Завитки ограды, подражая живому, растут бесконечной цепью, но встречаются прорехи – калитки без ворот. Мы проходим мимо одной из них, и вдруг ты выдаёшь:
– Пойдём в лес!
Гляжу на тебя. Увидев взгляд, направленный на тропу, уводящую в тень парка, не могу сдержать смех.
– А вдруг я маньяк!
– Ах-ах, нет! – Ты отодвигаешься, но я обнимаю крепче, взяв за талию.
– А всего ничего меня знаешь и – в лес!.. – замечаю я.
– Ты же хороший, вижу это.
Чувствую, как ты расслабляешься под моей рукой и прижимаешься ко мне.
***
В пятнадцать я видела мир совсем не так, как видели его мои подружки: на уме у них уже каблуки, мини-юбки, вставки под лифчик и ухажёры. В почёте были ухажёры старше на три, пять, а то и семь лет. Считалось, что если на пятнадцатилетнюю девчушку посмотрит парень лет двадцати, то девчушка – авторитет с крышей. Я в том возрасте думала совсем о другом. Мне всё как бы погулять во дворе, на качели покачаться, зимой— с горы съехать, а домой вернувшись – Лялю куклу мою понянчить, да Барби нарядить.
И ещё: видела, как мои недавние подруги после какой-нибудь ночной гулянки начинают гнить. Да, прямо там гнить, под мини-юбкой. Не видела это напрямую, но… не знаю, будто внутренним взором. И стала замечать парней, у которых на меня горят глаза. В буквальном смысле, таким огнём как в печке. У некоторых даже шёл дым. У многих в районе штанов тоже что-то подгнивало.
А ещё начала бояться домового. Ночами, бывало, придёт ко мне, одеяло уберёт и гладит по спине. Нежно так. А мне и боязно, и приятно. Руки у него мохнатые, как лапы у кота, и дыхание горячее-горячее! Лежу с закрытыми глазами, а уже мОчи нет – открою, его и след простыл.
Ещё боялась бабку-огородницу. Как-то в сумерках пошли с братом домой через чужие огороды. И выбесил он меня, как обычно, ныл чё-то, я и пригрозила ему бабкой той. А бабка – легка на помине – выскочила, и за нами! Братец тогда маме на меня нажаловался, а мама мне взбучку устроила, и, шлёпая, молитву всё читала.
Однажды в школе я сказала училке, что у неё над головой чёртик витает, что не к добру. Она-то и отправила к врачам. Врачи меня в своей больнице обвешали приборами, что-то всё замеряли – с умным видом – а я сидела да ногами болтала. Потом позвала меня из палаты психологичка и спрашивает: ты правда что-то видишь? Вижу, отвечаю, со зрением у меня всё хорошо! Но она не про то спрашивала, а про чертей этих, бабок-огородниц да домовых. А то, что у неё самой глаз на меня горит и под юбкой гниёт, так я промолчала вовсе. Нет, говорю ей, ничего такого я не вижу. А она: да зачем же тогда говорила, что видишь? Я ей: так, просто!
И отпустили.
***
– Что с тобой? – спрашивает Саня, сворачивая на трассу.
– Всё хорошо, – отвечаю, смотря на далёкие огоньки города.
– Лыбишься всю дорогу, как идиот.
Молчу.
– Колись давай. – Он тыкает меня в плечо. – Опять Алёна что ли?
– Нет! – смотрю на друга. Тот следит за дорогой, обгоняет. – С чего ты взял?
– Не слепой, – усмехается он. – Ты такой всегда, когда у тебя появляется девушка.
Поток машин становится гуще. Приближаемся к городу.
– Может быть, – вздыхаю. Мысли о вчерашней прогулке не отпускают.
– И… как её зовут?
– А что? Ещё ничего не ясно…
Телефон в руке гудит. Смс от тебя: «Чем занят?))»
– Когда ты, наконец, норм мобилу купишь? – Саня взвешивает свой айфон. – Я десять лет назад такую же нокию выкинул.
– После армии и возьму, – говорю, набирая ответ. Т9 помогает.
