С Нострадамусом она пересеклась этим вечером снова. Мужчина шёл по коридору, а Серсея ему навстречу. С лёгкой усмешкой она преградила ему дорогу. Прорицатель вздрогнул, явно не ожидая увидеть её сегодня. Девушка, не давая ему и слова вставить, спокойно произнесла:
― Завтра после завтрака я хотела бы съездить в ювелирную лавку, присмотреть себе серьги. Екатерина дала разрешение. Быть может, Вы поедете со мной? Ради безопасности. Ваше предсказание не даёт мне покоя, ― принцесса широко усмехнулась. ― Уверяю, что буду послушной девочкой.
Нострадамус окинул её быстрым взглядом. Она была очень красивой в этот вечер, в бледно-розовое платье с вышивкой красным бисером. Её светлые волосы, несколькими локонами, собранными в косы, стелились по спине.
― Я поеду с удовольствием, если только мы заедем по моим делам, ― наконец решился прорицатель, и девушка довольно улыбнулась.
― Хорошо. Тогда до утра.
***
Екатерина всё равно послала с Серсеей ещё несколько стражников из своей личной гвардии. Нострадамус был даже не удивлён этому, как и не удивлён тому, какие недоверчивые взгляды на него бросали. Принцесса Серсея была в бирюзовом платье простого покроя, с рукавами, которые широким разрезом от плеча спускались почти до колен. Диадему и другие броские украшения она предпочла сегодня не добавлять к образу, зато не забыла про платок, удачно вписавшийся в образ, которым можно было бы прикрыть лицо.
― Доброе утро, Нострадамус, ― весело заметила девушка. Её черный Агнус бил копытом землю, ему не терпелось сорваться в путь. ― Едем?
― Да, миледи, ― покорно ответил прорицатель. Новость о том, что она поедет верхом, а не в карете, удивляла, но не слишком. Верховая езда была её любимым занятием, и она использовала любую возможность проехать на своем скакуне немного больше, нежели прилегающие к замку территории.
Сначала они действительно заглянули в место, которое нужно было прорицателю ― он докупал недостающие в своём арсенале травы. В это время Серсея с интересом крутилась рядом с другими витринами, разглядывая разные сорта мыла, благоухания и другие вещицы, которые должны были использоваться простыми людьми, но с таким же успехом Нострадамус использовал их в алхимии и фармацевте.
«Вербеновое мыло прекрасно пахнет» ― отстранённо заметила Серсея, переходя к другому стеллажу. Там были расставлены какие-то колбочки и маленькие бутылочки. Решив, что это снова какие-то духи или эфирные масла, её внезапно остановил громкий крик:
― Миледи, не трогайте! ― Серсея обернулась; к ней поспешил хозяин лавочки. Нострадамус тоже обернулся, взирая на доверенную ему принцессу. Тучный мужчина в коричневых одеждах аккуратно взял принцессу за локоть и оттянул в сторону.
― Не разобью, не волнуйтесь. Плохо пахнет. Что это такое? ― с интересом спросила девушка. Как и Екатерина, она интересовалась разными ядами и снадобьями и даже немного алхимией, поэтому получить ответ ей было интересно.
― В этих бутылочках яд, миледи, ― пояснил мужчина. ― Голыми руками их брать нельзя. Если попадут на кожу, появятся страшные раны.
― Но, если не добавить этого яду в амальгаму она не получится и зеркала не будет, ― пояснил подошедший Нострадамус. Он каким-то привычным движением всунул мужчине в руки мешочек золота и тот отдалился, считая монетки. ― Зеркало будет плохо отражать. Я закончил, госпожа, мы можем ехать дальше.
Серсея кивнула, и они вышли. Стража встрепенулась, и принцесса кивнула в сторону. На большую радость светловолосой принцессы, необходимая ей лавка с украшениями была недалеко, и дойти можно было пешком. Запахнув платок, немного прикрывая лицо, они с Нострадамусом шли вперёд, а трое стражников вели под уздцы лошадей чуть позади.
― А что такое амальгама? ― внезапно спросила принцесса, подняв взгляд. Нострадамус спрятал купленные травы и ещё какие-то чистые колбочки в свою сумку и посмотрел на Серсею.
— Это жидкие или твёрдые сплавы ртути с другими металлами. Она нужна для нанесения отражающего слоя на стекло.
