Обер-фельдфебель Вернер скомандовал:
– Оглядеться! Все на месте?
– Все 18 человек! – ответил белокурый здоровяк в форме старшины НКВД.
– Немецкое оружие не показывать! Держите его внизу! Русское наоборот держите на виду! Давай, Виктор, поехали! – Вернер стукнул рукой по кабине…
Этим же вечером, в штабе 4-ой армии, находящемся в городке Кобрин, 41-й километр восточнее Бреста, начальник штаба четвертой армии полковник Сандалов Леонид Михайлович (историческая личность) принимал тревожные сообщения от командиров частей и начальников пограничных застав о наличии явных признаков сосредоточения немецких войск на границе. Эти данные работники штаба армии тут же направляли в штаб Западного особого военного округа.
Из своего кабинета вышел командующий 4-ой армии генерал-майор Коробков (историческая личность), и, глядя на суету своих подчиненных, в сердцах сказал Сандалову:
– Леонид Михайлович, а я ведь с Павловым (командующий округом) только что разговаривал, предложил поднять по тревоге 42-ю дивизию (стрелковая, та самая из Бреста), сказал, что, как командующий армией, имею право поднять по тревоге одну дивизию.
– А что он?
– Как что! А он испуганным голосом как завопит, чтобы я ни в коем разе не вздумал этого делать! Это же паникерство чистой воды! Нас потом…
Коробков взглянул на Сандалова грустными, как у коровы, идущей на заклание, глазами. Идущей и понимающей, что с ней дальше будет…
– Но как же так, Александр Андреевич! Ведь, чтобы вывести из Брестской крепости все войска, в мирное-то время нужно больше трех часов! А если…
– Ну, а если что случится, то броня крепка и танки наши быстры!
В это время пошли доклады работников штаба:
– Из Бреста сообщили, что в некоторых районах погас свет.
– На железнодорожной станции тоже погас свет и вышел из строя водопровод! Теперь паровозы невозможно заправить водой!
Через несколько минут погас свет в штабе. Тут же зажгли свечки и керосиновые лампы.
– Полковник Сандалов, выясните, в чем дело! – недовольно бросил генерал-майор.
Через две минуты Леонид Павлович докладывал:
– Авария на электростанции в Кобрине. Сейчас в штабе запустим резервные генераторы!
Вскоре в помещении появился свет, и все с облегчением вздохнули, принявшись с новой силой суетиться над своими бумагами и телефонами.
Но радость была недолгой.
Вскоре зашел начальник связи армии полковник Литвиненко (историческая личность) и доложил:
– Товарищ генерал-майор! Со штабом округа и со всеми войсками проволочная связь прекратилась! Исправной осталась одна линия на Пинск! Я разослал людей для исправления повреждений!
– Немедленно восстановить связь! – истеричным голосом заорал генерал-майор. – Немедленно, полковник! – и в этом истошном крике было что-то от раненого зверя. Смертельно раненого!
Данная сцена трагедии лета 1941 года почти полностью основана на реальных событиях, описанных в мемуарах Л. М. Сандалова.
Предчувствия генерала Коробкова не обманули. 22 июля 1941 года он был расстрелян, как один из виновников военной катастрофы… И решение посоветоваться с Павловым о том, чтобы поднять 42-ю стрелковую дивизию, явилось краеугольным камнем на условном надгробии командующего 4-ой армии генерала-майора Александра Андреевича Коробкова. Нужно было, никого не спрашивая, взять и поднять эту дивизию по боевой тревоге! Имел право!
Ну, а отсутствие проводной связи резко сужали возможность управления войсками в условиях нарастающей неразберихи и зарождающейся в душе командования паники! Они-то знали, что хорошо подготовленных оборонительных рубежей не было…
А в это время группа немецких диверсантов обер-фельдфебеля Вернера продолжала уничтожать линии связи. Вместе с остальными отрядами полка «Бранденбург-800».
Символом ночи с 21 на 22 июня 1941 года были оборванные провода и поваленные телеграфные столбы. В принципе, этот стереотип не противоречит историческим фактам.
Глава 9. 22 июня 1941 г. Первые приобретения отряда Старновского
– Их нельзя трогать до приезда милиции! – испугано проговорил Воробьев, глядя на лежащие возле придорожных кустов трупы шофера и председателя.
