Пенсионерам должны были бесплатно из лесничества привозить дрова. В решении собрания по этому вопросу тоже записали: «Указать коммунисту Силантьеву на недобросовестное выполнение своих обязанностей по привозу дров пенсионерам».
После окончания собрания к Малькову подошёл Силантьев и начал оправдываться, почему так получилось с привозом дров. Он обвинил совхоз, что не выделили машину. А когда Мальков направился к остановке автобуса, его догнал Славка Добрынин.
– Николаевич, я могу подвезти тебя на тракторе. Садись в кабину.
Посреди улицы стоял огромный трактор Т-150. Колёса были размером почти с рост человека. Его мотор был не заглушен и шёл дым из выхлопной трубы, торчащей над мотором. Вадим согласился и по ступенькам забрался в кабину, усевшись рядом с водителем. Славка тоже жил в Кленовиках в соседнем трёхэтажном доме.
– Ты давно на этом тракторе работаешь? Спросил Вадим Добрынина.
– Уже больше года, – ответил тот, и трактор плавно двинулся с места.
Из карточки учёта, Мальков знал, что Славка окончил техникум, затем работал на севере вальщиком леса, и заработал там много денег. Когда Вадим переехал жить в Кленовики из Ромска, то в первый же месяц познакомился с ним и купил у него бензопилу «Урал». У Славки таких пил было три штуки. Он их привёз с севера.
– А где делают такие мощные трактора? – поинтересовался Вадим, покачиваясь в кресле из-за быстрой езды.
– Их делают на Харьковском тракторном заводе. Вот только с запчастями плохо. Я месяц ждал, когда втулку получу и сидел без работы.
– Почему ты не захотел работать в совхозе механиком? Ведь ты имеешь такую специальность.
– Потому что на тракторе я в среднем зарабатываю по четыреста рублей в месяц, плюс премию получил две тысячи, а у механика оклад сто пятьдесят рублей.
Мальков, конечно, это понимал, мог бы и не спрашивать. Какое-то время они ехали молча. Потом Славка задал вопрос:
– Николаич, у нас трактористов работа вредная для здоровья. Чувствуешь, какая здесь вибрация? Ты как юрист объясни, почему нам не дают молоко и другие льготы, как сварщикам?
– Отчего у вас работа вредная? – удивился Мальков. – У тебя в кабине тепло, хотя на улице мороз, и амортизация хорошая, не трясёт.
– А ты проанализируй, сколько трактористов дожили до пенсии? – начал объяснять Славка. – Здесь в совхозе дожили только два шофёра и всё. У шоферов в машине нет такой вибрации, как в тракторе. От вибрации мотора, у тракториста со временем все внутренние органы начинают болеть. Трактористы умирают от болезни сердца и других внутренних органов, не доживают до шестидесяти лет.
Но Мальков возразил:
– Вы много пьёте водки, поэтому и смертность велика. Надо бороться с пьянством.
– Нет, у нас в совхозе только два пьяницы среди трактористов. Это Бобряков и Костенко. Остальные редко выпивают, – стал доказывать свою правоту собеседник, – и, в основном, выпивают летом, когда привозят в Молотово пиво. Это я правду говорю.
До Кленовиков трактор Т-150 доехал быстро. Вадим хотел вылезти из остановившегося трактора, но Славка его задержал:
– Николаич, давай выпьем по глоточку за дружбу, – предложил он, доставая из сумки бутылку красного вина.
– Нет, Слава, не хочу, нет настроения, – отказался Мальков. – По глоточку не получится, придётся потом добавлять, и, как всегда, утром будет голова болеть. Завтра мне надо в райком ехать. Как-нибудь мы потом вместе встретимся и посидим.
Добрынин с сожалением убрал бутылку обратно в сумку и спросил:
– Где нам механизаторам искать правду и защиту от главного агронома? Ведь на партийном собрании мы так ничего и не решили. А беспартийные будут с меня спрашивать.
Вадим мог бы повернуть вопрос на собрании так, что Лёвину пришлось бы увольняться с работы. Но он понимал – главный агроном был прав. Возможно, он в чём-то перегибал палку, однако механизаторы частенько устраивали пьянки в гараже. И об этом все знали. Наверняка, и в поле они выезжали в нетрезвом виде.
