Шаги приблизились — то вернулась Марго. Подбросив фонарь, она поймала его, а Олег улыбнулся, приметив, как блики на стали отразили упавший на них свет свечи.
— Хороший бросок, — похвалил он её, припомнив удар вещи о нос Васюткина.
— Спасибо, — Марго улыбнулась. — Советское! — подражая больше взрослым, протянула она.
Все усмехнулись, переглянувшись. Снегирёва подкинула фонарь снова, поймала и прицепила-таки на пояс, который, судя по тому, что Волков помнил из её рассказов, относил к атрибутам героев читаемых ею книг.
— А! Это твоё! — спохватилась Марго. — Молодец! Прямо хорошо их отвлёк. — Она протянула Сергею книжку в добротном переплёте, которую воспитанник перехватил. Не больно медлив, она фыркнула, склонила голову и продолжила:
— Но серьёзно?
Сергей, осмотрев, не понимая, обложку, глянул на Марго исподлобья, а Олег устало перевёл взгляд с книжки на девчонку, после обратно на книжку и по-о-онял.
Вроде.
— Достоевский? — Она улыбнулась. — Его же только старшаки читают!
— А почему нет? — встрял в разговор Олег, приковывая к себе внимание. Он переменил постепенно оттаивающие руки на фонаре так, чтобы тот остался в левой, и указал на этаж. — Вот преступление, — Олег внимательно глянул на Сергея и постучал по обложке книги пальцами, — а вот наказание.
Ребятня посмеялась, и только когда все успокоились, Сергей чуть более уверенно — как показалось Олегу — вставил:
— Вообще, там о другом, но смысл почти.
Марго так и зависла. Олег хорошо знал это выражение: подруга явно хотела ляпнуть что-то ещё, но, видимо, решила сдержаться, так что перевела взгляд с него на этаж. Или нет… Она повернулась обратно.
— Только не говори, что и Гоголя читал? — Марго качнулась к нему, прищурилась и пригрозила пальцем.
— Мёртвые души, да. Два тома.
Марго подалась назад, нахмурилась и ляпнула:
— Врёшь! Он второй сжёг!
Несколько секунд те буравили друг друга взглядом, а Олег постановил: точно спелись. Скользнув взглядом по улыбающемуся Сергею, Волков хмыкнул — чудик не только говорить умел, но и улыбаться, и язвить, и играть на паузах, чтобы заставить усомниться Марго в своих знаниях. Выходит, нормальный он, только зашуганный.
— Врёшь-врёшь, да не возьмёшь! — не сдавалась Марго, тогда Сергей хмыкнул:
— А я не говорил за вторую часть, я говорил за два тома, — и принялся прятать книгу.
Марго так и скривила губы.
— Словоговорун, — тише проговорила она.
Разговоры о литературе пришлось отложить, когда Олег вцепился в фонарь, поёжился сильней да зажмурился от очередного крупного приступа, после, ощутив что-то тёплое на голове, удивлённо осмотрелся. Марго сняла с себя шапку и, очевидно, нацепила на него.
— Замёрзнешь, — шмыгнул носом Олег.
— Тебе нужней, — парировала она. — Всё, погнали в батор. Иначе это, — Марго кивнула на фонарь, — не больно поможет.
На том и порешили. Марго, сняв снова фонарь, включила его — и факт того, что после броска он ещё работал, вызвал очередные уже тихие слова про советское качество, и устремилась к лестнице, ведшей на первый этаж заброшки. Олег покачал головой и уже направился следом, как его отвлёк голос:
— Спасибо.
Он обернулся на Сергея, который на этот раз не отвёл взгляда.
— Спасибо за… тогда в коридоре.
Олег хмыкнул и, переложив фонарь, протянул руку.
— Взаимно. Олег.
— Сергей.
Оба обменялись рукопожатиями, и уже это было больше похоже на знакомство, чем случившееся в первый день заселения, когда имена они узнали от Ольги Петровны, и лучше, чем ситуация в коридоре…
Батор объявил отбой. В пятой комнате второго этажа пока горел слабый свет от свечи присвоенного фонаря. Марго отослала Олега с Сергеем в душ, чтобы первый оттёр себя от краски, а второй постоял на шухере — увидь ночные воспитатели Волкова, устроили бы выволочку, причём ему, но не шестёркам. Когда Олег почти победно вернулся в комнату, то заметил, как Марго забралась на хилый подоконник и, выпрямившись во весь рост, пыталась что-то сотворить с окном. Девчонка ненадолго отвернулась, после принялась пояснять, вернувшись к занятию:
— Мы так в коррекционке делали по ночам. Тёплыми окна забивали. Они свет почти не пропускают, и шнури не палят, ещё можно под косяк кинуть одно. Чтобы с коридора было не видно.