– Это верно! – подтвердил Черкашин.
Лейтенант внимательно осматривал убитых, не дотрагиваясь до них. Оба лежали лицом вниз, но опознать их было несложно по одежде. На пыльной дороге были видны следы волочения, которые начинались с середины проезжей части. Там же виднелись следы шин грузовика.
Лейтенант негромко спросил:
– Кутенко, Камышев, вы тут ничего не трогали?
За обоих ответил Камышев:
– Нет, товарищ лейтенант! Как увидели, сразу поняли, что они того… Мертвые! Мы ведь побежали к полю, следить за бомбежкой!
Лейтенант кивнул, доклад принят. Вспомнил, что разведчики доложили о бомбежке. Следы дыма они увидели в стороне учебного лагеря, а вот взрывы уже застали далеко в стороне. Очевидно, бомбили дорогу западнее лагеря. Старновский вздохнул. Предчувствия были недобрые. Если их батальон снялся с лагеря и направился в Брест, то как раз на дороге их и могли накрыть. А тут еще убитые появились.
Лейтенант вспомнил, как он неуютно себя чувствовал вчера вечером, глядя на кромку леса. Теперь он все понял. Кто-то караулил машину председателя. Смотрел на них. Вот этот взгляд он и ощущал странным образом. Теперь Александр в этом был уверен!
Старновский осторожно перевернул тело Павла Прокопьевича, внимательно посмотрел на рану. Удар был нанесен точно в сердце.
– А шофера ножичком по шее! – заметил Черкашин.
– Тебя, кажется, Виктор зовут? – спросил его лейтенант.
– Ну да, Витюня!
– Виктор, а тебе не кажется, что их убил профессионал?
– Опытный убийца, что ли?
– Ну да, это я и хотел сказать. Вернее, даже двое как минимум. А вон посмотри, следы еще нескольких людей!
Все солдаты, перетаптываясь на месте, стали смотреть туда, куда показал рукой лейтенант. На пыльной дороге и на обочине виднелись неясные очертания, похожие на отпечатки сапог.
– Ножиками эти бандиты точно умеют пользоваться! – согласился Черкашин.
– Смотрите, тут подошва чётко отпечаталась! – вдруг воскликнул Солнцев.
– Ну и глазастый же ты, Вася! – похвалил его Старновский, внимательно осматривая след каблука на сырой, глиняной земле возле травы за обочиной. То, что увидел лейтенант, ему явно не понравилось. Он припал на колено и еще раз осмотрел след. Потом подозвал Солнцева.
– А ну, Вася, наступи рядом!
Рыжий боец все понял и старательно отпечатал каблук своего сапога рядышком с обнаруженным следом.
– Вот те на! – удивился Черкашин, который подошел ближе всех.
– Видишь, десять гвоздей по периметру каблука и два в середине, повдоль, а у Васиного сапога одиннадцать гвоздиков и все по краям. У немцев крупные гвозди. Смотри, какие глубокие у них отпечатки. Это потому что они выпуклые, да к тому же семигранные. Вдавливаются в землю, как шипы, и не дают скользить ноге. А вот наши гвоздики с плоской, маленькой шляпкой, – лейтенант даже ощупал след рукой.
– А откуда вы это всё знаете?
– Пограничники рассказали.
Воробьев как-то тревожно спросил:
– Так значит, это немцы? Так далеко у нас в тылу? Диверсанты?
Лейтенант утвердительно сказал:
– Они самые!
Черкаш сдвинул пилотку на самый лоб и удивленно спросил:
– А чего же они тогда председателя-то порешили?
– Грузовик им нужен был. Вот что.
– Значит, их тут счас нет, тащ лейтенант? – тихим и немного испуганным голосом спросил рыжий боец.
– Уехали! – сказал Старновский, затем встал и отряхнул ладони, стукнув их одну об другую.
– Товарищ лейтенант, надо бы бдительность усилить! – заметил сержант.
– А вот это верно ты заметил, Григорий Иванович! – лейтенант отряхнул и поправил свою форму. Видно было, что он тоже немного встревожен. Однако виду старался не показывать, поэтому тут же произнес:
– Вот что, товарищи бойцы, сейчас выдвигаемся дальше, Солнцев, ты идешь головным дозором. Воробьев, идешь посередине между Солнцевым и отрядом. Передаешь его условные знаки нам, особенно на поворотах. Если по дороге заметите что-то подозрительное, машете руками вот так!