– По Закону вы можете обжаловать взыскания в суде, – стал разъяснять Мальков. – Кто желает, может написать заявление в районный суд в простой письменной форме. По трудовым спорам госпошлину платить не надо. В заявлении надо правильно указать адрес суда и свой домашний адрес.
Глава 8
9 февраля 1984 года умер генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов. Об этом все узнали из передач по радио и телевидению. Малькову днём позвонила инструктор райкома партии Иванова и велела вывесить на всех учреждениях траурные флаги. После похорон Брежнева в кладовке конторы совхоза сохранились такие флаги, и Вадим без особых хлопот раздал их по сельским организациям: в сельсовет, в школу, в больницу и даже вывесил один флаг со своего балкона в деревне Кленовики. В разговорах людей в людных местах, слышались возгласы сожаления по поводу смерти Андропова. Народ возлагал на него большие надежды на будущее.
В этот же день многие работники совхоза уехали в Москву за покупками на арендованном большом автобусе. Рано утром они ещё не знали о кончине Андропова. Вместо себя Вадим послал в Москву жену. По своей работе она подчинялась не только отделу культуры, но и секретарю парткома совхоза. Вернуться из поездки она должна к вечеру.
На Малькова Петров возложил обязанности директора совхоза, на время своего отсутствия. Он тоже уехал в Москву. Закончив хлопоты с траурными флагами, Вадим, решил пойти в столовую пообедать, и к нему подошла доярка с Молотовской фермы.
– Вадим Николаевич, – обратилась она, – почему меня не взяли в Москву? В последний момент перед отъездом меня вычеркнули из списка и записали главного бухгалтера. Я буду жаловаться вплоть до обкома партии.
Женщина лет сорока была очень возмущена. Она несколько минут изливала перед секретарём парткома своё возмущение и обиду. Парторг старался успокоить её и обещал разобраться с виновным. Им оказался Силантьев. По словам доярки, он вычеркнул её из списка.
– Я пойду сейчас в магазин, куплю водки напьюсь с горя и на работу не пойду, – сказала она и вошла в дверь магазина, стоявшего рядом со столовой. Мальков не стал её останавливать, он знал, что на ферме есть бригадир и она найдёт подмену прогульщице.
В стране не хватало доярок, им давали разные льготы, о них часто писали в газетах, говорили по телевидению и всячески превозносили. Этим вниманием доярки основательно избаловались и постоянно что-нибудь для себя требовали. В столовой, хлебая ложкой рыбный суп, Мальков начал переживать, если женщина действительно будет жаловаться в обком партии, то ему не поздоровится. Но его успокоила та мысль, что она сейчас напьётся, прогуляет дойку, и тем самым себя скомпрометирует. Закончив обедать, он пошёл посмотреть, где она. В магазине и вблизи него он женщину не нашёл и направился на ферму.
В этот зимний день мороз был не большой, минус десять градусов. Пока он шёл, то даже вспотел от быстрой ходьбы. На ферме ещё никого не было, только мужчина-скотник счищал скребком навоз из-под коров, которые жевали сено. Помещение ни чем не отапливалось, здесь было тепло от самих коров. Поздоровавшись со скотником, он решил с ним поговорить. Мужчина был морщинистый, и трудно было понять, какого он возраста.
– Как ваше имя отчество? – спросил Вадим. – Я ещё не всех знаю, работаю недавно.
– Зовите меня просто Стас, – ответил мужчина. Одет он был, как и большинство рабочих в грязную фуфайку.
– По какой причине вы пришли к нам? – спросил Стас, – ведь доярки ещё не скоро придут на вечернюю дойку. Может, я взносы забыл заплатить?
Вадим понял, что это коммунист и спросил: «А как ваша фамилия?»
– Шлыков.
– Нет, вы заплатили, я помню эту фамилию. Пришёл я к вам по другой причине. Одна ваша доярка мне жаловалась, что её не взяли в Москву, и грозилась, что напьётся и не придёт на работу. Я её после нашего разговора не могу найти.
– Я понял, кто это, – сказал Шлыков, – это Валя Смирнова, с утра концерты устраивала. Она тут рядом живёт, пойдёмте, покажу.