— Разве так не перекрываешь воздух?
— С нашими сквозняками? — парировала Марго на слова Сергея. — Он даже через одеяла будет задувать, потому… нормально!
Олег покачал головой и устало опустился на свою кровать, ляпнув только:
— Не грохнись.
— Угу, — отозвалась угрюмо Марго, крепя верхние концы одеяла.
Спустя пару минут Снегирёва спустилась, хлопнула руками и, оглядев учинённое, удовлетворённо хмыкнула с коротким «сойдёт». Стащив оставшиеся одеяла, одно она кинула Сергею, чтобы зазор под дверью побил, а другие два — Олегу. В них последний моментально принял кутаться: вода в душевой держалась на около-тёплых значениях, потому не сказать, что он сильно согрелся. Более того, пришлось очень долго стоять под водой, чтобы гадость наконец размякла и принялась поддаваться жёсткому мылу, смешанному с зубной пастой. Способ посоветовали почти одновременно и Сергей, и Марго — и краска вправду легко отмылась с волос. Вот только теперь пахло от него душком дешёвого мыла и мятной свежести зубной пасты — одним словом, гадское сочетание.
Сергей присел на свою койку, как расправился с дверью. Марго поставила фонарь со свечой на тумбу Олега и, стащив стул у его рабочего стола, расположила так, чтобы видеть обоих и чтобы они её видели. Усевшись на него, Марго скрестила руки на спинке и тяжело выдохнула.
Несколько минут воспитанники просидели в тишине. Олег пытался окончательно согреться, поглядывая то на устраивающегося, но не строящего баррикады Сергея на своей кровати, то на Марго, непривычно тихую. Очевидно, произошедшее наложило на каждого отпечаток, и воспитанникам необходимо время подумать и понять, как относиться к этому. Даже Олег пока не знал толком, что и как, зато определённо радовался, что к телу почти вернулась прежняя чувствительность. Только нос ещё не отошёл.
— Через час можно попробовать в грымзенную сходить, — на вдохе нарушила тишину Марго. Она подняла взгляд от пола.
— Грымзенную? — привычно отозвался Олег.
— Место, где воспитатели собираются, — пояснил на этот раз Сергей, приковывая к себе внимание. Марго кивнула:
— Там чайник есть. Электрический, — она чутка приподнялась и почесала ухо. — Шум будет, но мож успеем. Главное, чтоб ночнушка спала и дверь открыта. Её порой забывают закрыть.
— Ночнушка?..
Верь Богам, но Олег уже со всеми этими фразочками чувствовал себя тупиком — что ни день, то новые термины! Усиливалось это, когда на него ставились так, как сейчас и Сергей, и Марго. Причём первый даже прекратил чёркать в тетради, какую стащил парой минут назад.
Переглянувшись, воспитанники негласно решили, что пояснит Марго:
— Ночнушка — ночной воспитатель.
«Ла-а-адно», — Олег насупился и прикрыл глаза. Снова послышались шарканья — вероятно, Сергей продолжил что-то чёркать в тетрадке, а Марго вновь притихла. Просидели они так долго. За это время Олег уже почти согрелся и даже убрал одно из одеял, оставив единственное, и накрыл тёплой рукой нос. Да сразу услышал тихий одиночный смех, к которому присоединился ещё один.
Олег удивлённо уставился на хихикающую Марго и улыбающегося Сергея и вскинул брови.
— Прямо как буратино, — пояснил Сергей. И на нём Олег задержал взгляд чуть подольше — сейчас воспитанник едва напоминал чудика, с которым весь месяц разделял комнату Волков: от зашуганного и молчаливого мальчишки почти не осталось следа.
Но веселье быстро испарилось, да и Олег вскоре убрал руку — нос слегка потеплел, а вот тишина не желала становиться менее напряжённой. В конце концов нарушить её решила Марго. Перед этим, правда, она набрала глубоко и шумно воздуха, будто собиралась прыгнуть в реку, и, побарабанив ладонями по спинке стула, произнесла:
— Что теперь?