Лейтенант выразительно махнул рукой в сторону кустов и продолжил:
– Остальные, увидев данный сигнал дозорных, маскируются в лесу в двадцати метрах от обочины дороги и осуществляют наблюдение. Если это будет враг и я скомандую атаку, все дружно бросаемся с лопатами и топорами, кроме Лаптева. Он в это время уводит раненого вглубь леса еще метров на сто. Если я начну стрелять, а команду «в атаку» не подам, значит, остаётесь на месте до следующей команды «отходим». Понятно, ребята? – последние слова он сказал ну вот совсем не по уставу, но они запали в души солдат, странным образом приободрив. Почему? Наверное, потому что от них и повеяло чем-то родным из мальчишеских воспоминаний о друзьях, товарищах по играм «в войнушку». По крайней мере, именно этот смысл вложил в них Александр, и именно так это поняли бойцы. Сила внушения? Чувство общей опасности? Опасности, которую можно преодолеть, только сплотившись и только вместе! Что бы это ни было, но слова командира приободрили встревоженных бойцов.
Притихший отряд как-то сам по себе стал строиться в колонну по двое. Старновский подозвал Черкашина.
– Не в службу, а в дружбу, посмотри у председателя и шофера в карманах документы!
– А чё я?
– Я гляжу, ты мертвых не особо боишься?
– А чё их боятся, мой брательник, старшой, все говаривал, мертвые не кусаются!
– Ну, так посмотри!
Черкашин не стал спорить и деловито обшарил карманы убитых.
– Тащ лейтенант, докУментов нема! Вот трешку нашел! – он показал помятую зеленую купюру с изображением двух бойцов РККА.
– Положь обратно!
– Хорошо!
– Не хорошо, а слушаюсь!
– Слушаюсь! Только, тащ лейтенант, всё равно сопрут её у него!
– Это называется мародерство, ты понял, красноармеец?
– Чё ж непонятного-то. Всё понятно!
Лейтенант не стал акцентировать внимание на «тащ лейтенант». Похоже, это теперь к нему прилипло. Ну и пусть!
Старновскому вдруг захотелось посмотреть, что у председателя за пазухой. Он вдохнул, выдохнул, снова вдохнул, как перед прыжком в воду, и решительно откинул серенький пиджачок Павла Прокопьевича. Так и есть, за поясом был заткнул револьвер системы «Наган». Лейтенант привычным движением откинул барабан, посмотрел, все ли патроны на месте, потом снова защелкнул его обратно.
Увидев это, Черкаш присвистнул от удивления и уважительно произнес:
– Това-а-арищ лейтенант, а я гляжу, вы тоже умеет шмонать!
Старновский ничего ему не ответил, а подозвал сержанта:
– Григорий Иванович! Вооружайтесь! Вот вам «наган», тут шесть патронов. На первое время хватит!
Он протянул револьвер Васильеву. Тот быстро осмотрел оружие, и положил его себе в карман галифе.
– Больше патронов нет? – только и спросил он.
– Нету, товарищ сержант! – оскаблился Черкаш.
– Давайте убитых положим хотя бы вон под тем широким дубом! – предложил Старновский, обведя взглядом красноармейцев.
Никто особого желания не высказал. Бойцы вздыхали, сопели, прятали глаза. Тут на выручку командиру пришел Черкашин.
– Това-арищ лейтенант! Разрешите мне с рядовым Лаптевым перетащить их! – он кивнул на трупы.
– Выполняйте! – с облегчением произнес Александр, а затем, обращаясь к остальным, скомандовал: – Отделение, стройсь! Первым Парамонова ведет Кутенко. Потом его сменит Камышев! Дальше по очереди! Сержант, командуйте!
– Есть! Отделение, стройсь! Раз-два!
Бойцы без суеты подравнялись, положили лопаты на плечо и не спеша двинулись за сержантом. Лейтенант посмотрел на свое войско и тихо, про себя сказал:
– Один ТТ у лейтенанта. Один наган и один НР-40 у сержанта. Одиннадцать бойцов, два топора, девять лопат, штыковых… Итого, плюс один наган, шесть патронов!
Невесело улыбнулся и пошел сзади и чуть справа от своего войска.
Вскоре их нагнали Черкашин и Лаптев. Они замкнули строй поднятых на плечо лопат. Штыковых.
Шли не очень быстро. Раненный тормозил движение. Вещи Парамонова и бойца, который ему помогал идти, несли остальные бойцы и тоже по очереди. Там, где дорога углублялась в поля, лейтенант вел свой отряд кромкой поля, опасаясь налета вражеской авиации. Самолеты действительно пару раз пролетали. Но очень высоко и далеко в стороне, так что было не понятно, наши это или немецкие. Минут через сорок, дорога опять пошла через лес. Сделав небольшой привал, командир снова отрядил Солнцева в головной дозор, а Воробьева – связующим звеном между головным дозором, то есть Солнцевым и основным отрядом. Если дорога делала поворот, то Воробьев оставался на повороте и осуществлял визуальную связь между головным дозором и отрядом. Солнцев в свою очередь тоже останавливался и ждал появления остальных бойцов, после чего отряд снова продолжал движение по формуле: «головной дозор – связной – отряд».
Вдруг лейтенант увидел, как Воробьев поднял руку и чётко указал на ближайшие кусты. Это был знак, что впереди враг, нужно прятаться! Все быстро бросились под сень леса. Старновский не переживал за Солнцева и Воробьева – это были самые глазастые бойцы отряда. А рыжий так вообще еще и ушастый!
– Лаптев, отведите раненого вглубь на сто метров, и там нас ждите! – тихо скомандовал лейтенант. – Остальным приготовится к атаке!
Все замерли в ожидании того, кто же появится на дороге…
Раздался неторопливый глухой стук копыт по пыльной проселочной дороге. Александр снял фуражку и чуть высунулся. То, что он увидел и… унюхал, его сильно озадачило. Ровно по середине дороги мирно чапала неказистая лошадка, волочившая за собой дымящуюся полевую кухню. Седока на передке кухни не было. Лошадкой никто не управлял.
– Так это же наша Маруська, из хозвзвода, с нашей полевой кухней! – удивленно проговорил сержант…
Глава 10. 22 июня 1941 г. Встреча с немцами
Это была двухкотелная полевая кухня 2КО-У, состоящая из двух сцепленных частей. Собственно, самой кухни (или, по-военному, «очага походной кухни») на одноосной паре деревянных колес и передка (он же продуктовый ящик), так же с одноосной парой таких же колес. Ездового на передке не было, поэтому лошадь спокойно прошла мимо затаившихся бойцов.
Выждав минут пять и убедившись, что больше никого нет, Орловский и боец в выцветшей пилотке Осадчий по приказу лейтенанта догнали полевую кухню и привели её обратно. Бойцы обступили неожиданную находку и удивленно стали гадать, почему она тут оказалась.
– Повара, наверное, бомбежкой убило, а лошадь убежала от взрывов! – резюмировал все догадки Осадчий. Держа коняшку под уздцы и поглаживая её по морде, он приговаривал: – Маруська, хорошая! Не бойся! Теперь ты с нами!
– Наверное, так и было! – согласился сержант и продолжил: – Стало быть, наш лагерь разбомбило вместе с батальоном, раз Маруська теперь тут!
Рядовой Камышев уточнил:
– Или по дороге, когда они снялись с лагеря и двинулись к Бресту, мы же с Кутенко видели взрывы гораздо западнее лагеря, на дороге. Больше там бомбить нечего.
Сержант посмотрел на молчавшего Старновского и спросил:
– Товарищ лейтенант, что будем делать?
– Пойдем искать своих, а полевую кухню придется взять с собой. Не бросать же здесь имущество нашего батальона! Да и раненого можно посадить на продуктовый ящик, а Осадчий путь будет за возницу. Умеешь править лошадью? – уточнился Старновский у бойца, который продолжал гладить лошадку.
– А как же! Умею, товарищ лейтенант!
Пока все разговаривали, вернулся Лаптев, поддерживая Парамонова под здоровую руку. Увидев полевую кухню, он тут же подошел к ней, залез наверх, по-хозяйски открыл крышку котла и заглянул внутрь.
– Тут только вода, если подкинуть дров, то скоро закипит!