— Ой!
— Нет, ноги не прямые, связки не лопнут, не бойся. Им бы лишь попу полностью округлить. И сажают, недуром впихивают попой в эту проклятую тыкву. Не давая опомниться, распрямляют "королеву" и ставят на ноги.
Ева закрыла глаза, щёки её начали пунцоветь.
— Понимаешь, что получается? Один зубец проходит в промежность и прижимает лонную кость, если девочка долго не ходила в туалет, я ей не завидую. Два других зубца, по бокам, прижимают тазовые косточки. Шокированная девчонка стоит враскоряк, ноги не сдвинешь, а на её попе висит эта самая тыква. Интересно, насколько её выскребают? Что это я, всё равно ведь не пойду.
И тут же врубают музыку. Как назло, танцы, которые трудно танцевать с раскоряченными ногами. Обычно это поп-музыка. И ещё бразильские, где нужно сильно вертеть бёдрами и попой. Парни наперебой танцуют дополуночную "королеву", а пажи вертятся рядом и следят, чтобы тыква не слетела, иногда даже прижимают её, прихлопывают ладошкой.
А есть умельцы, что по одним лишь им ведомым признакам находят самые крепкие места в тыкве и такой вырезают согнутый средний зубец, что он заходит за лонную кость и крючком повисает на ней. Держит тыкву ничуть не хуже, чем зубцы на тазу. Когда девочку разгибают и ставят на ноги, она чует, как прессуется её мочевой пузырь, до размера жёлудя, наверное. Сдержаться ну совсем нельзя — лопнешь. Но её уже тянут в пляс, визжать недосуг.
А то ещё придумали писс-кордебалет. Когда королеву сводят с трона, то делают паузу и музыку вырубают. Перед ней выстраиваются девицы, этот самый кордебалет, в белых мини-юбках или шортах. И вот в мёртвой тишине королева слышит шипение-журчание и видит, как на всех белых низах появляются и расползаются мокрые пятна. Это надо постараться, чтобы хором зажурчать, звук от одной-то всего никакой. Но удивиться по-настоящему не успевает, через несколько секунд чувствует, как проклятый тыквенный зубец и её приобщает к влажности. Среди многих мокрых (и не стесняющихся этого!) ей не так стыдно. Ничего придумали, а?
Пляшут так, что девчонка пощады просить начинает. И всё так уважительно, висящий на тазу овощ будто не замечают — не придерёшься. Но кончают совсем уж хулигански. Резко вырубают музыку, жертве дают сзади подножку. Ну, бьют по ахилловым сухожилиям, придерживая за руку. Затылок должен остаться целым. Девчонка в гробовой тишине шлёпается на попу, тыква лопается. Если нет, один из пажей опускается на колени и держит тыкву, даже зубцы отламывает, а двое других за руки рывком ставят девушку на ноги и высоко её руки вздёргивают вверх. Ну, как боксёрский судья. Удар во все ударные инструменты, музыка — тушь! Аплодисменты.
Минуту они помолчали. Ева приходила в себя.
— Подожди, а если на ней длинная юбка? Как тогда зубец пройдёт в промежность?
— Длинных юбок здесь не носят, особенно на вечеринки. А если и припрётся дура какая, её просто не выберут "королевой". И все дела.
— А пятно? От тыквы ведь пятно будет.
— Ну, они её, наверное, подсушивают, с утра ведь готовятся. Да и расходятся все под утро уже, добраться до дому можно без позора. А так — отстирывается. И вообще, это мелочи по сравнению с главным. На "троне" сидела, "корону" сверху имела. Вот и отдувайся за былую власть! Марии-Антуанетте хуже пришлось.
— А если бедная девушка от страха опростается? Ну, когда в тыкву суют или подножку дают.
— Тогда они слушаются Чехова: хорошее воспитание в том, чтобы не замечать. Все ведь в сговоре. Потом, конечно, её отведут в ванную, даже трусы чистые презентуют и шортики старенькие одолжат. Уже потом девчонка поймёт, какой она упустила кайф — можно было дуть на виду у всех без стеснения, они всё равно не замечали бы.
— Последний вопрос, Кир: что ты знаешь точно, а что тут сама нафантазировала?
Вместо ответа подружка загадочно усмехнулась. И резко допила газировку.
— По-моему, это последний звонок, — робко напомнила Ева.
— Разве? Я не слежу. Кстати, ты как любишь титьки чтоб были: на полочке лежат, а с ключиц спускается материя и покрывает, или же из-под подмышек выныривает упругая лента и обтягивает? По вертикали или горизонтали? Или, может, круглое чашечное ощущение, раздельное и симметричное?
— Не думала об этом. — Мысли Евы были заняты другим. — Вон, все пошли уже.
— Да погоди ты! Скажи, гофрированные чашки любишь? Ну, как будто пальчики весь день твои грудки ласкают?