Вопрос действительно оказался подобен прыжку в ледяную воду. И Сергей, и Олег уставились на девчонку, которая медленно поворачивала голову то к одному, то к другому, причём краем глаза Олег приметил, как чёркать в тетради сосед перестал.
— Васюткин не отстанет, — продолжила она. — А мы… Он нас запомнит.
— Главное, чтобы Гуйковскому не донесли, — тихо, со страхом проговорил Сергей, и Марго метнула к нему голову.
— Не скажут. А если и скажут, станет он с мелочью возиться!
«Снова это имя», — Олег нахмурился и спросил:
— Кто такой Гуйковский? Его и эти упоминали.
Марго, повернув к нему голову, пояснила:
— Гуйковский — это пахан. Воспитанник последнего потока.
— Если последний, так значит только до конца года дожить, а там и выпустят его, — предположил Олег. Марго и Сергей уставились на него, притихнув, после в тишине раздалось протяжное:
— Я и не думала об этом…
— Если дотянем, — угрюмо и новым для всех голосом пробормотал Сергей. Он отставил, наконец, тетрадь и карандаш, придвинулся к концу кровати и обхватил её железное изножье, почти копируя положение рук Марго. — Тем более, он дважды на один год оставался. — Он неопределённо повёл рукой, смотря на Марго. Девчонка снова скрестила на спинке стула руки и, сгорбившись, опустила на неё подбородок.
Помолчали, раздумывая. Олег попытался вспомнить всё, что знал о детском доме и что ему рассказывали ещё на улице. «Мгм», — кое-что и вправду нашлось.
— Его не станут держать после совершеннолетия, — раскинул Олег. — А если дважды в одном был, так значит он совершеннолетний.
— Тогда… Дожить до конца года? — предположил Сергей.
— А там ещё до конца и до совсем конца, — уныло растянула Марго, поднимаясь. Пацаны проследили, как она прошла к свободной кровати, куда все они скинули одежду, и, взяв фонарь-меч, повернулась к ним. — Он всего лишь назначит следующего.
— И значит, нерешённые дела передадут другому, — подытожил Олег, признавая в словах Марго нечто уже от уличной иерархии.
Марго указала на Олега фонарём, мол да, он прав. Сергей помрачнел. Ситуация складывалась патовая: против шестёрок пошли, вероятно, накликали беду, а как там быть дальше с последствиями — никто и не знал. Олег совсем подался вперёд, подсаживаясь ближе к изножью своей кровати, и предположил:
— Если Гуйковский заинтересуется. Будем исходить из того, что мы мелкие.
Предложенное устроило. Или не совсем. Марго со вдохом вернулась обратно на стул, прокручивая в руках фонарь и размышляя, а Сергей цепко изучал Олега.
— Какова вероятность, что наши продолжат мстить? — спросил Олег и посмотрел на Марго, которая кисло постучала по пальцам фонарём. Сергей же отвернулся к двери, спустил одну ногу, а другую, подтянув на кровать, обхватил руками. Все призадумались.
О Васюткине Олег знал мало, да и если перекладывать эту ситуацию на другую, то да, мстить мог, вот только вряд ли именно сейчас полезет на рожон. К тому же… Олег вдруг улыбнулся: если шестёрки провинились, то они постараются сами порешать. А так разрешалась проблема с вниманием пахана. Он уже собирался поделиться соображениями, как в тишине комнаты также тихо проговорила Марго:
— У Васюткина родители в Москве померли. Под Пушкинской. — Она помедлила, прокрутив руками фонарь.
— Когда пожар ещё был? — уточнил Сергей.
Марго посмотрела на него и, поджав губы, кивнула, после на вдохе опустила взгляд обратно к фонарю.
— Он тогда у бабки остался в Питере. А после извещения о смерти старуха померла. Не выдержала. Так и в детдоме оказался. Потому, — тяжёлый взгляд обратился на Олега, — мстить он не перестанет. Пускай и ты не виноват… Не виноват же? — Она нахмурилась.
