Инженер-майор Аландер, глянув на карту, быстро сообразил, что если равномерно обстреливать всю, более чем двадцатикилометровую прибрежную полосу, толку будет мало, не сможет он создать, по всей ее длине, необходимой плотности огня. Но и восточникам (разведка опознала десантников по форме) высаживаться по всей бухте нет смысла. Скорее всего, они произведут высадку в ее западной части. Там глубины позволяют кораблям подойти поближе к берегу, в отличие от востока, где мелководье. Да и добираться оттуда до своих целей десанту ближе. Значит надо стрелять по участку берега длиной километров пять.
При взрыве фугасного снаряда, весом почти в восемьсот килограмм, ударная волна расходится на десятки метров. А осколки летят на сотни. Если выставить замедление взрывателя на минимум (а такая опция в фугасах имелась) то снаряд зароется в землю неглубоко и вся сила взрыва разойдется в стороны.
Падающие с интервалом в пять минут на пляж снаряды сделали свое дело. Фигурки десантников, что спешно выгружались с лодок, просто сдувало. Вместе с лодками. Вот разлетелась в клочья какая-то пляжная постройка, то ли ресторан, то ли еще что, уже не поймешь, что это было. Вот вздыбилась обломками бревен лодочная пристань, которую десантники пытались использовать для высадки. Вот вспухли дымным облаком выгруженные на пляж боеприпасы. Восточники, конечно, ребята упорные. Они бы ни за что не прекратили высадку, столкнувшись с трудностями. У них бы просто закончились десантники, ведь их было не так уж и много. Но в дело вмешались, как это часто бывает, глупость и жадность.
Один из генералов, который с немалым трудом отвоевал себе место в штабе обороны столицы, озаботился вопросом: "А куда это стреляет наша единственная береговая батарея?" Рокот залпов отчетливо доносился до города. Получив по телефону ответ "Ведем заградительный огонь по пляжу Бухты Белых Голубей" генерал пришел в ужас. Ведь он совсем недавно построил на первой линии этого пляжа свой скромный дачный домик. Всего два этажа. Колонны, фонтан... в общем, все, как положено, не стыдно людям показать. И все это, нажитое непосильным трудом, могло разлететься в клочья, из-за паники, возникшей на какой-то береговой батарее. То, чего не могли сделать все пушки западной эскадры, сделал один телефонный звонок - батарея замолчала. А Георгий Аландер, оставив под массивом сокращенный расчет одной из башен, повел остальных комендоров на кряж. Стрелять из пушек ему, под угрозой трибунала, запретили, но сидеть на месте и ждать у моря погоды он не собирался. Пусть его люди и не являются подготовленными пехотинцами и держали винтовку в руках всего пару раз. Это еще не причина, чтобы сдаваться. Находясь на гребне, они смогут продержаться до подхода подкреплений. Ведь должны же в штабе рано или поздно разобраться и прислать подмогу?
Когда прекратился обстрел побережья, то командующие десантом офицеры восточников быстро навели порядок и повели своих людей выполнять поставленную задачу. Оно и не удивительно, ведь в десант, на, практически верную смерть, послали лучших. Если бы восточники столкнулись с защитниками батареи в открытом бою, то они прорвали бы их оборону играючи. Такие факторы, как численное превосходство и лучшая подготовка приносят успех. Но нападающим приходилось карабкаться по камням, а с гребня по ним радостно палили обороняющиеся. Расчеты крупнокалиберных орудий, тем более, установленных в башнях на берегу, никогда не видят своего противника. Люди работают на многочисленных боевых постах, находящихся глубоко под землей. О том, что творится наверху они понятия не имеют. Лишь глухая дрожь пола под ногами, что сопровождает залпы, говорит о том, что идет бой. Сейчас же враги - вот они! Лезут по склону и в них так удобно стрелять. Огонь!
Первая атака восточников захлебнулась. Попытка прорваться через туннель так же не увенчалась успехом - там успели соорудить баррикаду из подручных средств и вполне успешно ее обороняли. Частые залпы из темноты выкашивали нападавших, отчетливо видимых на фоне входа. А спрятаться от них в туннеле негде.
Отступив и укрывшись за складками местности оставшиеся в живых офицеры восточников провели краткое совещание. Положение безвыходное. Их мало, а задачу надо выполнять. В этот момент к ним подошли экипажи кораблей, что привезли десант. Дымовая завеса потихоньку рассеивалась и скоро их суда будут видны, как на ладони, с соответствующим результатом. К тому же моряки горели желанием послужить своему Божественному Императору. Было решено, невзирая на потери, прорываться через туннель.
- Солдаты! Мы все здесь умрем. Очень скоро. У нас есть только один путь, чтобы умереть достойно, как положено мужчинам, а не быть бесславно зарезанными, как бараны на бойне. Надо прорваться через туннель. Саперы! Вы идете сзади. Ваша задача остаться в живых до того момента, когда мы прорвемся к батарее. После чего, вы ее взорвете. Во славу Императора, ура!