– Точно, ты ж через две недели свалишь… – Друг выкручивает музыку почти на максимум – кузов машины дрожит от басов – но тут же убавляет, спрашивает: – И зачем тебе девушка, если скоро уйдешь?
– Тебя забыл спросить.
– Думаешь, ждать будет? Месяц отношений…
– А вот это уже наше с ней дело.
Саня качает головой, усмехается.
– Просто ты влюблённый идиот.
– От идиота слышу.
Мы – уже в центре, катим мимо ЦУМа. Сквозь шум машин доносится смех компаний – один из последних тёплых вечеров все проводят на улице.
– Насте нужно что-нибудь купить, – говорит Саня. – Не с пустыми же руками…
– Здесь. – Указываю на цветочную лавку. – Притормози.
Выхожу из машины и получаю от тебя второе смс: «Не отвлекаю больше, развлекайся!» Пожав плечами, отправляюсь покупать цветы.
В Хуке уже все в сборе. Поправив ворот рубахи, захожу в дымный зал. Друг – следом.
– Саша, Дима! – зовёт Настя, виновница торжества. – Так долго!..
– Пробки, – говорит Саня, обнимая именинницу. – Прости.
Насте девятнадцать. Работает хостесом здесь, в кальянной, с самого её открытия. Для студентки первого курса, да ещё такой симпатичной и обходительной, работа то, что надо.
Цветы ставим в колбу из-под кальяна. Размещаемся, сдвинув два стола.
В гуле компании я не сразу замечаю новое смс от тебя: «Я хочу тебе кое-что рассказать».
Отвечаю: «Ладно, рассказывай)».
«Не сейчас… когда ты будешь дома?»
«Ночью, поздно. Тут только всё началось)».
– Ты наконец отлипнешь от телефона? – спрашивает Саня, ткнув в бок.
Вздрагиваю, вызвав смех сидящих напротив и давно уже нетрезвых настиных подруг. Одна из них подмигивает и обнимает губами трубочку, потянув коктейль.
Друг, заметив моё замешательство, решает выручить:
– Просто Димону пишет его новая девушка. Беспокоится, вдруг кто уведёт.
– Ах, девушка… – говорит та, что с коктейлем, и отводит погасший взгляд.
– Всё не так, – тороплюсь я. – Это…
– Да не отмазывайся, – хихикает Настя. – Мог бы вместе с ней прийти, я была бы не против…
– Мы просто общаемся…
– О’кей! – Саня поднимается. – Давайте выпьем за нашу чудесную, милую, обворожительную Настеньку!..
Твоё смс: «Хорошо, я подожду».
– О чём ты хотела поговорить?)
– Да так…
– Ну?)
– В прошлый раз, когда гуляли, ты взял меня за руку. Не нужно так больше.
Перечитываю сообщение.
– Почему?
– Так делают, когда в отношениях. А мы с тобой…
– А мы?
– Общаемся… Но ты можешь держать меня за руку, когда просто стоим или сидим). Но не когда гуляем.
Странно, думаю я. Что в этом такого? Отвечаю:
– Хорошо, пусть так.
– Как отметил ДР подруги?)
Вспоминаю, как после закрытия кальянной поехали домой к Насте вместе с её подругами и там, допив мартини, играли в «бутылочку»…
– Скучно)
– Что же так). Разве там не было девушек?
Решаю сменить тему:
– А ты завтра свободна?)
Ответ заставляет подождать:
– Да)
– Ладно). Тогда – увидимся). Спокойной ночи)
– Спокойной…
На часах четыре утра. В голове гудит. Вспоминается подруга Насти, которая, проиграв в «бутылочку», сняла лифчик через рукав. Ч-чёрт… нужно ложиться.
Тянусь выключить компьютер, но слышу звук сообщения. Вновь захожу ВК, читаю твоё:
– У тебя были серьёзные отношения?
Хм, вспоминаю, Алёна?
– Да, были.
Решаю не спрашивать в ответ. Зачем?..
– И у меня…
Вот оно что. Сейчас выяснится, что у тебя двухгодовалый сын или дочь.
– Дим, хочу кое-что рассказать тебе.
Вновь смотрю на часы. А ведь завтра на работу.
– Может, лучше по телефону расскажешь? Позвоню.