— Ты что! У нас в школе одной девчонке, ну, созревшей, из города брат привёз. Она пробовала носить, и впустую. Ушла на переменке в туалет, возвращается, а грудь висит. Не было запаски, а этот… это "гофрэ" натёрло, намяло, не могу, говорит, больше, пусть висит. Учителя косились.
— Ну и дура она! Надо правильно подбирать размер. Брат тут не помощник, сама в город поедь и купи. Потом, если поначалу жмёт, вкладывай в зазор мягкие капсулы с силиконом, а потом потихоньку их вынимай. Тогда "пальчики" по одному будут возникать, привыкнешь к ним. Сверху их пускай сначала, а снизу — в последнюю очередь. Или вообще снизу оставь, если тяжело у тебя и гофрэ там ни к чему.
— Ты что? Откуда в деревне капсулы с этом… как его… силиконом?
— Ну, придумала бы что-нибудь взамен. Силикон — это для нежных, а так можно бы и прокладку выпотрошить и скрутить ватные валики, или детскую шёлковую юбочку не выбрасывать, а на лоскуты пустить, или ещё чего. Я же во французском журнале про силикон прочитала, а откуда его взять — ещё меньше твоего знаю. Но уж если достала клёвый бюстак — чего же пасовать? Придумывай, комбинируй, выпендривайся. Вон как та девка — видишь?
— По-моему, — Ева опасливо понизила голос, — у неё не гофрэ, просто снаружи чашки с гранями, чтоб заметно было через любой топик. И идёт она в зал.
— А-а! Ну и мы потрюхаем. — Кирин взгляд с трудом оторвался от батареи пустых жестянок. Как переливаются цвета! — Славный какой буфетишко. Надо сюда почаще заглядывать.
Она слезла со стульчика, и её живот выпятился ещё сильнее, растолкав полы рубашки. Желудок или мочевой пузырь? Джинсы сидели низко, угрожая соскочить, лицо немножко морщилось.
— Пойдём!
Они двинулись к дверям кинозала. Кира оказалась позади, потом нагнала и чуток хлопнула подружку по плечу.
— У тебя того, — сказала она приглушенным, интимным голосом, заставляя собеседницу напрячь слух, — из-под юбки-то видно.
— Так я и знала, — плаксивым, но тоже тихим голосом заявила Ева, пытаясь одёрнуть юбчонку. — Городская мода, чтоб её! Больше ни в жисть не надену! Посмотри — так не видать?
— Так нормально. Пока, во всяком случае. Но дело не в юбке.
— Как?!
— Да, в них самих дело. Ты их не так носишь.
Всё ожидала услышать наша героиня, но чтобы такое! О белье, что и не вспомнить, когда начала носить… вернее, на неё начали надевать. Себя она иначе чем в трусах и не помнила — лифчик много позже появился. Натягивай до пока сядут, чего проще. И чего тут не уметь носить?
— Показала бы, да в джинсах. Ну ладно, потом покажу. Нас ведь в одной комнате поселили. Будет время. Пять лет, считай.
Но Еву очень заинтриговало.
— Хоть на словах скажи.
— Словами долго. — Подруга будто бы к чему-то прислушивалась. — Подбирать долго, чтоб не матерные были. Ладно, слушай. У тебя почему видно было? Потому что широкая ластовица трусов без напряга огибает промежность и выходит назад. Тут она сразу расходится веером, и задок трусов обнимает ягодицы полностью. То есть самый низ попы одет и если выглядывает, то видны трусы. В темноте пощупай и поймёшь.
— И так знаю. Я всегда бережно надеваю трусы после туалета, боюсь запачкать. А надо как?
— Покажу ужо. Надо, чтоб ягодицы смыкались внизу голыми, и только выше, как можно выше из этой сомкнутости выскакивал веерок трусов. Тогда если нагнёшься, то видны будут только низы ягодиц, а они за верхи бёдер сойдут. Всё о-кей, бельё не видно, это ножки такие длинные. Вот так под мини-юбку надо носить. А лучше — стринги. Если хочешь, в темноте я тебя доведу до кондиции. Свет погаснет, и ты привстань, расслабь низ. Руками в поручни упрись. А когда сядешь, оправь поясок.
— Ой, не надо! — испугалась Ева. — Меня раз мама поддёрнула — до сих пор помню. И потом, запачкать можно трусы.
— Дурочка! Я ж аккуратненько. Но ты всё равно приготовься, чтоб не вскрикнуть. Протаранит тебя там немножко, чего там. Но потом отойдёт, потеплеет, по себе знаю.
— Вот видишь! А ещё нас за лесби могут принять, чего это мы в темноте возимся и пыхтим?
— Ну ладно, свети своими трусищами и дальше, — беззлобно согласилась подруга. Она знала, что Ева теперь даже чуток наклониться вперёд побоится. — Так, как ты, парни плавки носят. У них сама понимаешь почему всё вниз уходит, всю попу задок захватывает. Но мы-то — девушки, нам анатомия позволяет. Смотри — джинсы как сидят, как влитые, когда внизу нет лишнего.