― А этот яд, он сильно опасен?
― Если сначала пропитать какую-то тряпку или что-то такое, то люди могут выжить, и даже шрамы смогут сойти. Если полить просто на руки и много, то кожа сможет разъесться до костей. А если человек выпит, то шансы выжить у него минимальные, ― Нострадамус внезапно усмехнулся и посмотрел на внимательно прислушивавшуюся к нему Серсею. ― А что? Хотите кого-то отравить?
― Не Вас, не волнуйтесь, ― рассмеялась девушка. ― Нам сюда, ― сообщила она, заворачивая в одну из лавочек. Стражники замешкались, привязывая коней, зато Нострадамус зашёл вслед за принцессой быстро и без промедлений.
Лавка, в которую Серсея его привела, была довольно-таки большой. На витринах и полках были представлены самые изысканные украшения, драгоценные камни, шкатулки.
Когда они вошли, практически тут же из-за ширмы, которая, очевидно, прикрывала вход в жилую часть лавки, вынырнул мужчина. Он являл собой прямо-таки гордость северных народов ― развитый и высокий. Голубоглазый мужчина с греческим профилем и короткими чёрными, чуть вьющимися волосами, смахивал на Аполлона. В одеждах преобладали так любимые Серсеей нежно-голубой и серые цвета, приятно гармонирующие с его бледноватой кожей.
― Леди Серсея, ― почтительно произнёс он, сгибаясь в глубоком поклоне. ― Свет наш, мы Вас ждали.
― Ты даже лавку ещё не открыл, ― усмехнулась девушка. Принцесса сняла платок, опустив его на плечи, и посмотрела на хозяина лавки.
― Что Вы, я Вас жду, ― усмехнулся торговец. ― Как Вы уже слышали, приехал венецианский ювелир, который делает украшения невиданной красоты. Кое-что он уже готов продать, я сохранил, чтобы вы всё самая первая увидели.
Серсея довольно улыбнулась. Нострадамус не мог не заметить, что такая очевидная лесть и подхалимничество, пусть и не оставалось ею незамеченным, всё равно тешило девичье самолюбие.
― Хорошо. Покажи, что у тебя есть.
Мужчина быстро-быстро закивал и махнул рукой в сторону большой витрины, прикрытой отрезком бархатной ткани. Серсея переглянулась с Нострадамусом и приблизилась. Движением, достойным лучшего фокусника, торговец откинул ткань, и прорицатель заметил, как блеснули глаза Серсеи. Он сам с интересом приблизился, разглядывая произведения ювелирного искусства.
― Ювелир пробудет у нас ещё две недели, он у меня как раз живёт, ― сообщил торговец, и Серсея перевела на него взгляд. ― Можете приходить, заказы делать. Он почтёт за честь делать украшения для такой госпожи как Вы.
Серсея улыбнулась, и в этой улыбке было что-то настолько довольное, что могло быть только у ребёнка, который вот-вот сорвёт красивую обертку с долгожданной игрушки.
Нострадамус слышал, как во дворце сплетничали о том, что среди всех богатств Серсее драгоценности занимали отдельное место. Она не спускала с них глаз, сама заботилась о ремонте и уходе за ними. Помимо дорогих тканей из Венеции, принцесса любила драгоценные камни и украшения. Помимо тех денег, что шли на благотворительность, Серсея тратила деньги на уход за собой, на литературу, искусство ваяния и изобразительное искусство. Вместе с этим, она выгодно разбиралась в экономике: она выгодно копила драгоценные украшения, чтобы одновременно и носить, и хранить часть своих богатств. Какая-то из фрейлин говорила о том, что принцесса тратит много денег и при этом её богатства не иссякают!
Также нельзя было забывать, что «Взятка – сладка» и давать взятку в виде какого-либо украшения в подарок гораздо безопаснее, чем золото ― мешками. Те послы, что прибывали ко двору или просто жили в нём, даже если не афишировали это, а всё равно пополняли шкатулку принцессы разными украшениями. Она была дочерью короля и приёмной дочерью королевы, неудивительно, что ища выгоду для своих целей, послы и простые высокопоставленные люди не забывали обращаться к ней. Но сначала надо было сыскать милость принцессы. А чем купить расположение политически важной девушки, как не украшениями?