Они вышли из коровника и Шлыков показал в сторону одноэтажных щитовых домиков: «Вон её дом, с голубым крылечком, а через два дома живёт директор». Вадим поблагодарил его и пошёл в ту сторону, по тропинке среди сугробов. Приблизившись к дому доярки, он передумал с ней разговаривать: «Ещё загордится, что за ней ходят. Лучше вернусь в контору».
В конторе почти никого не было, все уехали в Москву. Только уборщица заканчивала мыть полы и, увидев парторга, спросила: «Вадим Николаевич, вы сами контору закроете?» Он ответил утвердительно и зашёл в свой тесный кабинет.
Он начал сомневаться – заплатил Шлыков взносы или нет? Достав из стола ведомость уплаты членских взносов, увидел напротив его фамилии корявую подпись, затем сумму взносов 60,35 р. и премию 2012 рублей. Такие большие премии его уже не удивляли. «Какое же у него отчество? Надо посмотреть в карточке учёта». Вадим достал из тумбочки в пакете карточки и нашёл по фамилии карточку Шлыкова Станислава Казимировича. «Наверное, его отец был поляк» – решил он. По сведениям из карточки учёта он выяснил, что Шлыков участник Великой Отечественной Войны, член КПСС с 1943 года, награждён медалью за отвагу и орденом красной звезды.
Уборщица уже ушла, и в конторе совсем стало безлюдно. Время было шестнадцать часов, Мальков стал собираться домой, взял ключи от конторы, запер её и вышел на улицу. До Кленовиков он доехал на рейсовом автобусе. Дети были дома, они раньше уехали из школы на совхозном автобусе. Надя выбежала из комнаты навстречу отцу:
– Папа, мы хотим поесть, а дома нет ничего
– Ладно. Я сейчас что-нибудь приготовлю, – сказал отец и стал смотреть в маленьком, пустом холодильнике, затем посмотрел в шкафу, висящем на кухне. Нашёл он там рисовую крупу.
– Рисовую кашу есть будете? – спросил он детей.
– Нет, мы в школе ели котлету с рисом.
– Тогда я сварю ячневую кашу, и скоро мама из Москвы что-нибудь нам вкусненького привезёт. Дети согласились, и отец стал насыпать из большого мешка ячневую крупу, в двухлитровую кастрюлю, в которой раньше варили кашу для поросёнка. Поросят они с женой больше не держали, потому что денег на жизнь хватало. Варил кашу он на газовой плите. Ячневую кашу в семье Мальковых любили, особенно с мясом. Но мяса не было, пришлось помаслить её прошлогодним топлёным салом из банки, стоящей в холодильнике.
После девяти часов вечера прибыл из Москвы автобус. Он остановился рядом с домом и Вадим побежал жену встречать, предполагая, что у неё тяжёлый чемодан. Так и вышло, кроме тяжёлого чемодана у неё были две тоже увесистые сумки. Ещё она привезла для клуба три электрогитары и усилители с колонками. Музыкальные инструменты люди унесли на ночь к себе домой, а утром перенесут в клуб. После остановки в Кленовиках, автобус поехал в село Молотово. Из него доносились песни весёлых пассажиров.
– С чего это в автобусе песни поют? – спросил он Веронику. – Вина что-ли, напились?
– Да, – ответила она. – Скучно ехать, вот и скинулись все на бутылку коньяка. Я тоже немножко выпила.
Дети особенно радовались приезду матери. Они спрашивали: «Мама, что ты вкусного привезла?»
– Много всего, только не переешьте, а то животы будут болеть, – говорила она, вынимая из сумок варёную колбасу несколько палок, копчёную колбасу, сосиски, копчёное мясо. Из чемодана она достала две упаковки разных конфет, несколько банок майонеза и свёртки с одеждой.
Надя сразу набросилась на конфеты, а Вова решил попробовать колбасы.
– Я смогла только детям купить одежду. Для нас одежда в чемодан бы не поместилась. На тебя, Вадим, я видела шикарный костюм, всего за сто пятьдесят рублей. Может, ещё съездим?
– Не знаю, – ответил он. – В совхозе, наверное, уже денег нет, чтобы нанять автобус. Мы можем и сами в выходные дни съездить. А детей к бабушке отвезём.
