Как видите, иногда мной владели прямо-таки бунтарские настроения. Хотелось что-то изменить в жизни. Но, честно говоря, мои желания не шли дальше замены одного "начальника" на другого, более покладистого. Новые, более удобные трусы я всё равно "заполняла" бы.
И вот потаённая мечта моя сбылась.
Смущаясь и краснея, купила я те трусики. На чём-то сэкономила незаметно. Мне казалось, что и продавщица, и щупающие товар тётки — все смотрят на меня с осуждением, как на развратную девку, невесть чем в таком срамном одеянии занимающуюся. Только придя домой, рассмотрела я, что трусы и не просвечивают, просто такие тонкие, что под ними любой волосок "киски" просматривается. Ну, прощупывается и тени даёт при косом освещении. Не говоря уже обо всём остальном.
И вот, стоя в пустой квартире (окна занавешены) и примеряя обновку, сделала я два важных открытия.
Во-первых, моя попка выпуклей и мясистей, чем я думала, бёдра пышные, живот если и не выпукл, то, во всяком случае, не впалый, везде жировые складки неплохой толщины. Не век же быть девочкой, пора и в девушку превращаться! Такую, чьим формам я завидовала на рекламных плакатах. Господи, неужели и я такой становлюсь?
Не стала, становлюсь только, и есть шансы стать. Хотя, потом выяснилось, что не дотягиваю я до стандартов. Что тут поделаешь!
Ну вот, в второе открытие последовало за первым. Не я ныряю в трусы, заполняю их "священную" форму своим бренным телом, а на меня, первичную и правую в своих объёмах, начала мягко, подчиняясь и чуть ли не угождая, ложиться, наворачиваться тонкая-тонкая шелковистая ткань — чтобы попку и животик прикрыть и сделать ещё привлекательнее. Не я для них, а они — для меня!
Щёлкнула резинка на пояске — будто ударил гром. Отныне да будет так!
Понапрягала мышцы, повертелась, поизгибалась так и сяк, потанцевала даже в пустой квартире. Да, всё правильно: моё тело — первично, оно движется, как хочет, а трусы сидят на нём, облегают, служат ему. Захочу — сорву, швырну в угол и новые куплю. А захочу — под подушку на ночь положу, буду трогать шёлк, вспоминать дневные ощущения — пусть во сне ещё лучше будет. В общем, хозяйка я своему телу, а оно — хозяин одетой на него одежды.
Вообще-то, и третье открытие произошло. Оказывается, я чувствую себя полноценно одетой, только если паховые складки прикрыты, в них тепло. А когда по ним гуляет холодок, то ощущение наготы почти такое же, как если бы он гулял глубже, в середине, среди скупых курчавых зарослей и холодил бы вход в интимное.
А вот канты по ягодицам так не пугали. Там надёжно. Только когда по мере смена фасонов трусов окружённая мощной плотью материя стала сужаться, словно шагреневая кожа, из приличной рельефной трапеции превратилась в узенький треугольничек, как бы испрашивающий у плоти-победительницы разрешения прикрыть всё-таки попку, когда по этой попке, по нежной придырочности загулял холодок — я почувствовала, что ощущение наготы зарождается сзади, переваливает через промежность и оккупирует лобок, совсем уже привыкший к мизерности прикрывающего его треугольника. Да, такие трусы пришлось срочно менять.
Ещё мне Кира советовала носить трусы с высокий "спинкой" и "декольте" вокруг пупка вплоть до "киски". Мол, ощущение надёжности сзади, как в ковбойском седле, перекроет уж переднюю обнажёнку. Но это как-то не привилось.
По правде говоря, то чувство "хозяйки" продержалось у меня недолго. Ведь теперь за все огрехи внешнего вида пришлось бы отвечать лично мне, не валя ничего на одежду. А так удобно, как оказалось, сваливать вину". Кроме того, не сформировалась я в пышнотелую, грудасто-попястую деваху, осталась на том же уровне — девочки-подростка. Чем тут хвастать?
Так что я сочла за благо обходить этот щекотливый вопрос: кто главнее — я или моя одежда? Жёсткая одежда — "диктаторша", конечно, главнее, остальные случаи спорны. Впрочем, стринги были безусловно "младшими". Такой фитюльке — и подчиняться?!
Но я на всю жизнь запомнила ту смену настроения, когда надевала тайком купленные "взрослые" трусы.
А вот насчёт груди — ничего такого не было. Расти она начала, когда я давно уже вышла из младенческой несознанки. Назрела необходимость прикрывать назревшее — смело заявившие о себе новые части тела. Конечно, они — хозяева, а одежда, тот же лифчик — их подчинённая. Тем более, что чашечки хлипкие. Так и не доросли мои прелести до необходимости охватываться и поддерживаться большими жёсткими чашками, которые могли бы выйти из-под контроля и стать самодостаточными, потребовать заполнять их плотью, диктовать ей форму и самочувствие.
Вот так вот соотносится у меня тело и одежда. И перед тем, как часок поработать костюмершей, самое время над этим поразмышлять. Подвести философскую базу под свои труды. А то там не до раздумий будет — успевай только поворачиваться!