Серсея, прищурившись, смотрела на двухсантиметровые серьги из золота, украшенные аметистом.
― Их хочу, ― наконец сказала она. ― Можно примерить?
― О, конечно, конечно! ― засуетился торговец. Вместе с тем, вопреки суете, он аккуратно достал с витрины понравившиеся принцессе серьги и протянул ей. ― Пожалуйста, примерьте.
― У вас тут раньше было зеркало, где оно?
― Беда, миледи ― оно разбилось. Зеркало теперь только в той комнате есть, к сожалению.
Принцесса посмотрела на прорицателя и улыбнулась:
― Я сейчас, Нострадамус.
Неясная тревога кольнула сердце, но Нострадамус не предал ей значение, поскольку девушка уже исчезла за перегородкой. Тут же в лавку вошёл начальник стражи. Он хмуро оглядел помещение и сурово спросил:
― Где госпожа?
― Я здесь, ― крикнула Серсея из-за перегородки. ― Мерю серьги.
Начальник стражи всё так же хмуро кивнул, но за ширму пока не зашел. Торговец что-то восторженно шептал, и его смех, иногда непомерно громкий, раздавался в лавке. Потом ― какой-то шум, и виноватые причитание о разбитом зеркале.
Шла минута. Вторая.
Нострадамус посмотрел на ширму, за которой исчезла принцесса, и смутная тревога внезапно переросла в настоящую панику. Панику, с которой он не смог справиться, которая сама сорвала его с места и понесла в сторону второй комнаты. Только одна мысль билась в его сознании, перебивая все остальные: Серсея.
Прорицатель прорвался в комнату, но там никого не было. Сиротливо лежащее разбитое зеркало действительно валялось на полу, рядом с ним лежали аметистовые серёжки. Серсеи не было.
― Где принцесса? ― как в бреду повторял Нострадамус, беспомощно оглядываясь по сторонам и чувствуя медленно зарождающийся внутри ужас. ― Где Серсея?
Комментарий к семь. как будто ничего и не было.
жду отзывов, как мотылек включения света:)
========== восемь. не трогайте принцессу, на ней не должно быть следов ==========
Генрих ненавидел, когда что-то происходило не по его плану. Более того ― когда что-то происходило с его семьёй. Когда семья короля подвергалась опасности. Поэтому, не было ничего удивительного в том, что между ним и Нострадамус, главой стражи и самой стражи, послушно склонённых на колени, стояла Екатерина, Франциск и даже Мария.
Его дочь пропала. Серсея пропала!
Бледная и уставшая, на фоне чего ещё ярче выделялась её почти болезненная худоба, Екатерина вцепилась в кафтан мужа, судорожно сжимая дрожащими пальцами. Королева не знала, почему держалась за Генриха ― то ли из-за того, что тот размахивал мечом, грозясь казнить всех, кто был рядом с принцессой, когда та пропала, то ли из-за того, что новости о пропаже дочери едва ли не лишало её сознания.
― Где моя дочь? ― кричал король, мечась в бессильном гневе по залу. Франциск, единственный, кто смог сохранить хоть каплю разума, выпроводил всех слуг и велел быстро убираться стражникам Серсеи, после чего плотно закрыл двери. В зале остался он, родители, Мария, Баш и Нострадамус.
Нострадамус рассказывал всё произошедшее снова и снова. Принцессу уже искали, в лавке торговца оказался подземный ход, но у него было несколько развилок в нескольких местах, многие вели в тупики или делились ещё на некоторые, поэтому понять, куда повезли принцессу было невозможно.
Кое-как убавив гнев отца ― или просто переведя его в другое русло ― Франциск попросил Нострадамуса сопровождать его в ту самую лавку. Дофин, конечно, знал, что это за лавка и кто там торгует ― сестра как-то все уши прожужжала об этом, моля съездить с ней, потому что тогда отец и мать снова сильно поссорились, и Серсея не решалась подойти к ним с этой просьбой. Украшения у того торговца действительно были достойными, и помимо того, что Серсея накупила там разных драгоценностей, Франциск тоже подобрал подарок для матери и младших сестёр, и красивую брошь для себя, которая могла бы держать плащи на официальных приёмах.