Она машинально провела по ремню и вдруг поморщилась.
— Пожалуй, отбегу, — хихикнула Кира, чуть-чуть похлопав себя по животику, подтянула джинсы.
— Ты что?! Сейчас же двери запрут!
— Да не запирают здесь, с чего взяла? Ну, погодь минутку, я мигом. Не хочешь? Ну, тогда иди в зал, я стукну, ты откроешь. А может, вместе сходим, вместе и прорвёмся? Не хочешь?
Но у Евы всё было ещё в желудке. Быстро пролетает вода по телу расслабленному, что у девушки раскованной, умеющей наслаждаться, не напрягаясь. В туалет хотелось чуть-чуть. Обойдусь. Можно, если приспичит, и с середины сеанса уйти. Не ради кино же пришла, а с подружкой чтоб потусоваться.
Кира, приняв молчание за согласие, уже быстро уходила по коридору.
— Постой, а билеты?
Не слышит уже. Или припекло так, что ни о чём и думать не может. Ева не стала кричать во весь коридор, а просто посмотрела в спину. Ладная какая фигурка! Подобный топик, не полностью чёрный, а в поперечную полоску спереди, она выбрала в своё время изо всех показанных ей мамой в райцентровском магазине. Казалось скромняшечке, что поперечная полосочка микширует рельеф, водит по себе глаз, не так всё заметно.
У полнотелой Киры это создавало такую неопределённость и аппетитность, что хотелось прямо стащить топик и посмотреть, что же под ним наконец. Глаза расходятся, не остановить. Ну и полосочки! Ну и рельеф!
Ева смотрела иначе, чем парни, и ей одеяние подруги сильно смахивало на верх сплошного купальника. Почему? Да походе просто. И сейчас она поняла, почему именно.
Лямочки — чуть пошире топиковых, у купальников такие (просто Кира не любит, когда тонкости по ключицам шныряют). Декольте — да какое там декольте, просто верхний край, почти горизонтальный, чуть округлый лишь настолько, насколько грудная клетка — не плоский радиатор. Так бюст упаковывают купальники, в воде не до кокетливых оглядываний. Наконец, топики, если длинные и ниже талии натянуты, стремятся подтянуться вверх, и пупок открыть, и складочки свободные пустить. Этот же обтягивал тело, словно купальник подходящего размера, растянутый между ключицами и нижним мыском, складки не уважал, лишь плавные перепады рельефа. Хотя даже до пояса джинсов не доходил, кожа там весело светилась.
Наверное, липучка с исподу, но впечатление здоровское! И ещё — Кира застегнула джинсы на широкий ремень, так вот он был чёрным только под чернотой топика, сзади и по бокам, а спереди, где полоски, белым был, как и они. Создавалось впечатление не закрытой до конца, с зазором матрёшки, так что чьи-то руки вполне могли зачесать, потянуться потянуть, чтобы "матрёшку" полностью закрыть… или наоборот.
Но шагала Кира уверенно, смотрела нахально, так что чужие руки могли отдыхать. Смотри, да не засматривайся, любуйся, но не пытайся любить!
— Девушка, сейчас начнут! — прозвучал мужской голос сзади и очень близко, почти под ухом. Задумавшаяся Ева вздрогнула, но не рискнула повернуть к нему голову — поцелуешься ещё ненароком.
Парень шагнул к двери, придержал её, пропуская. Но первой прошла, вынырнув из-за Евиной спины, какая-то девица. Ну и топик на ней был! Мало того, что с "полочкой", чтоб без лифчика, мало того, что телесного цвета, так ещё и прозрачные окошечки в пикантных местах прорезаны. Сейчас это было отчётливо видно, потому что "утряслись" грудки на полочках, осели чуток, и в окошечки весело глядели вишнёвые глазки. Парень хищно хмыкнул, уставился.
Девушка, не глядя на него, одёрнула топик, и глазки пропали из окошечек, снова цвет везде телесный. Впрочем, книзу он всё-таки розовел, чтобы подчеркнуть пупок. Чуть приотвернувшись, дёрнув животиком, она быстро прошла в зал. Кира толкнула бы подругу в бок и шепнула: "Учись производить мимолётное впечатление!" Но её не было рядом, был парень, придерживавший дверь и всем своим видом говоривший: "Ну!"
— У неё билеты, — пролепетала растерянная Ева.
— Да здесь много пустых мест. Пойдём-пойдём!
Она в последний раз оглянулась и нерешительно вошла в полутёмный зал. Ещё бы он её за руку втащил!
— Вон, полряда свободно. — Парень встал, явно пропуская её вглубь.
Надо бы подальше уйти от непрошеного ухажёра, да Кире обещала за дверью следить. После некоторой заминки Ева села на третье от края место. Если подсядет, буду отодвигаться к середине ряда, там вон вроде приличные люди сидят.