Впереди нас шагала невысокая девушка со светлыми волосами, длинными лишь настолько, чтобы плечи не давали им метаться по сторонам при каждом шаге. Погода заставила её одеться в джинсовую пару, плотно облегающую снизу и отпускающую сверху, но между этими доспехами упрямо выглядывал наружу поясок загорелой кожи. Тугой пояс джинсов, врезавшись в кожу, чётко обозначил лоснящуюся, выпучивающуюся жировую складку — это делало поясок живым, играющим. Девушка размашисто шагала, дёргались её обтянутые джинсой ягодицы, плясали то вверх, то вниз, а вслед за ними плясал, наклоняясь в разные стороны, и поясок наготы. Иногда одёргиваемая белая маечка помехой не была, она быстро убиралась к себе наверх. Живость и динамика игры девушки с собственным телом нагоняли впечатление, что вообще-то она нага и наготе рада, а все эти джинсовые доспехи от прохлады — не более чем занавес, натянутый в отдалении. Чуть дёрни или просто какое-то время не поправляй — и спадёт. Надо же, как умеют они радоваться жизни и приглашать разделись с ними этот оптимизм. Кира улыбается, бодрее шагает. Ну, и я тоже.
Увидев, что я задумалась, Кира дёрнула сумку и спросила:
— Жаль, что вдвоём не сможем. Помнишь, как мы "сестричками" были?
— Ещё бы!
Специально мы тогда не хотели, но вдруг обнаружили, что понакупали, осваиваясь в городе, одного и того же. Неудивительно, она выбирала, а я, держась в тени, покупала то же, размером, конечно, поменьше, под себя. Чтоб самой не выбирать, не задерживать и не слушать насмешливые комментарии, знакомы-то были без году неделя. Вот и оказалось всё у нас почти одинаковое, джинсы там, туфли, топики. Не удивляйтесь, мы же телами разные очень, на ней тот пучится и чуть не трещит, а такой же на мне сидит ладно, прилично. Иначе бы не купила.
Только вот блузку ажурную не посмела за Кирой купить. Лифчик белоснежный взяла вот за ней — не зная, для чего. А дошло дело до ажура — нет. Сквозь же просвечивает всё, а я не привыкла к такому. Нижнее бельё показать — это ж на деревне позор! Только вот мне это и в городе позор, а Кира от него в деревне устала и решила здесь "разговеться", тем более, вокруг так ходят. И я видела, что ходят, но — не могла повторить. Не все ведь так ходят…
И уж тем более не могла я купить за подружкой не то что ажурную, а крупного плетения рукавчатую блузку, в которую были вшиты плотные белые чашки угловатого немножко вида, будто это лифчик вытачку пучит. Но… где же он?
— А это и есть лифчик, — усмехнулась Кира, видя моё недоумение. — Всё это плетение, да, и на руках тоже, это всё типа бретелек, чтобы чашки держать. И больше не для чего.
— Бретельки? Да тут их несколько метров!
— Ну да. Ты же знаешь, как часто они неудобны, приходится маскировать — то прозрачным пластиком, то тонким шнурочком.
— А пряжечки на лопатках, а застёжка на спине?
— Вот именно. А можно и не прятать, а выставить напоказ, да ещё не полметра жалкие, а несколько метров, вокруг тела завивающиеся. Вроде блузка сплетена из лямочек этих разросшихся. И всё тип-топ.
Я осмотрела её. Никаких признаков нижнего белья сверху. Классно, но — не для меня.
Уже когда шли в общагу, нагруженные свёртками, подружка замялась:
— Что ж ты-то отстала? Мне не совсем удобно носить будет. Многое схожим купили, а вот это…
— Должна привыкнуть к городу. Ты — быстро, я — медленно. Да носи, что хочешь, я не в обиде буду, ты что.
— Ты-то нет, но буду я нехорошим фоном для твоей скромности. Знаешь, давай так сделаем…
Её мысль касалась прежней, ажурной блузки. Она снова надела её, придя в общагу, но это раз на новокупленный белоснежный бюстгальтер, и я с удовольствием отметила тожесть цветов. Словно верхняя одежда, белая, из солидарности сравнивалась с нижним бельём, вытягивая его из "низости" и стыда показать, возводила в ранг себя, верхнего.
— Видишь — растягивается, и петли деформируются, вытягиваются, косятся туда-сюда. Это чтоб разногрудым годилось, не подбирая чтоб по размерам. И по степени искажения вязанины можно даже по плоскому фото прочуять рельеф. Ну вот, а мы свяжем тебе такую же кофточку, но с грудкой по размеру, а деформацию устроим искусственно, накидами всякими и перехлёстами.
— Это чтобы…
— Да, чтоб выглядело так, будто большая грудь распирает стандартную вязку. Получится, как в киношной драке: чуть кого толкнут, он валится. Так и тут, чуть чашка на петли нажмёт, а они сами на неё лезут, не болтаться же на тела — и они растягиваются и перекашиваются, будто и впрямь давка не знай какая. Попробуем?
