Крамольников как следует врезал с правой, да прямо по здоровенной морде! Рассвирепевший обладатель промасленной фуфайки от такого поворота событий забыл про ребёнка и переключился на нового супостата со товарищами, которые не могли проигнорировать «хрена», традиционно появившегося с горы в самое неподходящее время. Против троих у дяди Сережи не было решительно никаких шансов! Его желание ретироваться я считаю совершенно нормальным в столь непростой ситуации. А если найдётся умник, который обзовёт нашего героя трусом, то пусть сначала сам выйдет против троих, а потом пусть рот разевает, да судит! Только, скорее всего, не будет это умник никого судить, потому как трое противников ему «судильник» порвут и лицо сломают.
Совершая тактическое отступление, Сергей лихорадочно думал, кого вызывать, скорую или полицию? И тут судьба лично сделала непростой выбор – убегая от чрезвычайно враждебной троицы, наш «тактик» обернулся, и тут же врезался в полицейского.
– Осторожно! – гаркнул слуга закона. – Куда бежим-то, гражданин?
– О, полиция! – облегченно выдохнул Крамольников. – Там трое ребёнка до полусмерти избили, надо вызвать скорую!
– Сейчас разберёмся! – воскликнул полицейский. – А беспредел-то где?
– Так вон они, – Сергей показал рукой в сторону бежавшей за ним троицы.
Мужики несколько поумерили свой пыл и уже не летели следом за обидчиком на крыльях личной неприязни, а спокойно курили в сторонке, делая вид, будто бы ничего не происходит. Видимо, появление стража порядка несколько не вписывалось в их планы догнать Крамольникова и как следует намять бока.
Полицейский направился к дымившей компании, изображавшей безмятежную дружескую беседу. Следом за ним шагал Сергей, попутно вызывая скорую со своего мобильного.
– Старший сержант Прокрустов! – мистер «Закон» представился, козырнув удостоверением. – Что происходит?! Вот, гражданин, – полицейский кивнул на Крамольникова, диктовавшего адрес по телефону, – утверждает, что вы избивали ребёнка, а потом ещё и на его здоровье покушались!
– Начальник, – проговорил здоровяк в фуфайке, тот самый, которому Сергей засветил по морде, – ты не понял. И тип этот не понял, – амбал презрительно посмотрел на «типа», который только что вызвал карету скорой помощи к месту событий. – А мы, – он посмотрел на своих корешей, – мы просто любим свою страну! Да, пацаны?
Кодла агрессивного «патриота» энергично закивала, повторив в один голос: «Точно, ещё как любим!»
– Воот, – протянул амбал, – мы свою страну любим! А мой Васька – нихрена! Ну, значит, мы с ребятами решили из него дурь повыбить немного…
– Дурь повыбить, говоришь?! – переспросил Крамольников. – Да парень чуть живой, если вообще живой! Он – твой сын что ли? Ой, блядь…
– А ну не ругайтесь! – проворчал сержант. – Чем ругаться, гражданин, лучше покажите ребёнка этого! Как говорится, а был ли мальчик, хе-хе!
Правоохранитель глупо хихинкул и тут же посерьёзнел, видимо осознав, что на самом деле совершенно никакого повода для смеха нет. Крамольников показал избитого пацана, лежавшего, буквально в паре домов от того места, где он налетел на сотрудника компетентных органов. Сержант осмотрел ребёнка, потрогал пульс и облегченно вздохнул, произнёс:
– Кажись, живой! – тут он сурово посмотрел на папашу и спросил: – Мужик, ты что – дебил? Или пьяный?! Ты как до такого додумался – так пацана отметелить, да ещё и со своими этими, тьфу…
«Эти» недовольно зыркнули на полицейского, но не стали возражать против нелестного эпитета.
– Да ты погоди, начальник, – оправдывался амбал. – Говорю же тебе, Васька мой, сучёнок, страну нашу не любит – вот я и проучил его по-отечески, понимаешь?