Оказав последнюю честь раненым, которые не могли идти в атаку (попросту прирезав их) отряд построился в колонну и бросился ко входу в туннель. Первые ряды упали, скошенные залпами в упор, но по их телам, иногда еще живым, бежали все новые и новые восточники.
Георгий Аландер, командир батареи номер пятнадцать и кавалер высшего ордена Империи (за бой с браварцами) был артиллеристом. Очень хорошим артиллеристом. Но вот о том, как надо воевать на суше он имел весьма расплывчатое понятие. Оборону кряжа он построил исходя из этих туманных представлений. Он равномерно распределил своих немногочисленных бойцов по гребню, а в туннель послал два десятка человек, во главе с лейтенантом. Послал на всякий случай, ведь не совсем же сошли с ума его противники, чтобы лезть в достаточно узкое отверстие в земле, откуда по ним безнаказанно стреляют? Свой штаб (он сам и пяток посыльных) он расположил возле недостроенного дальномерного поста. Пост недостроенный, но телефонная линия на батарею уже есть. Отбив атаку, причем, практически, без потерь, он был совершенно уверен в том, что ему удастся удержать позицию. Волноваться нечего, его противникам, пусть и более многочисленным, надо пройти полкилометра по совершенно открытой местности. Причем, даже, не пройти, а пролезть по крутому склону, цепляясь руками за камни и стараясь не скатиться вниз. Под, пусть не очень метким, зато частым огнем его подчиненных это сделать трудно, практически невозможно. Надо всего лишь подождать чуть-чуть, и прибудет подмога из столицы. Как бы не были сейчас растеряны начальники в штабе, но, рано или поздно, они сообразят, что делать и вышлют войска. Судя по тому, что время идет, а восточники не атакуют, они тоже понимают бессмысленность такой атаки. Ждем прихода драгун, а потом либо принимаем капитуляцию, либо... На войне, как на войне. Каково же было его удивление, когда с батареи позвонили и сообщили, что видят колонну войск противника, выдвигающуюся по дороге. Посланный в туннель солдат вернулся с бледным лицом и заикаясь доложил, что "... т-т-там в-в-все кровью залито и живых никого нет..." Аландер понял, что его обошли. Восточники, непонятно как, прорвались через туннель и удерживать оборону на кряже больше нет смысла. Надо сниматься с позиции и идти на помощь батарее. Вот только... Пока его люди соберутся, пока они дойдут до батареи... Это часа два, как минимум. Да и есть разница, обороняться на выгодной позиции или атаковать превосходящего противника. А батарея беззащитна - не предусмотрены на ней амбразуры для обороны от сухопутного противника. Стрелять-то одна башня может, оставшихся там людей на обслуживание хватит, только не рассчитаны его орудия для стрельбы по подобравшийся в упор пехоте. Хотя... Аландер был артиллеристом. Что такое дульные газы и как они воздействуют на находящихся поблизости от орудий людей он прекрасно знал. "Башня номер два? Заряжайте холостыми. Один полузаряд. Как противник приблизится метров на триста - стреляйте на максимальном угле склонения. И - держитесь, мы идем на помощь!"
Когда первые восточники поднялись на невысокий холм и увидели орудийные башни, то они издали восторженный рев. Вот она их цель! Огромные орудия, смотревшие в их сторону своими чудовищными жерлами, они, как угрозу, попросту не воспринимали. Это же не пулемет и, даже, не полевая пушка, которая может жахнуть картечью. Вот добежим до них, установим заряды...
Когда одно из орудий вдруг, с грохотом, выпустило вдоль земли язык пламени, то те, кто находился на направлении выстрела, просто исчезли, как будто их и не было никогда. Те, кто был чуть в стороне, покатились по земле, кто мертвый, кто, еще живой, кто просто оглушенный. Еще одна попытка атаки, окончившаяся тем же, убедила последних оставшихся в живых офицеров-десантников, что сверху к башням не подойти. Сметет. Оставался путь снизу. Серая бетонная стена батарейной горжи и неимоверной толщи броневая плита ворот.
- Взрывайте!
Только третий по счету заряд смог сорвать створку с петель и открыл путь во внутренние помещения батареи. Восточники бросились вперед, в темноту туннелей.
Бой потерял всякое подобие управления. Вспышки выстрелов, которые ослепляли и делали тьму еще более непроглядной. Грохот взрывов ручных гранат, который в помещении был невыносим и лишал ориентации даже привычных к этим подземельям батарейцев. Крики убивающих и убиваемых людей... Когда ко входу под массив побежали запыхавшиеся бойцы Аландера, понять, где противник, а где свои было уже практически невозможно, все перемешалось. Тут подошли, наконец-то, драгуны из столицы. Численное преимущество защитников батареи стало подавляющим. Восточники, понимая, что скоро их всех перебьют, уже не пытались захватить батарею, а просто старались нанести ей максимально возможный вред, ломая все, до чего они могли дотянуться. К счастью, в основные, наиболее важные помещения - погреба, генераторные, КП, прорваться они не смогли. Вскоре бой превратился в поиск расползшихся по многочисленным казематам и потернам солдат противника. Последнего, забравшегося в такую узкую щель, в какую не всякая кошка залезет, нашли только через трое суток. Батарея выстояла.
