- Неудобно же, сама говорила.
Момент упущен.
- Ну да, точно.
Тётка рядом тревожно пялится в телефон. Они везде, они повсюду, эти недовольные тётки. Засасывают нас в своё пространство. Вот она, поднимает на меня тревожный взгляд, хмурится. В телефоне, видно, расписание. Расписание не работает. Автобус опаздывает. Славка, жаркая и нежная, вырывается от меня. Проходит вдоль остановки туда-сюда, смотрит в небо, а я - в неё. У Славки трезвонит мобильник.
- Опаздываем безбожно, Миш, - хохочет она в трубку.
Смирилась уже с этим досадным фактом. Зеленоватый автобус с засаленным лобовым стеклом всё-таки движется по направлению к нам.
Слава возвращается ко мне.
- Кропоткину всё равно, - говорит она. - У него день свободный.
Да провались он. В автобусе жарко. Из окна поддувает тёплым. Волосы лезут в рот.
- Обрежу нахрен, - бешусь я.
Славка аккуратно убирает их с лица, заправляет мне за уши.
- Не позволю, Веснушкин, - шепчет она. - Красота же.
- И что сделаешь?
- Запру в комнате без ножниц.
Смотрит угрожающе, будто и правда это сделает. Я смеюсь.
- Ладно, пошутил. Простишь?
Славка вздыхает. В её взгляде появляется нечто неуловимое, и я не успеваю понять, что.
- Нам ещё несколько остановок здесь поджариваться, - ворчит она вместо ответа.
Гладит по руке. Кажется, будто она хотела сказать другое, но передумала. Что, интересно. Я вспоминаю другой день и другой автобус. Мне шестнадцать, и я еду на встречу с одноклассницей. Мы вроде как вместе, точнее, она так решила - и разболтала всем и вся. Вроде бы нравится, но я не уверен. Выхожу у кинотеатра и вижу другую - джинсовая куртка, узкие брюки, длинные волосы. На вид - одного со мной возраста. Смотрит немножко нагло, немножко застенчиво - странное сочетание. И улыбается. Я никогда не знакомлюсь на улицах, я жутко труслив, но хочу подойти к ней. Пялюсь в нерешительности. Одноклассница вырастает передо мной неожиданно, утягивает за собой - я теряюсь, а когда оглядываюсь назад, уже поздно. Кляну себя, кляну дурочку Наташу - так, кажется, зовут мою недоподругу. День безнадёжно испорчен. Больше в кино мы с ней не ходим, и я обретаю в классе дурную славу. А ту девочку у кинотеатра узнаю два года спустя по одной только улыбке. Нет больше ни длинных волос, ни узких брюк, ни джинсовой куртки. И до сих пор не решаюсь спросить, узнала ли она меня.
Слава смотрит в окно.
- Куда пойдём, решили? - спрашиваю.
- Посидим где-нибудь, наверное, - она пожимает плечами.
- Ты чего грустишь?
- Вспомнила, как мы устроили пижамную вечеринку у меня дома. Здорово было, правда?
Киваю. Да, было здорово. И к Славке меня тогда отвёз Гоша. Ухмылялся всё понимающе, я его чуть не ударил. Мы со Славкой смотрели американские комедии, хохотали, усыпали всю постель карамельным попкорном. Потом врубили музыку на полную катушку и танцевали дикие танцы, пока к нам не вломились разъярённые соседи снизу. Одиннадцать ночи на дворе, как можно, сволочи малолетние, где ваши родители? Славка продолжала хохотать, а потом торжественно пообещала, что такого больше не повторится. Они ушли, а мы целовались, сидя на подоконнике, и угорали над тупыми шутками в сети. Друзья, как-никак.
- Остановка "Невский проспект", - объявляет запись ледяным тоном.
Приехали.
Выходим из автобуса. Первый, кого я вижу, и есть Миша, но сегодня он резко отличается от застенчивого поэта. Свободная худи, чёрные джинсы, кольца на обеих руках, растрёпанные волосы - всё это далеко от образа приличного мальчика, которым он показался мне вчера. Теперь Миша - свободный художник, вольный и раскрепощённый, довольный собой. У него нет проблем, нет поводов волноваться. Весь мир у него в кармане.
- Привет, - счастливо улыбается он, живенько обнимает Славку.
Они целуются в обе щёки. Я думаю, они же бывшие одноклассники, наверное, однажды между ними что-то мелькнуло. Хотя, какая теперь разница.
- Паша, - он пожимает мне руку.
Довольный такой, даже чуть подпрыгивает. Живчик. Подозреваю, дома у него всё зашибись, любимый сынок, правильные родители. Может быть, даже единственный ребёнок в семье. Такие обычно - единственные.
- В "Зингере" посидим? - спрашивает Миша, выуживая из кармана последний айфон.
Хватит понтоваться, ну, Инстаграмная чика выискалась. У меня такой же.
- Мама пишет. Волнуется всё время, не могу, - он устало вздыхает.
Миша, дорогой, как же тебе повезло. Жаль, что ты этого не понимаешь.
- Давайте, - поддерживает Славка. - Заодно прикуплю себе что-нибудь, а то в последнее время совсем мало читаю. Лень заела.
- Разве тебе скетчбук новый не нужен? - спрашиваю.
- В смысле? Я ещё старый не закончила.
- Не знаю, ты обожаешь их собирать.
- Иди ты.
Славка действительно обожает скетчбуки, блокноты на кольцах, записные книжки и прочую мишуру. У неё в тумбочке целые горы навалены - каждая заполнена только на две страницы.
- Обложка красивая, - каждый раз пожимает плечами Славка. - Пригодится.
В "Зингере" народу много, хоть и будний день, в основном, иностранцы. Нам удаётся занять дальний столик.
- Я кофе хочу, лавандовый эклер, яблочный пирог, лимонный десерт и...
- Не лопнешь? - хохочу я, мазнув поцелуем по Славкиному виску.
Пусть Миша смотрит. Почему-то мне хочется, чтобы он смотрел.
- Не перебивай. И чизкейк.
- Я боюсь за твою фигуру, - издеваюсь я.
- А я боюсь за твои зубы.
- Почему?
- Выбью, Пашенька, - она целует меня в подбородок.
Вот и весь разговор. Мы делаем заказ. Миша сидит напротив и копается в телефоне. Потом благоразумно убирает его обратно в карман.
- Извините, нужно было ответить. Так о чём мы...?
- Во-первых, мне очень понравились новые стихи, - говорит Славка. - Я, конечно, видела их в Фейсбуке, но вживую они звучат по-особенному. Здорово, одним словом.
Как по мне, всё наоборот. Когда не видишь текста, строчки в голове не складываются в единое целое.
- А ты что думаешь, Веснушкин?
- А я как раз сегодня почитал их в Фейсбуке. И в напечатанном варианте они больше меня впечатлили.
- Кому как удобнее, - отвечает Миша. - Спасибо. Я, кстати, тебя добавил, - обращается он ко мне. - Только лайкать не забывай, а то вылетишь.
Сарказмирует ещё. Шутит.
- Я уже испугался.
Миша улыбается. Многообразие вкусняшек заполняет стол. Славка откусывает эклер, а потом протягивает его мне, чтобы я сделал то же самое. Из её руки. Миша не смотрит, ему пришло уведомление, и он снова завис в телефоне. Парень за соседним столом, как мне кажется, похожий на Гошу, смотрит на нас с ухмылкой. В его виляющей бёдрами девице я узнаю отцовскую Венеру двухмесячной давности. Память хорошая, особенно на то, что бесит. Венера бросает на меня быстрый взгляд и, похоже, не узнаёт.
Я рассеянно кусаю эклер.
- Вкусно? - спрашивает Славка.
Не люблю лавандовые, честное слово. Извращение в них какое-то есть. Но Славка любит. Наверное, за привлекательный вид.
- Неплохо.
- У тебя весь рот в креме, - она протягивает мне салфетку.
Зачем она ведёт себя так при Мише? Или это просто я неправильно всё воспринимаю?
Миша сидит напротив с чашкой кофе и банановым десертом.
- А где ты учишься? - спрашиваю я.
- В консе, - Миша стучит пальцами по столу.
Перебирает, будто на фортепиано.
- Задолбался немного, честно говоря.
Если бы ты знал, как я задолбался, товарищ.
- Сам выбрал?
- Сам. Так сказать, подписал себе приговор, - ухмыляется он.
- Надоело?
- Да нет. Просто скучно очень.
Зато на нашем факультете не соскучишься. У меня так вообще одна движуха - братца нет, мать съезжает с катушек, отец таскает домой силикон. К Славке не переедешь, её родители против. Весело.
Яблочный пирог Славка пожирает, не моргнув глазом. Я ем свой медленно, растягивая удовольствие.
- Давно пишешь? - интересуюсь у Миши.
- Лет с пятнадцати. До этого так, несерьёзно было. Даже стыдно показывать.
- А почему именно стихи?
- Само получилось. Главное, что пишутся легко, быстро, полчаса - и готово. А над прозой сколько сидеть нужно, не позавидуешь. Правда, рассказы тоже строчатся иногда, бывает. Но их проживают, а стихи - написал и забыл.
- Не помнишь ни одного своего стиха? - удивляется Славка.
- Ну, разве что парочку последних. Они из головы мгновенно вылетают, сразу, как оказываются на бумаге. Зато потом старые весело перечитывать, как будто чужие. Как будто не я писал.
- Забавно, - я делаю глоток.
Чай уже остывает и становится таким, какой я больше всего люблю.
- Завидую тем, кто знает свои стихи наизусть, - говорит Миша. - Напрягает постоянно жить в паранойе, что с Интернетом что-нибудь случится, а ты не помнишь ни строчки.
- Можно же распечатывать...
- Что я и делаю. Но от паранойи трудно избавиться.
Ловлю себя на мысли, что у Миши забавное произношение. Слишком мягкое, что ли. Мягкие согласные, нежные шипящие. На Славкино похоже.
- Ты десятилетку закончил? - спрашиваю у Миши.
Он кивает с набитым ртом. Пирожные, пирожные, пирожные - сплошные пирожные! Как там сказано у Шекспира? Избыток вкуса убивает вкус? Нихрена подобного.