– Какое «проучил»?! – возмутился Крамольников. – Да ты его чуть не убил! Если бы я не вмешался, ты бы, сука, его до смерти забил!!!
– Да погоди ты, – недовольно пробурчал отец избитого парня и достал из внутреннего кармана своей фуфайки бумажку, – вот, – он протянул её полицейскому.
Сергей посмотрел на бумажку – это оказалась листовка, гласившая следующее: «Свободу Елисею Овальному! Свободные граждане просто обязаны…»
Дальше он не успел прочитать – сержант скомкал листовку и швырнул в лужу.
– Вот, – вздохнул амбал, – какую херотень я нашел в кармане у Васьки-то – оказывается, у меня сын оппозиционером заделся…
– Ну… – начал было полицейский.
– Ну вот, – перебил амбал, – я и решил сына воспитать, да так, чтобы сразу понял, безо всякой херни! Русский человек ведь как жить должен? Ровно жить, понимаешь! А если стал оппозиционером, то лучше сразу камень на шею и в прорубь! Это же как пидором стать! Только хуже…
– Так, значит, – сурово произнес Прокрустов, – это не хуже, и не лучше. И те и другие – мрази, уяснил?
– Так точно! – почему-то ответили все трое.
– Хорошо, – Пронин кивнул и посмотрел на мальчика.
На спине у Крамольникова волосы потихонечку начинали вставать дыбом.
«Мне кажется, то ли сейчас произойдёт что-то расходящееся со здравым смыслом, то есть, не просто расходящееся, а вообще…» – подумал он, глядя на полицейского.
И тут Прокрустов ногой как врезал по зубам пацанёнку! У Крамольникова отвисла челюсть….
– Живой же ж, сука! – воскликнул полицейский, ухмыляясь.
– Да, а чё ему будет, – сказал отец, пожимая плечами. – Первый раз что ли воспитываю…
– Слушай ты, воспитатель хуев! – обругал Крамольников горе-родителя и, понимая, что разговаривать с этим персонажем бесполезно, повернулся к полицейскому и закричал: – Вы-то что творите?!!! Вы же полицейский!
– Да всё нормально, – сказал Прокрустов, махнув, рукой, – идите по своим делам, гражданин. А этот кусок, – он презрительно плюнул на лежащего в крови мальчика, – кусок оппозиционера, пусть отец заберёт, да дома пусть довоспитывает!
– Конечно! Я это и собирался сделать! – заявил «воспитатель».
Амбал поднял сына и перекинул через плечо.
– Знаете что, а давайте я вас провожу, – предложил сержант Прокрустов. – А то всякие нервные граждане будут по пути беспокоить.
– Угу, давайте, – радостно пробурчал горе-отец, – а то лезут тут всякие в дела семейные, – он презрительно посмотрел на Крамольникова, у которого глаза стали больше старинных дублонов.
Квартет из полицейского и трёх отмороженных подонков отправился домой к амбалу. Отец избитого ребёнка затянул гимн Российской Федерации, а остальные начали подпевать главному голосу в ансамбле сбрендивших идиотов.
Дядя Серёжа ущипнул себя, надеясь, что всё происходящее – просто дурной сон, который вот-вот закончится пробуждением в тёплой мягкой постельке. Разумеется, грёза не развеялась, как бы сильно он не щипал слегка небритую физиономию. Произошедшая несколько секунд назад «дичь» была частичкой безумной реальности, которая царила кругом и, похоже, стала нормой для общества.
Немного придя в себя, Крамольников закурил, пытаясь собраться с мыслями.
«Вот, значит как теперь в России-матушке – подумал он, сплевывая на асфальт – за дурацкую листовку можно и человека убить, а полиция еще и поможет… Да и какого человека – мелкого пацанёнка, который ещё и дееспособным-то не является, если по-хорошему! Интересно, а что бы сделали со мной в текущих реалиях? Даже думать не хочу! Вообще, я своё отмотал, претензий ко мне вроде как быть не должно, но лучше о прошлом не распространяться. А то не ровен час…»
Обуреваемый безрадостными мыслями Крамольников шагал по улице, попыхивая сигареткой. Путь его лежал к филиалу Россвязи, который позволял жителям славного города Северогорска общаться с внешним миром, находившимся за пределами нашей великой и могучей.
Сергей остановился перед большим серым зданием. На стеклянной двери у входа висела табличка «Россвязь», чуть ниже и чуть мельче было написано «Отделение № 7».
Внутри Крамольников подвергся тщательному досмотру. Охранники «дружески» похлопали его по всем местам, по которым закон разрешает хлопать незнакомого человека. Старший у местных «церберов» взял металлодетектор и провел им сверху вниз, пытаясь найти у посетителя запрещенные предметы. Крамольников уже было собрался шагнуть через рамку, как вдруг прибор в руках охранника издал резкий противный звук.
– Стой! – скомандовал «цербер».
– Стою, стою, – ответил Сергей, который в общем-то никуда бежать и не собирался.
– Почему пищит? – сурово спросил старший.
Вопрос, конечно, был резонным – прибор запищал в аккурат напротив ширинки.
– У меня хер железный! – гордо заявил Сергей. – На войне осколком гранаты половину оторвало, ну вот, остался от двух метров только один, остальное пришлось сталью долива…
– Помолчи, шутник хренов, – оборвал его охранник, едва заметно улыбнувшись. – Из карманов всё достал?
– Я не шучу, – внезапно посерьёзнел. – Я бы показал, да боюсь ты от зависти помрёшь!
– Ой, шёл бы ты… – проворчал охранник.
Старший снова провел сканером, ожидая услышать мерзкое пиликание, но приборчик молчал. Повторное сканирование оказалось безрезультатным, как и следующее. Махнув рукой, охранник пожал плечами, мол, проходи, раз железный.
Сергей прошел через рамку, надеясь, что не в меру бдительная техника больше не будет его задерживать, и остановился у информационного стенда, на котором в подробностях рассказывался алгоритм взаимодействия посетителя с сотрудниками Россвязи. Схема оказалась довольно простой. Внимательно изучив все детали, Крамольников отправился в операционный зал.
Подойдя к первому попавшемуся окну, за которым сидела полная женщина, сверкавшая маленькими поросячьими глазками.
– Чё те? – нагло поинтересовалась дама, увидев физиономию дяди Серёжи.
– Здравствуйте! – поприветствовал её Крамольников. – Мне бы в Англию позвонить.
– Каму хоть?! – вальяжно поинтересовалась миледи-оператор. – Ходорковскому что ли? – она захихикала.
– Маме, – неохотно пояснил Сергей, начинавший потихоньку терять терпение из-за непрекращающегося хамства с той стороны окна.
– Хреново, когда мама – Ходорковский, хи-хи-хи! – желеобразное тело оператора затряслось от смеха.
– Сама ты – Ходорковский, корова! – закричал Крамольников. – Вот, – он положил на стойку бумажку с телефонным номером, – давай двадцать минут!
Оператор перестала смеяться. Лицо дамы исказила гримаса недовольства.
– А чё это мы хамим-то? – возмутилась она. – Будешь хамить – охрану позову!
«Сука, это ещё и я хамлю?! – подумал Крамольников, глядя сотрудницу Россвязи глазами, потихоньку наливающимися кровью – Кое-что в России так и не изменилось, несмотря на введение тотального тоталитарного, тьфу, как говорил, один известный Миша, вернее, персонаж, которого тот играл, страна-то у нас офигенная, у нас люди – говно!»
Всё это пронеслось в его голове со скоростью пули. Разумеется, вслух дядя Серёжа говорить ничего не стал, решив не тянуть быка за рога, точнее, корову за вымя.
– Мне нужно двадцать минут с Лондоном, – сказал Крамольников.
– Да вижу я, – буркнула дама, глядя на бумажку. – Сейчас, будет все… ждите.
Сергей ждал своей очереди минут десять, глядя на информационное табло, висевшее у входа в зал для телефонных переговоров. Наконец на экране загорелась его фамилия, напротив которой светилась надпись «кабина № 2». Крамольников прошел в зал и занял кабинку из прозрачного стекла, усевшись на маленький жесткий стул, явно предназначенный исключительно для маленьких поп. Или очень маленьких.
Сергей набрал телефонный номер.
«Разговор записывается и прослушивается, помните, это делается ради вашей же безопасности» – предупредил робот-автомат мелодичным женским голосом.
Крамольников усмехнулся, подумав: «Ну да, конечно, милая, хорошо свистишь, приятно слушать, жаль ни слова правды не насвистела!»
– Йес? – на другом конце провода раздался ленивый женский голос.
Крамольников сразу узнал тетю.
– Лена, привет! Это Сергей, – сказал он и замолчал, ожидая реакции тети.
– Серёжа, это ты?! – удивлённо воскликнула она на чистейшем русском языке. – Ты же должен быть в тюрьме? Ты что, сбежал?!
– Нет, нет, что ты, – успокоил её Крамольников. – Меня освободили по УДО.
– О, рада это слышать! – тетя облегченно выдохнула.
– Я хотел бы поговорить с мамой, – сказал Сергей. – Прости, я не могу долго говорить, и не могу уделить время тебе. У нас тут…
– Я знаю, что творится у вас, можешь, не объяснять, – сказала тётя Лена, вздохнув. – Сейчас я её позову, подожди.
У Сергей перехватило дыхание – наконец-то он услышит самого близкого человека, ближе которого никого нет и быть не может!
– Серёжа, сынок, – раздалось в трубке, – это правда ты?
– Я, мама, это я, – проговорил Крамольников неторопливо. – Не беспокойся, я не сбежал – освободили условно-досрочно. Как ты?
– Господи! – мама всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. – Я очень хочу тебя увидеть, милый! Ты приедешь?
– Конечно, приеду, но только не сейчас, – Сергей вздохнул. – Через три года, я же на УДО. Пока срок не выйдет, я не выездной…
– Да, – голос мамы погрустнел. – Я понимаю. Я оставила тебе карту, на ней есть немного денег. Нашел?
– Нашел, – сказал Сергей, кивая, – спасибо, мама, они будут очень кстати. У тебя всё хорошо?
– Ну, – она хмыкнула, – хорошо. Хорошо настолько, насколько может быть хорошо у человека, которому пришлось бежать из своей страны. А так, я жива и здорова.
– Рад слышать… – начал было Сергей.
– Так! – воскликнула мама, перебив его. – Что бы никуда мне не влезал и вёл себя тише воды и ниже травы! – её голос стал чуть тише: – Я не хочу, чтобы тебя снова посадили, понял?! Я хочу увидеться с тобой как можно скорее, а не передачки отсылать!
– Мы обязательно увидимся, мама! – пообещал Крамольников.
В трубке раздались три сигнала.
– Время заканчивается, – сказала мама.
– Блин, мам, у них тут такие тарифы, что у меня денег едва хватило на двадцать минут! – возмущенно оправдывался Сергей.
– Я знаю, милый, всё прекрасно знаю, – мама вздохнула, – ну ты звони еще! Звони, а лучше приезжай!
– Как только смогу, приеду и обниму тебя крепко-крепко! – пообещал Сергей, твердо намереваясь сдержать своё обещание.
И тут разговор оборвался.
«Ваше время истекло. Приносим извинения за предоставленные неудобства. Прослушка и запись завершены» – пробормотал робот и отключился.
В трубке стало тихо, как в гробу. Крамольников отключил телефон и покинул кабинку для переговоров. Проходя мимо того самого окна, у которого злодейка-судьба свела его с хамоватой дамочкой, он услышал: «Отчитался боссу лондонскому…»