Этот, далеко не самый масштабный по сравнению с другими сражениями текущей войны, бой, привел к последствиям, можно сказать, глобального масштаба. Западный Союз, получивший господство на море, убедился, что это господство не приближает его к победе. Рения не испытывала зависимости от морских перевозок. Да, неприятно, что противник на море взял верх, но, совершенно не критично. Провалившиеся попытки десанта способствовали унынию у западников и поднятию боевого духа у ренийцев. Вступление в войну Империи Хотт обернулось для нее очередным быстрым и жестоким поражением в Междуречье - все таки армия восточников была значительно хуже оснащена и обучена, чем даже далеко не самые лучшие части Рении, что там стояли. Еще большим поражением обернулись для восточников мирные переговоры, что начались после их неудачи с десантом. Западники, понимая, что Рения желает получить компенсацию за все те беды, что принесла ей война, постарались сделать все, чтобы аппетит Срединной Империи был удовлетворен за чужой счет. Сами они отделались легким испугом - контрибуция, хоть и была велика, но далеко не неподъемна, а территориальные уступки так и вовсе мизерны. Зато восточникам досталось по-полной. Разъяренные "предательским", как они считали ударом в спину ренийские дипломаты буквально выкручивали руки своим восточным коллегам. Дипломаты западников на переговорах таким поведением притворно возмущались, а за кулисами делали то же самое, прямым текстом говоря восточникам, что мол, сами виноваты - придется платить. Такова участь слабых - их бьют все.
***
Глава шестая.
Жил был на планете, про которую мы ведем речь, один народ. Жил он на всех материках этой планеты. И этот народ, который назывался "церелы" был всеми остальными крайне нелюбим. Нелюбовь эта проявлялась по-разному. Иногда она выливалась просто в пренебрежительное отношение к его представителям, а иногда и в кровавые погромы, в которых горели дома и не щадили, ни женщин, ни детей. Почему так получилось? А потому, что церелы категорически не желали соблюдать законы. Особенно в той их части, что касается прав собственности. Никак не могли они понять, что если какая-то вещь принадлежит другому, то трогать ее не надо. Был у них жизненный принцип - "Если от многого берут немножко, то это не кража, а просто дележка" Окружающие такого принципа не понимали и лупили пойманных воришек смертным боем. От того и приходилось церелам вести кочевой образ жизни, не задерживаясь надолго в одном месте. Некоторые ученые, изучающие происхождение разных народов, вообще считали, что церелы никаким народом не являются. По их мнению, это были потомки касты конокрадов из одной южной страны, в которой ранее была кастовая система. Мол, достали они всех там своим воровством, за что и погнали их с нажитых мест. Все может быть. Вот про одного представителя этого народа мы и хотим рассказать.
***
Был он, как и все церелы, невысоким, смуглым и курчавым. Очень характерная внешность была у "людей ветра" как они себя называли. А вот во всем остальном Адрак Ралин от других церелов отличался разительно. Он не шарил по карманам в привокзальной толчее и не торговал из-под полы дурманящим порошком. Он... служил в армии. Было это не просто редкостью, а уникальным исключением из правил, потому что церелы в армии не служили. Вообще. Никогда. Поди поймай церела, да забрей его в солдаты! Тю-ю! Ищи ветра в поле! А вот Ардак в армию попал. Да не в солдаты, а в офицеры. Бывают на свете чудеса, но чтоб такое...
В каком церельском таборе появился на свет маленький Ардик - то неизвестно. Биография его начинается с сиротского приюта. Для церелов это не удивительно. Не относились они с трепетом к своим многочисленным отпрыскам. Одним больше, одним меньше - какая разница? Вот и попадали маленькие церелята в приюты. А из этих приютов, отъевшись и очухавшись, сбегали, чтобы, потом, в результате очередной облавы попасть в следующий. Обычно такая веселая жизнь приводила их на скамью подсудимых - другой дороги они для себя не видели. Совершенно неожиданно для воспитателей, Ардик, когда немного подрос, из приюта не сбежал, а стал учиться. Еще большее удивление преподавателей вызвало то, что учиться у него хорошо получалось. На редкость светлая голова оказалась у парня. Его не любили учителя, просто за то, что он церел. Его не любили другие воспитанники. За то же самое. Но дополнительные каверзные вопросы, которые задавали преподаватели, способствовали только тому, что воспитанник Ралин знал намного больше того, что давала убогая приютская учебная программа. А постоянные наезды (и за то, что церел, и за то, что отличник) достаточно быстро прекратились. Не давал спуска своим обидчикам Ардик. Ловил их по одиночке в укромных уголках и бил. Бил больно и обидно, но без синяков. Умный был, не хотел попадаться.