– Так всегда делали и в райком партии мясо возили. Так что никто нас осуждать не будет. В документах бычка нет и в наличии его теперь тоже нет.
Он стал нервно крутить рулём, рассуждая:
– Вадим Николаевич, это разве справедливо. Всё наше мясо и колбасу отправляют в Москву. А нам чем питаться? Каждый день в Москву ездить не будешь.
И всё же у Малькова на душе затаилась тревога. Как юрист он чтил уголовный Кодекс.
Когда Мальков и Яковлев зашли в бухгалтерию, то первым делом им в нос ударил вкусный запах жареной печёнки. На сдвинутых в один ряд письменных столах стояли тарелки с закусками, и между ними возвышались бутылки с красивыми этикетками. Женщины суетились, вокруг стола и наводили праздничный вид. Почти сразу за Мальковым и Яковлевым, стали приходить другие члены коллектива. Некоторые из них принесли с собой банки с маринованными огурцами и прочие домашние заготовки. К шестнадцати часам, как договаривались, почти все служащие и специалисты собрались на первом этаже конторы. В бухгалтерии стульев не хватало, и принесли лавки из соседнего здания сельсовета. Председатель сельсовета и секретарь, молодая женщина, тоже пришли, поэтому собралось более двадцати человек.
– Кто скажет тост, – спросил Силантьев и открыл бутылку сухого вина.
– Пусть по обычаю первый тост произнесёт наш секретарь парткома, – уверенным тоном предложил Петров.
Малькову не хотелось выступать, Ему портили настроение мысли насчёт бычка, но женщины, которых в этом помещении было большинство, загалдели: «Давайте, Вадим Николаевич, скажите что-нибудь!» Деваться некуда. Ему налили в бокал вино, и, встав с места, он поздравил женщин, сказал несколько слов в их адрес, похвалил за общественную работу Станицкую и других активисток. Затем, стоя, он выпил бокал сухого вина до дна. Одна из женщин тихо произнесла: «Молодец».
После тоста все выпили и с аппетитом принялись закусывать. Вадиму понравилась жареная печёнка, другим участникам торжества тоже, и большая тарелка после печёнки опустела. Однако закуски оставалось ещё много: это картошка с мясом, куски варёного мяса, салаты с селёдкой и разные домашние заготовки. Особенно хороша была маринованная капуста. Минут через пять после его тоста, сказал речь директор, потом Силантьев. Между тостами стали наливать мужчинам водку. После водки у Вадима закружилась голова, и по всему телу разошёлся приятный жар. Его нервы успокоились, насчёт бычка он уже не переживал, потому что вспомнил, что в колхозах всегда так делали. Работая в райкоме комсомола, он часто ездил по колхозам и совхозам, знал о существующих там порядках и обычаях.
Все сидящие за столом быстро наелись и начались разговоры. Председатель сельсовета, обращаясь к директору совхоза, спросил:
– Владимир Андреевич, вы видели, как по телевизору показывали нового главу партии. Он теперь руководит нами из больничной палаты.
– А кто у нас сейчас генсек? – поинтересовался Петров. За делами и заботами в хозяйстве смотреть телевизор ему было некогда.
– Как его, я забыл. Фамилия такая украинская, – стал вспоминать Силантьев и посмотрел на Малькова.
– Вы, Вадим Николаевич, наверное, знаете.
– Знаю. Генеральным секретарём стал Константин Устинович Черненко. Ему семьдесят два года. Он ещё при Андропове начал править страной, пока Андропов лежал в больнице. А теперь и он лежит в больнице.
Рядом с директором сидела, главный бухгалтер, Нина Николаевна. С сожалением она сказала:
– Что за напасть, все руководители нашей страны старые и больные. Когда же выберут главу государства помоложе? На этот вопрос никто не смог ответить, люди за столом, не спеша жевали пищу и перемалывали в голове трудный вопрос.
– Пойдёмте, покурим, – предложил курящим мужчинам Силантьев и стал выбираться из-за стола. Женщины начали вставать, двигать стулья, чтобы пропустить его и директора, который тоже пошёл за ним следом. В коридоре, возле лестницы, они закурили. Потом за ними вышли и некурящие, Лёвин и Мальков. Лёвин обратился к Силантьеву:
– Дай-ка сигаретку, я тоже подымлю.