Когда дети легли спать, муж и жена долго пировали: пили шампанское, привезённое из Москвы, закусывали бутербродами с колбасой и пробовали другие деликатесы. Не забыли они помянуть и Андропова. Вадим рассказал Веронике стихотворение, которое написал генсек незадолго до смерти:
« Да, все мы смертны, хоть не по нутру
Мне эта истина, страшней которой нету,
Но в час положенный и я, как все, умру,
И память обо мне сотрёт седая Лета.
Мы бренны в этом мире под Луной;
Жизнь – только миг, небытие – навеки,
Кружится во Вселенной шар земной,
Живут и умирают человеки.
Но сущее, рождённое во мгле,
Неистребимо на путях к рассвету,
Иные поколенья на Земле
Несут всё дальше жизни эстафету».
Глава 9
Своё обещание пожаловаться в обком партии доярка Смирнова сдержала. Через неделю Малькову позвонил инструктор областного комитета партии и строгим голосом отчитал его за близорукое отношение к передовой доярке. Мальков заверил инструктора, что уже заказан следующий автобус, повезут в Москву остальных доярок и рабочих, которые не ездили. В конце разговора он добавил, что в совхозе все рабочие и доярки отличники производства.
После этого неприятного разговора по телефону, он пошёл в сельсовет к Силантьеву.
– Михаил Юрьевич, я из-за вас получил выговор от инструктора обкома партии, – с обидой сказал он председателю сельсовета и изложил ему суть вопроса.
– Ах, какая же бессовестная эта Смирнова, – с иронией произнёс Силантьев, – считает себя выше главного бухгалтера совхоза. Самолюбие из неё плещет через край. Я не мог отказать Нине Николаевне, ведь она выделяла деньги на поездку. Сначала молчала, а в последний момент вдруг захотела ехать.
Мальков уважал Нину Николаевну, но высказал ей тоже свой упрёк по этому случаю.
На следующую поездку в Москву он сам составлял список, но желающих ехать не набралось на весь автобус. Пришлось предлагать тем, кто уже ездил в прошлый раз. Веронике понравилась прошлая поездка, и она согласилась ещё раз съездить в столицу. На этот раз она привезла из Москвы ударную установку с барабанами для ансамбля.
Время подошло к большому празднику – «Восьмое марта». В конторе совхоза женщины готовились к вечеринке с выпивкой.
– Вадим Николаевич, – обратилась к нему Тамара Станицкая, – вы не будете возражать, если мы отметим наш праздник с вином? Кокорин всегда нам разрешал и сам с нами участвовал.
Мальков слегка смутился, он уже высказывался на собраниях, что борьба с пьянством всех касается, что в этом вопросе нет неприкасаемых.
– Тогда не надо запрещать и механизаторам выпивать в гараже, – ответил Мальков. – Иначе получается нехорошо, нам можно, а им нельзя.
– У них другое дело, – возразила Станицкая, – они пьют водку не в меру, пока не упадут. А мы культурно посидим, и пить будем сухое вино. Приготовим много закуски.
Секретарь парткома согласился, тем более вечеринку хотят проводить восьмого марта в выходной день. Он сходил к директору, чтобы согласовать этот вопрос. Но Петров уже был в курсе и считал, что такой праздник необходимо отмечать не только сухим вином.
Когда Вадим приехал домой, то сказал Веронике, что завтра в конторе будет торжественный вечер с чествованием женщин, ей он подарил открытку с пожеланиями радости и счастья. В коллективе конторы было не принято приглашать на такие мероприятия своих жён и мужей. Про выпивку он ей не сказал.
К назначенному времени за ним зашёл Яковлев Николай – главный зоотехник, и повёз его на «москвиче» в село Молотово. Пока ехали, он спросил Малькова:
– Вадим Николаевич, вам домой надо мяса?
– Надо. А кто его продаёт?
– Мясо совхозное для своих работников даём бесплатно. У нас оказался не учтённый бычок вот, его и пустили под нож для себя.
– Но это же не законно, – удивился Мальков, – нас могут привлечь к уголовной ответственности.
Николай с испуганным выражением лица возразил: