- Если тебе... - Он все-таки зевает. - Если что-нибудь понадобится, дерни за шнур у изголовья. Завтрак здесь подают... когда мы сами захотим. Так что можешь спать, как лесная соня.
- Как кто?
Жежен сочувственно качает головой.
- Со-ня, лесная мышь, живет на деревьях.
- А! - Робер вдруг ужасно обрадовался. - Гиро - ну да, я их видел! Они живут в саду, на яблонях!
- Ну вот и хорошо... - Жежен опять зевает. - Тебе во-он туда...
И указывает на мою комнату. Я в панике прижимаюсь к стене.
Гость и хозяин выходят в коридор одновременно. У Жежена в руке свеча, воск капает на пол.
- Доброй ночи! - Жежен поднимает свечу повыше, указывая путь.
- Доброй ночи!..
Наконец Жежен уходит, его шаги затихают в коридоре.
Робер не спешит войти. До меня доносится бормотание: "Яблони и лимоны на склонах Этны... и облака, легкие, как пар..." Он вздыхает и делает шаг в комнату. Невольно зажмуриваюсь. Сейчас он заметит меня, сейчас... Но ничего не происходит. Слышен скрип кровати. Открываю глаза: Робер, сидя на постели, расстегивает рубашку. Резко отворачиваюсь, ведь он раздевается прямо здесь, при мне! Страх сменяется бессильной злостью. Если бы я могла, я бы вышвырнула его отсюда!
Минуту спустя слышно, как незваный гость ложится, переворачивается с боку на бок. Еще один вздох и размеренное сопение...
Бросаю яростный взгляд на кровать - Робер спит, не погасив огня, не задернув полог. Свернувшийся калачиком, он и впрямь похож на лесную соню. Круглое лицо озаряет спокойная, безмятежная улыбка... Вдруг понимаю, что сама глупо улыбаюсь, глядя на него. Год или больше я мечтала увидеть вблизи живого человека - и вот он, этот человек! Пришел, разделся и улегся спать в моей комнате.
Шаг за шагом подхожу ближе. Рассматриваю лицо спящего - так долго, что меня саму начинает клонить в сон. Привычно опускаюсь на пол, закрываю глаза...
В полудреме вижу каменную крепость из старинной песни. Ворота открыты, и я слышу собственный голос: "Они ушли, правда? Они просто ушли, дверь отперта..."
<p>
***</p>
Просыпаюсь и тут же отмечаю непривычное: вместо служанки в дверном проеме - мужской силуэт. Вспоминаю: вчерашний гость! Стоя ко мне спиной, он выглядывает в коридор.
- Робер, ну где ты? - Я узнаю сердитый голос Жежена, - Иди помоги мне...
- Иду! - Робер поднимает руку с маленькой коробочкой. - Не мог найти специи, пришлось зажечь фонарь. - И убегает, насвистывая: "Коль с вершины лавина несется, все преграды сметает она".
Растерянно оглядываюсь: сколько в комнате незнакомых вещей! Прямо передо мной на полу - дорожный сундук, обшитый железными полосами. Крышка откинута, белье, бритвенные принадлежности - все вперемешку. На кровати несколько книг, судя по названиям - исторические хроники. На каминной полке - стопка исписанных нотных листов. Даже фонарь стоит на новом месте: на стуле у изголовья.
Подолгу разглядываю каждый предмет. Итак, я теперь живу в чужой спальне! Что же мне делать?.. Прятаться по углам, ждать, пока новый жилец уедет? Или, может, заговорить с ним? "...Я не знаю, как я сюда попала, но, простите, не могу выбраться из вашей комнаты!" Если он не сойдет с ума, то позовет врача либо священника. Я и сама этого хотела... когда-то. Почему же теперь так страшно? Наверно, мне просто нужно время. Может быть, завтра...
Звук шагов прерывает мои размышления - по лестнице поднимаются Жежен и Робер. У Жежена в руках глубокие тарелки и бутыль красного вина, Робер, отдуваясь, тащит фарфоровую супницу размером с небольшой бочонок. Жежен бормочет: "Свечи... как в этом доме зажигают свечи?" Он первым входит в полутемный зал, ставит бутылку на стол, берет со стола канделябр и пытается зажечь свечи от горящего в камине пламени. Робер устанавливает посреди стола супницу.
Наконец свечи зажжены, Жежен с довольным видом усаживается в кресло.
- Это просто удача, - говорит он Роберу, - что ты умеешь готовить, да еще так вкусно!
Робер приподнимает крышку супницы, и меня буквально накрывает позабытым ощущением... Запахи! Я чувствую запах сыра, крутого бульона, специй... Совсем как дома, когда на обед подавали луковый суп. Кажется, я вот-вот расплачусь от нахлынувших воспоминаний... Голос Робера приводит меня в чувство.
- Удача-то удача, но, Жежен, зачем? Чего ради ты уволил всех слуг, и притом так спешно? Кристель всего лишь хотела предложить тебе более удобную комнату. ...А старый Феликс! Ты накричал на него, стоило ему спросить: "Хорошо ли вам спалось?" А вчера запретил ему прислуживать за столом.
На лицо Жежена набегает тень, кажется, он вот-вот вспылит, как было прошлой ночью. Но нет, он молчит, собираясь с мыслями. Потом начинает говорить - быстро, словно боясь, что его перебьют.
- Робер, я все время пытался понять, что не так с этим домом... - Он сосредоточенно хмурится, вертикальные морщины у него на лбу становятся отчетливей. - Ведь это мой дом, уже почти год! И все-таки я чувствую себя здесь бедным родственником. А сегодня, когда Феликс стал припоминать прежние порядки, когда эта карга сказала, что я поместил тебя не в ту комнату...
Робер виновато взглядывает на него.
- Она сказала, что это хозяйская спальня. Похоже, я занял лучшую комнату в доме?
Тон Жежена становится жестким:
- Хозяйской будет та спальня, которую я сам выберу! И если кто-то с этим не согласен... - Он делает жест, будто сметает крошки со стола. - Я не собираюсь быть слугой своих слуг! Завтра же сюда придут люди, которые будут делать только то, что я захочу.
Робер молчит, и пыл Жежена угасает. Он мрачно смотрит на приятеля.
- Думаешь, я не прав?
Робер досадливо дергает плечом. Потом спрашивает:
- Скажи... этой женщине есть, куда пойти?
Жежен сплевывает в камин.
- Думаешь, я изверг? Есть у нее куда пойти, есть. У нее домик на краю деревни и клочок земли - подарок покойного дядюшки. Не хочу даже думать, за какие заслуги... И потом, я выплатил слугам расчетные! Знаешь, сколько? Мне в год столько не давали...
Робер примирительно кивает.
- Клочок земли - это хорошо, - он снова возвращается к супнице и половнику. - Давай, что ли, ужинать? Суп остынет.
Видно, хозяйственные заботы добавили молодым людям аппетита - оба едят, не отвлекаясь на болтовню. Наконец, отвалившись от стола и вытирая губы салфеткой, Жежен говорит:
- Рано утром приедет нотариус - уладить кой-какие формальности. После поедем нанимать прислугу... - Он вздыхает. - Эх, заботы... А теперь - спать. Завтра мне нужна свежая голова.
- А как быть с этим? - Робер кивком указывает на грязную посуду.
- Оставь, - Жежен машет рукой. - Пусть новая прислуга займется...
Пожелав приятелю доброй ночи, Жежен уходит. Робер подходит к окну. Теперь я его не вижу, но слышу, как он возится с оконной рамой. И вот - блаженное чувство! - холодный, зимний воздух наполняет комнату. Подставляю ему лицо, грудь... Робер захлопывает окно, но я продолжаю протягивать руки к уже затихнувшему ветру. Какое счастье - несколько долгих мгновений быть живой...
Робер идет в спальню. Прижимаюсь к стене, однако он даже не смотрит в мою сторону. Отворачиваюсь, давая ему возможность раздеться. Пусть уснет, и тогда я проверю, всегда ли его сонное лицо действует так успокоительно. Лег, устраивается поудобнее... наверно, уже можно. Бросаю быстрый взгляд на постель. Робер не спит. Он лежит, опершись на локоть и наблюдая за горящим в фонаре пламенем. Протягивает руку к фонарю... И в этот миг обрушивается тьма, вырывая меня из объятий призрачной жизни. Тьма и холод...
<p>
***</p>
Просыпаюсь с ощущением: вчера было что-то плохое. Робера в комнате нет. Горит огонь в камине, на полу у кровати - раскрытая книга, фонарь роняет на страницу радужные отблески.
Фонарь... теперь я вспоминаю. Робер погасил свет, и окружающий мир вдруг погас.
А ведь можно было догадаться, что мое пробуждение связано с фонарем! Нет света - нет меня, и если фонарь будут гасить каждый вечер...
Словно в ответ на мои мысли, в коридоре слышны шаги.
- Доброй ночи! - это голос Робера.
- Риана, не забудь распорядиться насчет завтрака. - Это Жежен.
Значит, они все же наняли прислугу. Женский голос отвечает что-то неразборчивое. После паузы Жежен соглашается:
- Да, пожалуй, к одиннадцати.
Шаги все ближе. Поспешно отступаю к стене. В дверном проеме, как в раме, появляется Робер в охотничьем костюме, раскрасневшийся от ветра и, может быть, от вина. Медленно подходит к кровати, наклоняется, поднимает с пола книгу. (Как долго он будет читать? Час? Два?) Пролистнув несколько страниц, Робер откладывает книгу, начинает раздеваться. Не отрываясь, слежу за ним: сейчас он потянется к фонарю, сейчас...
Мимоходом отмечаю: как странно, что обнаженное тело считают чем-то постыдным. Ведь оно красиво, как античная скульптура... если только античные скульптуры умеют дрожать от холода.
Переодевшись в ночную сорочку, Робер ложится на кровать, что-то шепчет. Наверно, молитву, потому что, взглянув вверх, он улыбается, быстро крестится и натягивает одеяло до подбородка. Закрывает глаза... Благодарение Богу, он забыл погасить свет!
Не открывая глаз, Робер протягивает руку к фонарю.
Неожиданно для себя самой я кричу: "Не надо, пожалуйста!", - и бросаюсь между ним и фонарем. Робер открывает глаза, отдергивает руку, видит меня и с воплем подскакивает, как ужаленный.
- Что?.. кто вы?.. - Он сидит на кровати, глядя на меня расширившимися глазами. - Как вы сюда вошли?
- Месье, я... - В отчаянии развожу руками, и вдруг начинаю рыдать. Взахлеб, как не плакала с самого детства. Сквозь слезы слышу растерянный голос Робера:
- Мадемуазель... не плачьте, прошу вас!
Еще раз окликнув меня и пробормотав что-то на незнакомом языке, он встает с постели. Делает неуверенный шаг ко мне, протягивает руку... Я с ужасом отстраняюсь.
- Простите, я не хотел вас обидеть! - В голосе Робера слышно искреннее огорчение. - Вы такая молодая... и красивая.
Слезы вдруг высыхают. Бормочу:
- Мне так жаль... Я не...
Робер переспрашивает:
- Что? Вы говорите слишком тихо...
Глядя в пол, произношу отчетливо, без выражения:
- Я не знаю, где я, не знаю, почему я здесь. Я только сейчас поняла, что не помню даже своего имени. Я сама не знаю, как оказалась в этой комнате... но вот уже год, как не могу из нее выйти!