Закуривая, он взглянул на Малькова:
– Мне соседка недавно рассказала, что твой коммунист Тутаров часто бьёт жену. Надо тебе с ним разобраться. Силантьев был тоже его соседом и подтвердил, что в семье Тутаровых часто бывают скандалы.
Малькову не хотелось сейчас говорить о работе, но он пообещал этим делом заняться и продолжил тему о генсеке.
– Я слышал, – сказал он, – что Черненко отравился копчёной рыбой, которую прислал ему министр внутренних дел СССР Виталий Федорчук. И теперь уже несколько месяцев лежит в больнице.
Председатель сельсовета, выпуская в потолок дым, уверенно произнёс: «Такого важного человека наверняка вылечат». Немного помолчав, он продолжал:
– Мне знакомый священник недавно сказал, что скоро Советская власть переродится и будет у нас рыночная экономика.
– Это не возможно, – почти хором возразили Петров и Лёвин. – Твой знакомый поп всё придумал.
– Да, нет, – утверждал Силантьев, – он говорил, что это предсказывали святые отцы.
– Я тоже в это не верю, – сказал Мальков, – но в сельском хозяйстве жду перемен. У нас везде в газетах пишут о бесхозяйственности. А это означает, что нет хозяина. Надо в сельском хозяйстве ввести частную собственность и в мелкой торговле тоже, а промышленность надо оставить в государственной собственности.
После таких рассуждений все замолчали, хмель из голов начал выходить. Мальков подумал, что зря он разоткровенничался на такую тему. Но потом себя успокоил: «Скажу, что, был пьяный, если кто-то будет меня обвинять. Пьяный был дурак и молол всякую чушь». Среди этих четверых мужчин, самым старшим был пятидесяти двух летний Силантьев. Как бы, повторяя мысли Малькова, он рассудил:
– Пойдёмте, ещё выпьем и потом наговорим себе срок за антисоветскую пропаганду.
– От этой полу шутки, никто не засмеялся, а пошли в зал продолжать застолье.
Домой Вадим приехал рано, в шесть часов вечера. Продолжать праздновать в конторе ему стало неприятно, потому что все опьянели, а директор обнимал молодых сотрудниц. Большинство из них сами лезли к нему. Всё же он был симпатичным и обаятельным мужчиной.
Вероника была дома и, увидев мужа, с возмущением воскликнула:
– Ты где напился? Почему в таком виде?
Вадим не считал себя пьяным, он представлял себя слегка выпившим, но со стороны виднее. Жена указала на его грязные брюки.
– В чём ты брюки-то испачкал?
– Не знаю, наверное, об автобус испачкался, когда из него выходил. А на улице снег, и грязи нет.
Вероника сказала, что ждала его отметить праздник в семейном кругу, но теперь это не возможно, потому что он пьяный. И, обращаясь к нему, с обидой произнесла:
– Ложись на диван и проспись. А мне ты праздник испортил.
– Нет, Вика, ты преувеличиваешь, – пытался уладить назревающий конфликт Вадим. – Я спать не хочу. Мы сейчас с тобой будем праздновать «Восьмое марта». Давай, доставай из холодильника торт, который я вчера купил в городе. Ставь на стол селёдку и вино. Я что-то проголодался.
На громкие голоса из маленькой комнаты пришли дети и Вова сообщил:
– Торт мы уже съели. Он какой-то маленький был.
Вероника успокоилась и стала подавать на стол закуски, тарелки, а Вадим вышел на балкон чистить щёткой брюки. Снаружи было не очень морозно, на градуснике, прикреплённом к оконной раме, значилось пять градусов ниже ноля.
Охладившись на морозе, он совсем протрезвел, хотел рассказать Веронике о застолье в конторе, но передумал. Сообщил только о том, что обещали выдать пять килограммов телятины.
Глава 10
В понедельник Вадим проснулся, когда Вероника уже собрала детей в школу. Вставать не хотелось, и жена его не будила, решила, что пусть поспит. Встал с дивана он с тяжёлой головой, словно с похмелья, хотя вчера много не пил. «Может у меня грипп?» – подумал он и поделился с Вероникой своим самочувствием. Она тоже пожаловалась, что у неё болит живот с правой стороны.
– Мне трудно даже детей собирать в школу, так живот болит.
– У тебя, наверное, аппендицит, – предположил муж.
– Ой, не говори, а то накаркаешь, – отмахнулась она.
Вадим решил сегодня в контору не ездить. «Схожу, на ферму, потом посмотрю, как доделывают шабашники новый гараж для сельхозтехники, и останусь здесь», – подумал он. Его беспокоило здоровье жены.
Когда Мальков осматривал в Кленовиках новый гараж на двадцать единиц техники, к нему быстрым шагом подошла, заведующая почтой Уткина, женщина лет пятидесяти:
– Вадим Николаевич, вам звонили, чтобы вы срочно приехали в контору, – тяжело дыша, сообщила она.
– А что случилось?
– Приехала инструктор райкома партии, – пояснила Уткина.
В Кленовиках телефон имелся только на почте, расположенной на первом этаже в одном из четырёх кирпичных домов. Второй телефон собирались установить на квартире у председателя сельсовета. Это создавало большие неудобства. На ночь почту запирали, и, если кому-то надо вызвать скорую помощь, то приходилось ждать до утра. Уткина жила в другой деревне.
Услышав новость, о приезде Тамары Васильевны, Мальков, не заходя домой, пошёл на автобусную остановку. Когда он пришёл в контору, инструктор Иванова уже листала бумаги в его кабинете. Поздоровавшись с ней, Мальков спросил:
– Что нового в райкоме? Как ваши дела?
– Новость такая, что надо уже сейчас, готовиться к посевной страде, – сказала она. Её молодое лицо приняло строгий вид. – Почему у вас не все коммунисты уплатили взносы? Я тут посмотрела ведомость за март. Месяц заканчивается, вы опять собираетесь за них платить? Надо ставить вопрос на партийном собрании о таких нарушителях. Очередное партийное собрание готовьте на пятое апреля, приеду я или Мытников.
Время близилось к обеденному перерыву и женщины в бухгалтерии начали собираться уходить, хотя ещё было только полдвенадцатого. Обеденный перерыв по распорядку дня был с двенадцати до часу. Некоторые уже сорвались с места, чтобы уйти, забывая о присутствии представителя из райкома партии. Пришлось Малькову их остановить.
– Вы куда собрались? Обед с двенадцати часов, – напомнил он женщинам. Бухгалтера с недовольным видом вернулись на место. Станицкая стала перебирать на столе бумаги, делая вид, что работает. Мальков знал – служащие работали не охотно, просто просиживали время. Ему и самому было трудно усидеть на месте.
Обедать он пригласил Тамару Васильевну в столовую. Ровно в двенадцать они вышли из конторы. На улице светило яркое весеннее солнце, и снег активно таял. Обходя лужи, они подошли к столовой. Иванова уже не первый раз обедала здесь. Она попросила Вадима занять на неё очередь на раздаче, а сама пошла в промтоварный магазин, посмотреть, нет ли там чего-нибудь дефицитного.
Во время обеда они продолжали беседовать. Вадим спросил её:
– Тамара Васильевна, что интересного есть в магазине?
– Мне надо купить новый холодильник, – пояснила она. – В городе трудно купить современные вещи, а в сельские магазины иногда завозят дефицит. Но пока там ничего интересного я не нашла.
– А вам разве в райкоме партии ничего не предлагают из дефицита?
– Конечно, нет, – с удивлением ответила она. – Я же не являюсь секретарём райкома. Только секретарям доступна информация о поступлении в райторг дефицита.
Выходя из столовой, Тамара Васильевна увидела прибывший к остановке автобус. Она решила на нём уехать обратно в Ромск, хотя время было около тринадцати часов. До города автобус шёл всего тридцать минут. Вадим понял, что она на работу уже не пойдёт, начальство знает – она в командировке. Поэтому Тамара Васильевна займётся своими домашними делами. У женщин, в отличие от мужчин, домашних дел гораздо больше.
Он тоже решил ехать домой, чтобы заняться репетицией с ребятами в ансамбле, и сел в совхозный автобус. На нём ехали домой дети из школы, в том числе Вова с Надей. Дома он застал жену в хорошем самочувствии, хотя беспокоился, что у неё могло быть ухудшение с болью в животе.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Всё нормально, – ответила Вероника, – я сейчас иду на работу в клуб.
