Милана сидела, по-прежнему прикрыв ладошкой глаза.
- Чего вы добиваетесь? - неуступчивым голосом спросила бледная как мел Тамара.
- Та-ак. Вот это уже похоже на серьезный разговор. Для начала я хочу чтобы вы до конца поняли одну вещь: вам обоим светит как минимум по 15 лет. Каждому. Без права на обжалование и амнистию. А когда вы выйдете на волю, вашим детишкам будет далеко за 25. Это если еще вы выйдете. Ибо кто знает, что станет с вами, неженками, там, на зоне, где извращенец на извращенце, педераст на педерасте, лесбиянка на лесбиянке. Тут, милые мои, не книжные ахи-охи, тут непротертое человеческое дерьмо, которое вам придется жрать ложками изо дня в день... Вы сможете пройти через это, а? 15 лет? Если считать по минимуму
- Довольно! - Тамара стиснула кулачки. - Хватит!
Геннадий опустил голову. Трудно было понять, какие чувства обуревают его сейчас.
Зато голос Анатоля сделался задушевнее:
- Я просто обрисовал перспективу. Чтобы у вас не осталось иллюзий. Но... ситуацию можно разрулить...
Пауза.
Полная тишина.
Тамара подалась вперед, Геннадий пребывал в прежней позе, опустив голову, только весь напрягся, Милана же, тоже с опущенной головой, нервно перебирала свои тонкие. Но изящные и сильные пальцы
- Конечно, вы нанесли удар по чувствам сестры. - продолжал Анатолий. - Но, с другой стороны, Пашку не вернешь. А сестра у меня сердобольная, она понимает, что хуже всего придется детям, а они-то не виноваты. Ну, предположим, экспертиза докажет, что здесь похуже, чем несчастный случай. Тогда вот Милана даст показания: дескать, в последние дни Паша жаловался, что ему угрожают, боялся чего-то и так далее. И, разумеется, полное алиби для вас обоих на весь вчерашний вечер. Следствие, если оно начнется, сразу уйдет в сторону. То есть, мы вас отмажем...
- А что взамен? - спросила Тамара.
- Хороший вопрос! - кивнул Анатолий. - И я охотно отвечу. Взамен, голуби, вы отдаете сестре свои две комнаты. Оформим, конечно, договор купли-продажи, чтобы все было чин чином. Но капусты вы не получите. Обстановку тоже оставите. Носильные вещи, посуду, бельишко, всякое барахло можете забрать с собой. Ну, еще положите на бочку 10 тысяч евро.
- Это чудовищно! У нас нет таких денег! У нас вообще нет денег! Мы все потеряли летом!
- Займите. У вас есть знакомые, коллеги, друзья, они вам доверяют, вы в их глазах - люди честные. Я же не говорю - лимон или там сто тысяч. 10 тысяч евро, по пять штук с носа - это реальная сумма. На эти сборы я даю вам время до полудня среды. Сейчас утро вторника. То есть, у вас больше суток. Времени - во! По горло! Сам я найду тем временем надежного нотариуса. Чтобы он быстро составил правильный документ. Еще сутки я вам даю на сборы. Но в пятницу утром чтобы духу вашего здесь не было! Ясно? Вопросы есть?
- А вот это видал! - Тамара подскочила, тыча ему кукишем чуть не в лицо.- Вот что ты получишь а не мои комнаты! Попробуй только сунуться! Пожалеешь! - повернувшись, она решительно двинулась к выходу, отшвырнув ногой с дороги стул.
- Воля ваша! - крикнул ей вслед Анатолий. - Значит, через час игротека будет у следователя.
Тамара вышла, оглушительно хлопнув дверью.
Геннадий продолжал сидеть в прежней позе.
- Не сердись на меня, братан, - сказал ему Анатолий.- Взгляни на ситуацию с другой стороны. Вы хоть и разоблачены, но шанс на спасение остается. Прошу я по-божески. С учетом ваших возможностей. Вы еще молоды и наверстаете свое. Может, через пяток лет у вас будут такие хоромы, что я уделаюсь от зависти? Жизнь переменчива. А пока прошу: не надо никаких глупостей. Игротеку я увез в другое место, пока вы спали. Здесь ее нет. А убить меня непросто. И сестру я сумею защитить. Впрочем, попытайся. Разрешаю. Но каждая глупость будет автоматом удваивать ваш долг. Ну, всё! Счётчик включён! Иди, успокой жену и принимайся за дело, пока еще время позволяет.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Геннадий вошел в комнату, сел в кресло. Какое-то время сидел молча, ощупывая бровь. Она была рассечена и распухла. Капельки крови застыли твердыми шариками.
Тамара недвижно сидела во втором кресле, глядя за окно, где открывался вид на уголок "нашей деревни".
- Знаешь, а я рад, - неожиданно сказал он. - Я ведь думал, что Пашку точно убила ты. А после забрала игротеку. Но теперь вижу, что всё совсем не так. Извини меня, пожалуйста! - он протянул ей руку.
Она медленно повернула голову. В ее взгляде была только враждебность.
- Я только теперь начинаю до конца понимать, что происходит, - проговорила она. - Вы трое сговорились. Ты, Милана и этот бандит. Подстроили так, чтобы я с детьми со страху ушла отсюда, да еще оставила бы вам с Миланкой всю обстановку... И это после того, как мы с тобой прожили вместе одиннадцать лет! Ах, какой же ты, Генчик, хитрец! Вот уж не думала!
- Томка! - вскричал он. - Ты сбрендила, что ли?!
Ее глаза сузились:
- А ведь мама меня предупреждала! Правильно говорила мамочка: сегодня Гена твой защитник, но держи его, дочка, в ежовых рукавицах, потому что он несамостоятельный и внушаемый. Сам он от тебя не уйдет, но увести его могут в два счета! Так всё и выходит... Но до чего же крепко они сумели тебя охмурить, если ради этой стиральной доски ты готов выгнать из дома собственных детей!
Геннадий одним рывком вскочил на ноги:
- Тома! Сейчас не время ссориться. Выслушай меня!
- Зачем? Всё - ложь! Всё... - прошептала она в сторону.
- Ну, что мне сделать, чтобы ты поверила мне?!
- Всё, что мог, ты уже сделал... - вдруг она глянула на него со страшноватой улыбкой: - Делай, что хочешь, но знай: я отсюда не стронусь! Костьми лягу за свои комнаты! Да и с какой стати я буду вам делать такой подарок?! Пашку убил ты! Мешки, накладная - твои! В редакцию звонил ты! - Улыбка стала почти сочувствующей: - Ты везде засветился, милый...И еще поглядим, чья возьмет! Я - мать, и суд будет на моей стороне! Я не уступлю ни сантиметра, ни рубля! Убивайте уж тогда и меня!
- Очень жаль, что ты всё это повернула именно так, - сказал он после паузы. - Теперь я и сам вижу, что любые слова сейчас бессмысленны. Но я тебе докажу. Я привезу эту чертову игротеку, достану ее хоть из-под земли! И тогда ты увидишь... - Он шагнул к двери. - Я докажу... Прошу только об одном: ничего не предпринимай до вечера. И ни о чем не беспокойся. Если всё пойдет плохо, я возьму вину на себя! Ты с детьми останешься в стороне. Но сначала попробую всё же найти эту чертову игротеку. А без нее рассыплется и все остальное. Этот Толик куда-то ее увез.
Тамара покачала головой:
- Еще один хитрый приемчик! Зачем куда-то ехать, если игротека в доме? И ты это прекрасно знаешь. Сам же ее и спрятал. Так что не надо ля-ля.
- Томка!
- Не говори больше со мной. Я устала. Я тебя ненавижу...
- Ладно, жди до вечера! - он снял с вешалки куртку, глянул в зеркальце на распухшую бровь - "посчитаемся..." - и покинул комнату.
- Игротека здесь, в доме, - прошептала Тамара, оставшись одна. - И я ее найду... Сама... Я так устала, но я сделаю это. Ради детей...
Тем временем, Геннадий вышел на крыльцо.
За угол сворачивал темно-синий "оппель", за рулем которого сидел Анатолий, а на переднем пассажирском месте расположилась Милана. Номера машины Геннадий не разглядел.
Он застегнул куртку и минут десять курил.
Морок, свинцовый морок, в котором он жил последние полтора месяца, будто рассеивался. И теперь Геннадий ощущал в себе растущую уверенность и силу. Теперь он точно знал, что ему следует поступить. Как и ради чего. А всё остальное - по обстоятельствам...
Снова слегка прогладил рассеченную бровь: "посчитаемся..."
Затем решительно отбросил в сторону окурок, достал из кармана мобильник и набрал номер Вадима, своего сменщика.
Тот откликнулся сразу:
- Фирма "Стеллажи от Французова".
- Старина, это я, Гена. Ты сейчас где?
- На Выборгской.
- Заказов много?
- Как обычно.
- Слушай, мне срочно нужна тачка. До вечера. Не одолжишь свою? Вопрос жизни и смерти!
- Ладно, не объясняй. Раз надо, значит надо. Машина во дворе конторы. Запасной ключ найдешь в моем шкафчике. На обычном месте.
- Спасибо, Вадим, я твой должник!
- Перестань! Другая помощь нужна?
- Нет, старина. Тут чисто семейное дело. Улажу сам.
- А-а... Тогда - удачи!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
В плотном потоке транспорта Геннадий вел вадимовские "Жигули" по Каменноостровскому проспекту. Четкого плана действий у него по-прежнему не было ( в отличие от уверенности, что еще до вечера он отыщет пропавшую игротеку ).
Поначалу он намеревался ехать на Садовую, в турфирму, где работала сестра Плафонова. Но перед площадью Льва Толстого, подчиняясь внезапному порыву, свернул на Большой проспект, держа курс в сторону издательского дома.
Перед сквериком Геннадий свернул, машинально оглядевшись вокруг, и тут сбоку от пивного ларька приметил Кандыбина, к которому, собственно и направлялся.
"Испуганный ковбой" только что устроился в укромном уголке с открытой бутылкой пива. Вот он встал спиной к тротуару и запрокинул голову.
Геннадий, выбравшись из машины, быстро преодолел разделявшее их расстояние:
- Володя!
Эх, надо было бы полегче! Бедняга захлебнулся, закашлялся и перепугался так, будто бы его поймали на месте страшного преступления. Не сразу признал в Геннадии знакомого. И лишь узнав, перевел дыхание. Начал оправдываться в своей манере:
- Да вот что-то жажда замучила... Соленого наелся.
Время было дорого, и Геннадий без всяких прикидок взял быка за рога:
- Новость знаешь? Паша погиб.
- Пашка?! - тот выпучил глаза. - Наш Пашка?!
- Да, наш. Павел Плафонов.
- Погиб?! Как?!
- Несчастный случай... - Геннадий в двух словах поведал о происшествии.
- Как же это?.. - пробормотал Кандыбин. Он определенно впал в транс, руки безвольно опустились, и пиво полилось ему на "ковбойские" ботинки.
Гена взял бутылку у него из рук, но тот даже не почувствовал этого.
- Я хочу разобраться, - сказал Гена. - Между вами была какая-то ссора. Может, она имеет отношение к случившемуся.