И мы попробовали. Кирка вспомнила забытое вязание. Мы отлично проводили вечера в пустующей комнате для занятий, разговаривали, знакомились всё ближе и ближе. Моё тело было под рукой, примеряли часто-часто. Иногда перед коллоквиумом я читала ей вслух, заучить чтоб.
В конце концов что-то получилось. Правда, мне пришлось раскошелиться на белое бикини, мне ведь надо, чтоб на этикетке официально числился купальник, то есть для огляда предназначен, а любой лифчик — это ж нижнее, не для глаз, бельё, будь даже он так украшен, что явно не для тьмы пододёжной. Да и украшения-то какие-то неприличные, распаляющие мужчину. И чтобы вот сквозь одежду всем проглядывало?
И бикини-то верх пришлось заставлять себя надевать, бормоча, что здесь все так ходят, что Кира со мной рядом такая же пойдёт, для того и вязали, чтоб вместе смотреться. И всё равно не по себе было. Хотя и дух, если к себе прислушаться, захватывало.
Но даже и с таким бикини я не осмеливалась показаться на людях. А Кира подталкивала. Пришлось её признаться.
— Хм, — призадумалась верная подружка. — Отступать поздно. Такой труд вложен. Пересилить себя не можешь?
Я помотала головой, опасаясь вопроса: "Почему?" Что тогда отвечать?
— Подумаем, почему, — к счастью, сказала сама Кира. — Дело, наверное, в том, что ты заранее не уверена в дружелюбии компании, в которую попадёшь. Думаешь со страхом, что они с ходу начнут над тобой подтрунивать. У страха глаза навыкате. Так примерно?
Я согласилась. Дружба она не только в общих гуляньях и обниманьях, поцелуйчиках всяких, она ещё и в помощи познания самой себя. А тут подружка угодила в точку.
— Что ж, тогда надо выйти к ним наглухо одетой, и лишь когда освоишься, когда страх глаза свои захлопнет или хотя бы сузит, тогда и разоблачаться. Только как же это сделать? Третий слой одежды… Ладно, снимешь ты его под предлогом "жарко", а вот как оправдать надёв? Изыском, может, каким?
Да, здесь была трудность. Если холодно, зачем надевать ажурное? Утепляться уж от тела. А если жарко, то третий слой ни к чему.
Кира схватила журналы мод, лежащие у нас на тумбочке у входа, и залистала. Издала торжествующий хмык и сунула мне под нос разворот.
— Видишь, как тебе подходит? Этакая пелерина под горлышко. Сзади будто короткий топик, спереди на "молнии", а края косо идут, по нижним рёбрам. Нет, на палец-два выше сделаем. И связано неплотно, но неажурно. Главное, короткое, но на лифчик не похоже, намёк на фалды, типа распашонки или там жакетика. Косые эти пОлы вывяжем фигурно, понавставляем ложных цветочков или бабочек.
Мне вдруг подумалось, что так, по нижним рёбрам, живот стоит открывать беременным, но девушка в журнале была обычной, с небольшим бюстом, как у меня вроде. Или это её так пелерина задрапировала?
— А потом, ты можешь носить её прямо на лифчик, без блузки. Джинсы у тебя всё равно по талию, лишнего не откроешь, топиком будет смотреться. Да и ряд топиков можно организовать, от длинного и постепенно сокращай до бюстье.
Ну, это мы посмотрим…
— Решено, — сказала Кира. — Будем показывать искусство вязания, девушки поймут. Плотное свяжем из сиреневой или чёрной пряжи, можно даже ромбами, как домино. Чёрно-белое. Когда обсудишь с девчонками вязку, можешь не притворяться даже, что жарко, а снимешь, чтоб показать ажур. А снятое по рукам пускай, кому интересно.
— Не хотелось бы к петлям внимание привлекать…
— А я тебе по декольте и по нижней кромке фигуристо сделаю, крючком свяжу фигурки и ввяжу в общий рисунок. Можно декольте сделать поокруглее, чтоб внутрь поместить "морозную звезду", она его края стягивать будет. Можно её выпуклой сделать, рельефной. Ой, и обвяжу же я тебя, подружка, только раскомплксовывайся, начинай жить.
Она тут же сняла с меня мерки и помчалась в магазин — за пряжей. И спицами заодно уж.
Вот ещё чего я опасалась. Вдруг кто из преподавателей начнёт ругать за распущенность одну меня. Хватит ли мужества не указать на Киру, мол, она тоже такая, что ж вы меня-то одну? Придётся ходить за ней всюду, никто чтоб меня без неё не видел. "постоять в сторонке" надо отвыкать.
У страха глаза выпучены. Сколько-то я помучилась, потом, правда, круто перешла к ловле кайфа. Не только просвечивание, не только ложное выпирание. Рядом со мной "второе я" идёт, вот в чём фишка. Друг дружку с полуслова понимали, весёлые, жизнерадостные. Так и хочется ещё в чём-нибудь сходство проявить, причесаться одинаково или такие же солнечные очки на макушку. Здорово!