Вадим тоже решил идти с ней, чтобы позаниматься с участниками ансамбля. В клубе он при любой возможности продолжал проводить репетиции с ребятами, выбрал из двенадцати человек, четверых наиболее способных гитаристов. И они уже стали хорошо играть две мелодии: «Веснянку» и «Крутой поворот». Девочки тоже стали лучше петь.
У Вероники, тем временем, живот начал болеть часто, и возможно, по этой причине она стала нервной. Однажды она собралась стирать бельё, а Вадим зашёл на обед, и потом задержался дома. Отобедав, он стал играть на гитаре, а на работу не пошёл.
– Хоть бы мне помог, – нервно говорила жена.
Стиральная машина только крутила барабан, но выжимать надо было бельё вручную.
– Давай я буду бельё выжимать, – предложил Вадим.
– Не надо. Ты плохо выжимаешь, я сама.
– А мне чего делать?
– Ты воду будешь выливать в унитаз, – сказала она.
Мыльную воду приходилось выливать через двадцать минут, когда машина остановится. В этот промежуток времени он продолжал играть на гитаре. Жена несколько раз просила его не играть, это её раздражало, но он не придал её словам значения. Потом, после полоскания белья, Вероника пошла на балкон, вешать его на верёвки. Вадим снова взял в руки гитару. В этот момент Вероника была в бешенстве. Возвращаясь с балкона, она выхватила у него гитару и выбросила с балкона.
– Ты, что натворила? Дура! – со злостью закричал Вадим и побежал на улицу без курточки, хотя было холодно. Под балконом, он увидел валявшуюся в утоптанном снегу гитару, с оторванным грифом. «Это можно склеить, подумал он, – хорошо, что корпус не разбился».
Вернувшись назад, он увидел, что Вероника продолжает развешивать бельё. Его гнев ещё не остыл и он громко произнёс:
– Если б я знал, что ты такая дура, то ни за что не женился бы на тебе! Она повернула голову в его сторону и, стараясь выглядеть спокойной, сказала:
– Хорошо, я завтра же подам заявление на развод.
– Подавай, Вова останется жить со мной, и Надю я тоже возьму себе. Не позволю, чтобы дети жили с психичкой.
Вероника села на диван, нервно положила руки на живот, видимо, снова начались боли, но она не пожаловалась, а ответила Вадиму:
– Суд всегда бывает на стороне матери, и дети останутся со мной. Потом она замолчала, нагнулась вперёд и закрыла лицо руками.
Через минуту раздался звонок, и Вадим пошёл открывать дверь. Это дети приехали из школы. Курточки и обувь они уже промочили и стали всё скидывать на пол. Отец велел им положить мокрую одежду на батареи и тихо сказал:
– Не шумите, мама заболела.
Надя первая подошла к маме, та сидела на диване, не открывая глаза. Потом посмотрела на Надю и пожаловалась дочке: «У меня опять живот разболелся». К вечеру ей совсем стало невмоготу от боли, и она начала стонать.
– Давай я скорую помощь вызову, – миролюбивым тоном предложил Вадим.
– Ладно, вызови, – согласилась она, – иначе через пять минут почту закроют.
После её согласия он оделся и пошёл к соседнему дому, где на первом этаже находилась почта. Надежда Сергеевна Уткина уже собиралась уходить домой. Узнав о причине появления парторга, она решила задержаться. Вадим быстро дозвонился по номеру «02», ему женский голос сообщил: «Ждите, скоро приедем». И действительно, через двадцать минут к дому подъехала автомашина, с красными крестами, и он пошёл встречать врача.
Мужчина в белом халате, не снимая обувь, прошёл в комнату, где на диване сидела Вероника.
– Ну, кто тут больной, – спросил он. Рядом сидели дети, и Надя сказала:
– У мамы живот болит.
Быстро осмотрев больную, врач сказал, что надо срочно ехать в районную больницу, и, если подтвердится диагноз аппендицита, то потребуется операция.
– Ничего страшного, операция не сложная, – успокоил он родственников, и после этого Веронику под руки, Вадим и врач, повели к машине скорой помощи. Сопровождать её в больницу, она Вадиму не разрешила, потому что нельзя детей оставлять одних без присмотра.