Серый Народец беспокойно метался в своих углах. Комнату вместе с треском костра наполняли шебуршания, царапанья и тихие рычания.
Возле огня дымный полог был гуще и Тойво закашлялся. Глаза слезились, в висках нарастало давление. Но когда табурет встряхнули, устанавливая, всё прочее пришлось выкинуть из головы. Гуго глянул на Серый Народец - тот оставался на прежнем месте - и склонился над Тойво, почти уткнулся бородой в лицо тогиту. Тойво ощутил исходящий от него винный дух. И ещё запах чего-то кислого. Вероятно, пота. Но Тойво сказал бы, что - безумия.
- Такой шанс выпадает лишь раз в жизни, приятель, - кривые зубы мелькали у самого носа Тойво. Несколько капель слюны попали на него. - Один лишь раз и то не всем. Мне выпал.
Чародей поднёс нож. Прислонил холодное как лёд лезвие к потной щеке Тойво, так что острый кончик застыл у его выпученного левого глаза.
- Придётся помучится - извини. Олонир заверяет, что так будет надёжнее.
Гуго высунул язык, принявшись елозить им по колючим волосам бороды, в то время как кончик ножа всё ближе придвигался к глазному яблоку тогита. Маслянистый взгляд не отрывался от Тойво. Чародея даже не моргал, точно боясь пропустить момент, когда...
Тойво завопил и задёргался.
Лезвие скользнуло по щеке, опалив её порезом. Но при этом оно чуть отдалилось. Сердце Тойво трепетало, как заяц под лапой волка. Если бы оно сейчас лопнуло - тогит сказал бы ему спасибо за краткость своих мучений. Впрочем, он не мог думать об этом связно - не мог думать ни о чём.
- Сиди тихо, поросёночек, - прошептал ему в ухо убийца.
Голова раскалывалась, взор застилали слёзы от дыма. Сквозь мутную пелену Тойво различал лишь багровые отсветы пламени. В ушах ещё отдавался его собственный вопль. А разве он перестал кричать?
Тойво вопил, извиваясь в путах.
Нечто сжало ему горло, перекрыв доступ воздуха. Крик захлебнулся сам собой. Тогит захрипел, наливаясь кровью.
- Заткнись, - снова шепнуло в ухо. - И подумай о чём-нибудь приятном.
Словно следуя данному совету, Тойво на миг увидел отчётливую картину: лицо матери. Мама стояла посреди поляны в глухом ночном лесу. Поляна была устлана белыми цветами. Сверху сияла луна. А рядом выл волк и мама плакала.
- Так-то лучше.
Оковы на горле ослабли. Тогит проморгался. Кончик ножа вновь был у его глаза. Но сам Гуго смотрел в другую сторону. В угол, где пребывал Серый Народец. И он улыбался. Тойво скосился туда же.
Желтоглазые существа покинули своё убежище. Выстроившись веером, они придвигались к костру. Впереди всех семенило нечто, похожее на прямоходящую лягушку с гребенчатой головой. "Лягушка" злобно шипела.
Тень, что уже никак не была привязана к чародею, также покинула своё место на стене и прыгнула вперёд. Сейчас она сделалась всецело материальной.
А затем случилась битва.
Серый Народец шарахнулся от Тени, но тут же сам набросился на неё. Словно бы свитые из пыльных катышков "ящерицы" и "крысы", "жуки" и "многоножки" наскакивали на фигуру, закутанную в чёрный саван. Карабкались по её бесформенному облачению, вцеплялись мелкими зубками, рвали острыми коготками. Воинственный писк наполнил комнату. Несколько "серых", похожих на летучих мышей, поползли по потолочным балкам и атаковали Тень сверху.
Тень сражалась безмолвно.
Она хватала своими обрётшими способность действовать в этом мире руками с непомерно длинными пальцами заползающих на неё "зверят" и расшвыривала их во все стороны. Те ударялись о стены и сползали с них, подобные клубкам грязи. Один из клубков отлетел под ноги Гуго. Извернулся, оказавшись раздувшимся "пауканом" с крохотной собачей головой. "Паукан" зыркнул на чародея недобрым взглядом. Гуго попытался наподдать ему сапогом, но "серый" едва не цапнул его за ногу. Ловко семеня тонкими лапками, "паукан" вновь ринулся в схватку. С разгона прыгнул, стремясь заскочить Тени на грудь. И был сбит повторно. На этот раз его отбросило в уже догорающий костёр. Взвился сноп искр, угли брызнули фонтаном. "Паукан" извивался посреди синих языков пламени. Из наполненного алхимической дрянью огня он не выбрался.
Гуго хохотал. Чародей простирал ладони к Тени, крутящейся волчком посреди серого копошения. Он сжимал кулаки и хрипло вопил, словно душил кого-то. Он повелевал и командовал, как полководец в разгар сражения.
Тень побеждала. Всё меньше "ящериц" и "пауканов" возвращались в схватку, после того как были отброшены. Некоторых из них разорвало на части, что обращались клочьями пыли, размётанной по полу. Ещё несколько "крыс" упорно карабкались на Тень, но натиск первых мгновений иссяк, и учесть их была предрешена. Тень несколько скособочило, в её облачении зияли рваные дыры, через которые просвечивала комната. Одна рука её всё же оказалась повреждена и висела плетью. Но вторая сорвала "крысу" со своего плеча, в чьей пасти остались висеть чёрные волокна, и сжала точно тисками. Взвился короткий писк. Тень отряхнула ладонь, с которой осыпалась горсть сухого праха.
Теперь Серый Народец вновь жался по углам, где сумрак был гуще. Жался, но не сбегал прочь, чего следовало бы ожидать, после устроенного побоища. Некая сила всё ещё удерживала их поблизости.
- Замечательно! - торжествовал Гуго. Он отвернулся от огня, сосредоточившись на гостях извне. - Теперь нужно их прикормить.
Тойво наблюдал за схваткой с чувством отрешённости, более похожей на пришибленность. Когда "серые" только бросились в атаку, он радостно затаил дыхание. Но скоро перевес перешёл на сторону Тени. Серый Народец отлетал от неё с тихим визгом. Этого врага ему было не одолеть и не обхитрить, как они поступали прежде с одним ничтожным тогитом.
Ему было жаль мелких негодников. Было жаль, что он привёл в дом чернокнижника, который творит здесь свою жуткую волшбу и устроил такой беспорядок. Право слово, лучше бы всё оставалось, как прежде...
"Теперь нужно их прикормить", сказал Гуго. Нож всё ещё был зажат в его руке, и Тойво знал, что должно последовать за этими словами.
Он был связан и уже не чувствовал онемевших рук. Возле его табурета стояла одна из двух свечей, зажжённых чародеем. Поднатужившись, вытянув ногу, Тойво пихнул её. Свеча упала и покатилась по полу. Каким-то высшим проведением она при этом не погасла. Свеча докатилась до спадающей полы звёздчатого балахона.
Гуго был поглощён победой над Серым Народцем. Когда он повернулся к Тойво, выражение его лица говорило само за себя. Тойво старался смотреть в глаза чародею, но всё же скосился вниз. К этому моменту пламя от свечи уже успело перекинуться на балахон и поползло по нему, заставляя чернеть нашитые звёзды и полумесяцы. Жар, что должен был ощущать Гуго, исходил не только от близкого костра.
Чародей заверещал, как маленькая девочка, увидевшая у себя на платье паука. Он подпрыгнул на месте, выронив при этом нож, и принялся беспорядочно хлопать себя по ногам, пытаясь затоптать пламя, но лишь путаясь в длиннополых складках. Один из его взмахов пришёлся Тойво в голову. Табурет опрокинулся. Тогит треснулся затылком об пол.
О том, что происходило вокруг, Гуго в этот момент просто забыл.
Некая управляющая связь между Гуго и Тенью всё же сохранялась, раз она выполняла его приказы. Но теперь эта связь ослабла, потеря концентрацию внимания чародея. Тень заколебалась, утрачивая материальность.
И Серый Народец это почувствовал.
Присмиревшие, забившиеся по углам "ящерки", "крыски" и "пауканы" зашевелились. Их маленькие глазки вновь заблестели. Серый Народец воспрянул и полез... но не на стоящую перед ними и сотрясаемую точно в судороги Тень, а друг на друга. "Ящерки" заползали на "многоножек", на них заскакивали "крысы", на тех уже сидели "пауканы", а с потолка свежевались "летучие мыши". Потусторонняя "живность" сбивалась в один общий ком. Бесформенный поначалу постепенно он обретал узнаваемые очертания.
Из сумбурного копошения вырастала фигура.
Стройный стан, две длинных руки и развивающийся шлейф то ли волос, то ли чего-то, напоминающего лёгкую накидку. Серая фигура поравнялась ростом с Тенью. Та попыталась схватить её когтистой лапой. Фигура ударила, и лапа переломилась. Следующий удар пришёлся Тени в голову. Колдовская мерзость пошатнулась и начала оплывать, точно разом размякшая свеча. И вот от неё уже не осталось ничего, кроме тёмной лужи на полу, лишь отдалённо похожей на искажённый человеческий силуэт.
К этому времени Гуго успел загасить огонь на своём одеянии. К дыму костра добавилась вонь палёной ткани. Согнувшись, чародей подобрал нож. Тойво лежал на прежнем месте всё такой же беззащитный. И с молчаливой пришибленностью взирал на него. Или куда-то позади него.
Гуго резко обернулся.
Тень наступала. Но не чёрная, а серая. Чародей ткнул её ножом. Лезвие прошло сквозь грудь фигуры, как сквозь сгусток тумана. Гуго ударил снова, но с тем же результатом. А потом его схватили, и это была отнюдь не бесплотная хватка. С тенью может совладать лишь тень... Чародей озверел. Он изрыгал проклятья и вырывался. Его одеяние трещало по швам. Но каждый замах Гуго встречал лишь зыбкие туманные струи, в то время как ответные удары имели твёрдость дубовых дубин. Удерживая его одной рукой, серая фигура избивала чародея другой. Вскоре тот мог лишь хрипеть и плеваться кровью. Нога Гуго попала в костёр. Он взвыл, расшвыривая угли. В какой-то момент его взгляд встретился со взглядом Тойво. И тогит не увидел в нём ничего человеческого.
Оставленная без присмотра тёмная клякса проползла по полу и набросилась на серую фигуру. Та покачнулась, выпуская Гуго из своих объятий. Наклонилась, отрывая кляксу от себя. Мерзость извивалась в её руках как живая. Взмах и клякса полетела в тлеющие угли костра. Огонь взвился, зашипел. Посреди него извивалось нечто аморфное. Впрочем, длилось это недолго.
Серая фигура вернулась к Гуго, что пытался отползти за опрокинутый табурет со связанным тогитом. Его схватили за лодыжку. Скрюченные пальцы чародея скользнули по штанине Тойво, не находя, за что зацепиться.
Гуго верещал и извивался, в то время как его волокли по полу.
Серый Народец и их добыча скрылись за поворотом коридора. Тойво уже не мог их видеть. Но он слышал отдаляющиеся завывания и то, как с грохотом что-то опрокинулось, затем хлопнула, ударившаяся в стену дверь, снова грохот - это обрушивались полки в кладовой. А надсадный вой всё звучал и звучал, на миг сделавшись даже громче. А затем всё вдруг стихло, как ничего не бывало.
Кострё почти прогорел и изредка потрескивал. Никто более не кричал, не выл и не хрипел. В дом вернулась умиротворённая ночная тишь, нарушаемая по временам лишь приступами глухого кашля.
Тойво задыхался от дыма. Порез на щеке саднил, натёкшая кровь залила липким всю шею. Но много хуже была головная боль, от которой гудело в ушах. Взгляд тогита туманили катящиеся слёзы. Его правая нога лежала слишком близко к огню, и кожа на ней уже покрывалась волдырями. До этого он поджог чародея - судьба платила ему той же монетой.
Тогит попытался ползли, но в своём скрюченном положении мог только тщетно дёргаться. Путы подписывали ему смертный приговор. Даже если он не сгорит, то скоро задохнётся от дыма. Часть разлетевшихся при борьбе Гуго с Серым Народцем углей попала на мешок чародея, брошенный у шкафа. По ткани на его боку расползались багровые искры, в одном месте появились язычки пламени. С мешка огонь легко мог перекинуться на шкаф, оттуда по потолочным балкам и стенам на весь дом.
Он до крови содрал верёвками кожу на запястьях. Он рыдал. Он бился головой об пол. Он чудом избежал гибели от руки чародея, и теперь он хотел жить! Но его желания мало что значили.
Нога горела, Тойво закричал и подавился кашлем. Захрипел, глотая угарный дым. И тогда услышал рядом чьё-то шебуршание. Кто-то находился за его спиной. И этот кто-то грыз связывающую его верёвку. С перекошенным лицом Тойво терпел и ждал.
Когда натяжение верёвки ослабло, он стал выпутываться. Краем глаза уловил удаляющийся серый промельк и блеск пары жёлтых глазок.