Пару минут оба воспитанника рассматривали друг друга. Волков приметил, как Марго всё норовила спрятать голову в плечи, да совсем перестала прокручивать фонарь — тема вышла сложной и острой: подрывы совершались в последние годы слишком часто. И, увы, теперь Олег понимал, почему у Васюткина был такой взгляд и почему его переполняла такая злость.
«Но оправдывает ли боль его?» — задался он вопросом и припомнил тот, что задала воспитанница.
— Не виноват, — ответил он резче, чем хотелось бы, — я в Москве никогда и не был.
— Прости, — тут же ляпнула Марго, на что Олег только махнул рукой.
— А ты откуда знаешь? — подал голос Сергей.
— Я подслушала, — Марго скованно улыбнулась. — Шнури часто болтают, только слушать надо. Да и когда знаешь о том, кто тебя притесняет, становится легче понимать, чего ждать.
Олег хмыкнул — неожиданно. Сергей ограничился лишь удивлением. Марго застенчиво опустила взгляд на фонарь, подкинула его невысоко, поймала и, затянув звонкий звук, вдруг перевела тему:
— Выходит, мы теперь команда? — Она хмыкнула, склабясь. — Будем, как герои, ратовать за справедливость?
Олег фыркнул, почти засмеявшись. Сергей посмотрел на неё также с сомнением и с более сдержанной реакцией.
— Справедливость? — уточнил Олег, разглядывая её.
— Ну-у-у да. Если мы поступили так, то что остаётся? Вряд ли кому-то теперь захочется терпеть, — она осмотрела каждого.
Олег также переглянулся с Сергеем, и мысленно почти все согласились: никто терпеть не желал, особенно когда удалась ситуация со спасением. Сергей спустил вторую ногу с кровати и предположил:
— Бегать тоже не вариант, выходит.
— Факт. — Марго кивнула. — Вот и получается: будем с кулаками, только не будем диктовать, как другим жить.
— Против иерархии? — с сомнением и едва ли не ядовито парировал Сергей.
Снегирёва и Разумовский глянули друг на друга и опустили головы, когда как Волков призадумался, вспоминая нарисованную когда-то на заднике схему иерархии и в особенности — одинокий крестик. Сознание также подбросило воспоминания с улицы — те, кто занимал такую позицию, автоматически считались нежильцами. Система сжирала их и подгибала под себя, тогда как быть?
Противостоять ей — означало заступать на протоптанную территорию братвы, какая издевалась над воспитанниками.
Принимать её лично они не станут — только не после того, как сначала Олег спас Сергея, а потом все трое сорвали личную месть да и нанесли унижение. Более того, если они втроём начнут открыто протестовать и защищать, то подадут другим пример и тогда… Их пожелают также устранить.
Сложно.
Выхода будто не было: подчиниться не могли, противостоять открыто опасно, но что тогда? Олег мрачнел сильнее с каждым постулатом и вопросом, но внезапно посреди хаоса мыслей родилось призрачное предположение, каким он поспешил поделиться:
— Мы не пойдём против иерархии.
Подгоняемый ухваченной мыслью, Волков поднялся и чуть не упал обратно — ноги всё ещё были каменными, потому он перебрался к изножью и опёрся о него поясницей, следом ухватился руками за плечи. Сергей и Марго смотрели на него в непонимании, причём только сейчас в тусклом свете фонаря Олег, действительно, приметил сходство их птичьих носов — почти одинаковые, только Марго белела растрёпышем, а Сергей наоборот отливал короткими рыжими прядями.
— Как тогда? — осторожно спросил он, приметив на себе изучающий взгляд Волкова.
— Будем просто существовать отдельно. Втроём, — коротко пояснил Олег и глянул на Марго. — Справедливость — не наша задача. Пускай шнури разбираются, как властная структура.
Марго нахмурилась и сжала руками фонарь сильнее, будто несогласная, но промолчала, слушая Олега дальше.
— Наша задача — безопасность. Наша безопасность.
— Предлагаешь отвечать только на то, что направлено лишь на нас? — резюмировал Сергей, и в его голосе он также уловил сомнение, более того, глядел на него Разумовский так же, как и Марго: несогласно и даже осуждающе.
Олег приметливо изучил каждого воспитанника, дожидаясь, что кто-то из них возьмёт слово и вступит в спор. Когда этого не случилось, Волков возродил воспоминания об иерархии улицы и почти шаблонных ситуаций с ней, и заговорил с позиции своего опыта: