на различных литературных тусовках, – загадочно произнёс прозаик. – В каждой непременно есть … гид!»
«Тот, который якобы всё обо всех знает. На каждого имеет своё мнение и досье», – подтвердил поэт.
… Приятели сидели в библиотеке. Пили чай с заведующей и персоналом.
Ну, а перед этим привычно выступали перед читателями. Народ внимательно слушал. После задавали вопросы: «Когда начали писать?», «Как относитесь к критике?», «Откуда берёте вдохновение?», «Любимый писатель, книга, жанр?», «Где берёте сюжет?», «Где приобрести вашу книгу?», «Как стать популярным писателем?» Такие вопросы писатели слышат на каждой встрече с читателями.
Впрочем, были вопросы заковыристые: «Много ли вы зарабатываете на книгах?», «Когда долго пишешь, страдаешь от мигреней или появляются мозоли на пальцах?», «А про нас напишете?», «Персонажи – это ваши знакомые или вымысел?», «К вам прилетала Муза? Как она выглядит?».
Отвечая на такие вопросы, прозаик шутил. Поэт был серьёзен и дотошен. В конце встречи гости подписали книги.
Встреча получилась настолько душевной, что персонал библиотеки уговорил приятелей остаться ещё на чуть-чуть. Прозаик развёл руками. Поэт кивнул.
В кабинете заведующей быстро накрыли «сладкий стол». Весь свободный персонал расселся по кругу. Прозаик усмехнулся, отметив про себя, что стол для заседаний такой формы. Атмосфера в библиотеке была соответствующей. Никто не указывал, что и как делать. Пока заведующая заваривала чай, сотрудницы расставили посуду, принесли печенье, конфеты, нарезали лимон. И даже чай приготовили, учитывая предпочтения всех: от зелёного до чёрного байхового, от мате до каркаде.
Вначале говорили о книгах. Эта тема волновала всех! И библиотекарей, которые книги хранили, классифицировали, составляли библиографические справочники и каталоги, общались с читателями, консультировали их, помогали в выборе необходимой литературы. Близка тема была и гостям. Востребованность тех или иных жанров, тематические предпочтения, кто герои нашего времени, какая ведётся работа с читателями, о книжных марафонах и свиданиях с книгой вслепую и многом другом.
Разговор получился интересным, хоть поначалу немного грустным. «Цены на книги растут, – жаловалась заведующая. – Финансирование библиотек стоит на месте. Разве что авторы подарят экземпляры! Мы лучшее сразу помещаем на выставочный стенд «Литература родного края». Туда преподаватели заглядывают, старшеклассники, студенты-гуманитарии, коллеги наши посматривают с завистью. Вздыхают, как и где умудряемся доставать. Поясняю, что на встречах с писателями».
Прозаик с поэтом переглянулись. Их сборники стихов и рассказов уже красовались на стенде, подписанные, с наилучшими пожеланиями читателям.
«Классику берут постоянно, – перечислила одна из сотрудниц. – Профессиональную, научную и научно-популярную, прикладную и справочную литературу. А ещё детективы, приключения, фантастику, фэнтези, мистику, женские романы. Стихи тоже часто спрашивают».
Гости слушали, кивали, делали выводы. Как всегда бывает с не очень знакомым людьми, разговор вращался вокруг общих тем.
Но ситуация изменилась, когда в дверь заглянула миловидная девушка и проинформировала: «Без пятнадцати шесть» «Читателей много?» – спросила заведующая. «Почти все разошлись», – ответила девушка. Было понятно, что ей хотелось быть не в зале, а тут, со всеми. Заведующая призадумалась, затем попросила: «Лидочка, подмени Ниночку. А в 18:00 закроешь». Полненькая сорокапятилетняя Лидочка кивнула. С удовольствием она осталась бы, но слово заведующей – закон.
Ниночка просияла и скоренько уселась на место коллеги. С её приходом разговор переключился в иное русло. Ниночке было лет двадцать с хвостиком. На ней был тёмно-зелёный брючный костюм, белая блузка. Тёмные волосы стянуты в тугой хвост. Носить классические костюмы и строгие причёски, было в библиотеке принято. Заведующая считала библиотеку Храмом Знаний, поэтому «просила» сотрудниц соответствовать.
Прозаик догадался, что важен ей был не столько дресс-код, сколько воспитание чувства гордости за профессию, хоть и малооплачиваемую, но почётную. «Профессии библиотекарь более четырёх с половиной тысяч лет, – пояснила заведующая. – Представители этой профессии начинали с писцов, а впоследствии становились учёными, писателями, философами. Они прикасались ежедневно к истории, культуре, знаниям, искусствам».
Коллеги кивали. Они всё понимали. Библиотечным дамам нравилось быть на высоте! А, может быть, они просто любили свою работу?
«За порогом библиотеки, – подумал прозаик. – Заведующая остаётся строгой, но справедливой. Продолжает носить элегантные костюмы, белоснежные блузки, высокие причёски. Это ей так идёт!
Лидочка, скорее всего, облачается в трикотажные юбки, удобные кофты, платья спокойных расцветок. Такие женщины любят детали, совпадения – и во всём искать смысл. Их умиляют сумочки ягодных расцветок. Широкие накидки, клетчатые пончо, вязаные шали, вобравшие краски сентября! А в летнее время Лидочка шьёт (непременно шьёт сама или заказывает у знакомой портнихи) платья в горошек, блузы с рюшами, сарафаны в цветочек. И кудри подвязывает розовой или голубой атласной лентой. Лидочка предпочитает отдых на даче, где разводит цветы, варит варенье, мечтает вечерами о капитане Грее, парусах, далёких островах, куда её когда-нибудь позовут. Ждёт и надеется. Читает романтическую литературу, любит лирические стихотворения. Грустит, когда идёт дождь. Наверное, даже сама пишет стихи …о любви. Один день сменяет другой. А Лидочка всё надеется и ждёт. Скорее всего, ей комфортно в придуманном мире. Комфортно, безопасно, уютно. И никто больше не разобьёт ей сердце. Как было в далёкой юности. Такие тихие девочки тоже влюбляются в 16 лет. Идеализирую своего героя. Страдают, осознав, насколько тот далёк от совершенства. Обвиняют его, себя. И дают слово: больше не ошибаться. И некому им объяснить, что трудности формируют характер. Поэтому такие вот «девочки» остаются в придуманном мире надолго. И даже в сорок пять ждут того, кто вызволит их из высокой башни. Башни без окон и дверей, куда они себя добровольно заточили.
Ниночка в нерабочее время предпочитает рваные джинсы и пуловеры с глубоким вырезом. И роскошные длинные волосы не собирает в хвост, а позволяет им струиться по плечам. Скорее всего, у её приятеля есть байк. Ниночке нравится мчать вдвоём по дороге в неизвестность. Она любит риск и смелых людей. Ей хочется всё попробовать, всё изведать. А библиотека? Для неё это загадочный мир, который предстоит понять. Или работа здесь – это пожелание дедушки профессора или бабушки учителя литературы. Их пугает, что единственная внучка ведёт себя по-мальчишески необузданно и своенравно. Или работа библиотекарем для Ниночки новая роль? В библиотеке она – пай-девочка. За пределами Храма Знаний – бесстрашный воин, исследователь.