Несколько солдат по трое до сих пор прочёсывали все возможные коридоры, но итог был неутешительным ― едва ли они просмотрели даже половину. А время шло неумолимо, и чем больше они теряли часов, тем дальше Серсея находилась от них.
― Разве Вы не можете увидеть, что произошло? ― спросил Франциск, оказываясь в самом начале подземного хода и с тоской понимая, что никаких явственных следов принцесса или её похитители не оставили. Нострадамус за его спиной покачал головой.
― Нет, ― глухо ответил он, пока Франциск медленно шёл вдоль стены, надеясь найти хоть что-то. Баша он с собой не взял ― просто знал, как относится Серсея к сыну своих родителей, и понимал, что она скорее сама себя прирежет, чем будет обязана спасению ненавистному брату. ― Я вижу будущее, но не прошлое.
― А где моя сестра окажется в будущем, Вы не можете увидеть? ― снова спросил Франциск. Конечно, вслепую надеяться на слова прорицателя было бы глупо, но когда ты идёшь в темноте, даже маленькая спичка ценится на вес золота.
― Я вижу только дерево, ― внезапно сказал прорицатель, и Франциск удивлённо развернулся к нему. При отце мужчина этого не сказал, и дофину не было известно, в курсе ли мать. ― Большой, раскидистый дуб, который не покрыт зеленью. Я вижу только его длинные, толстые ветви и то, как касаются они крыши из красной черепицы. Это, судя по всему, маленький невысокий дом где-то в лесу или рядом с ним.
Больше Нострадамус ничего не сказал и лишь тоскливо опустил голову вниз. Франциск поджал губы: конечно, он не мог послать стражу на поиски этого места, из описания которого он знал так немного. Отец, услышав бы об этом, скорей бы бросил Нострадамуса в темницу, решив, что тот издевается. Но и его слова нельзя было просто проигнорировать.
Франциск задумался, медленно идя вперед. Что-то в словах Нострадамуса было знакомо ― дуб, который не покрыт листвой в это время года. Старый дуб с раскидистыми ветками…
Дофин бросил взгляд на Нострадамуса, будто желая найти ответ у него, но вид потерянного и будто испуганного мужчины заставил задуматься о другом.
«Почему он…» ― начал было Франциск, но мысль так и не закончил. Отчасти потому, что не знал, о чём именно хочет подумать, а ещё от того, что слева от него что-то мелькнуло. Франциск медленно отвёл руку с факелом назад, потом обратно, и неяркий отблеск снова родился и быстро исчез в стене. Дофин зафиксировал положение руки с факелом и, не отрывая взгляд от этого слабого блеска, приблизился к левой стороне коридора.
Это был перстень. Перстень с ярким сапфиром, который Франциск знал очень хорошо ― он сам преподнёс его Серсеи в день её последних именин. Это кольцо весьма удачливо попало в маленький разъем земли, и так удачно попалось ему на глаза. Франциск подошел ближе и прищурился: непонятный мазок совсем рядом с ним, будто провели тонок кисточкой с краской. Хм…
Франциск двинулся дальше, внимательно оглядывая стены, а потом сделал то же самое, оглядывая пол. И тут его осенило!
― Ищите капли крови на полу! ― велел он застывшим солдатам. ― Главное, не затопчите их!
Серсея была умницей, его дорогая, догадливая сестра! Поняв, что из рук похитителей ей не вырваться, она составила им небольшую, а всё-таки подсказку ― капли крови выделялись на полу, пусть и неярко, и всё же. Прошло минут десять, прежде чем один из стражников нашёл маленький, дорогой камушек, который явно не мог появиться в этих туннелях просто так. Потом ― минут через пять ― другой, чуть побольше, явно из кольца. Похитители стремились скорее скрыться, и в этой спешке они не заметили, что делает принцесса. Дочь Екатерины Медичи была далеко недурной, и только что снова это доказала.
У Франциска появилась надежда.
***
Серсея редко впадала в панику. Она, выращенная под крылом сильной и суровой матери, безмерно любимая отцом-королем, редко чего боялась. Даже в детстве она не боялась разных монстров, искренне считая, что они не тронут дочь короля. Да и Екатерина её сразу учила ― чудищ нет, но люди под час ничуть ни лучше. От людей стоит ждать подвоха, и в них искать опасность. Не до фанатизма, конечно, но если человек тебе незнаком, то лучше относиться к нему с подозрением.