– Нет, здесь.
Вздыхаю.
– Ок, говори.
Появляется значок «…печатает». Минута, две. Значок всё не уходит, лишь на миг пропадает и вновь возвращается. Кликаю по твоей фотографии, перескакиваю на страничку. Листаю стену со статусами и картинками, вроде: «Плевать, как ведут себя другие, главное ты веди себя достойно!» и «Я буду бегать только за одним единственным парнем… за своим сыном». Захожу в альбом с твоими фото. На всех – смотришь в камеру, грустно улыбаешься…
Сигнал сообщения. Мигом открываю, читаю:
– У меня были серьёзные отношения четыре года. Я встретила его в колледже, и поначалу всё шло хорошо… Но у нас были вечные ссоры из-за его гулянок, девок. Мне подруги говорили, что видели его с другими, но я не верила. И вот я забеременела от него…
Забеременела?..
– Я позвонила ему и сказала об этом. Но он… он мне предложил сделать аборт. Сказал, что мы не готовы…
Смотрю на твоё фото: грустные зелёные глаза, грустная улыбка. Какую боль ты в себе прячешь?
– Я послала его к чёрту… Я бы ни за что, ни за что аборт… Но потом звонила, сама. Он игнорил. А потом я…
Какую… боль… прячешь?..
– Я потеряла ребёнка.
Господи…
– А этот почти не приезжал ко мне, когда была в больнице. И я… когда выписали, я его простила… А до всего этого узнала, что он изменяет.
Да что за ублюдок был рядом с тобой?
– Его шлюшка сама мне написала ВК, скинула всю переписку, где он её называет теми же ласковыми словами, что называл меня… рассказала мне, что они спали, и в таких подробностях, что невозможно не поверить. И после этого… после аборта… я совсем… разочаровалась.
На этом сообщение заканчивается. Я сижу, тупо смотрю в переполненный твоим откровением монитор и не знаю, что ответить.
– И вот появился ты.
Молчу. Ты вновь пишешь:
– Всё ещё хочешь увидеться со мной завтра?
Отвечаю:
– Да, я очень хочу увидеть тебя, Вик.
Ты не смотришь на меня, молчишь больше обычного. Мы идём вдоль берега реки, предлагаю немного постоять, посмотреть вдаль.
– Я кое-что приготовил для тебя. – Достаю открытку, читаю:
– Твои глаза – как изумруды,
Их драгоценность не измерить золотом.
Твой светлый взгляд похож на чудо,
Затягивает нежным омутом.
В твоих руках я вижу доброту,
Их бархат наполняет душу светом.
Они ласкают сердце, дарят теплоту,
Как солнце самым добрым летом.
А голос твой – лесной ручей,
Журчащий под янтарным праздным небом.
Его услышать вновь хочу скорей,
Чтобы напиться сладостным моментом.
И с каждым днём, и с каждой новой встречей
Я чувствую, что всё сильней в тебя влюблён.
Твоя походка сокращает вечер,
И понимаю: навсегда тобой пленён.
Наконец замечаю улыбку, чуть тронувшую твои губы.
– Сам сочинил?
– Да.
Хочу взять тебя за руку, но вспоминаю уговор. Обхожу и просто обнимаю.
Аромат духов… Закрываю глаза, чуть касаюсь губами твоего виска, потом щеки, шеи.
– Мурашки, – говоришь ты и, съёжившись, смеёшься.
А я всё думаю, как начать разговор, который пытаюсь завести вот уже третью встречу.
– Вик…
– Что? – шепчешь ты.
Я разворачиваю тебя и прижимаюсь к твоим губам. Поцелуй безответный, но в груди что-то…
Раньше со мной такого не было. Странное чувство, будто пробившийся сквозь асфальт росток. Я отодвигаюсь, смотрю тебе в глаза. И решаюсь:
– Вик, через две недели я уйду.
Ты глядишь на меня.
– Куда?
– Меня призвали в армию…
Молчишь, затем тихо:
– Вот оно что…
– Прости, что не сказал раньше. Просто я…
– Что?
– Мне очень хорошо с тобой. Я не хочу… оставлять тебя. – И задаю свой главный вопрос: – Ты будешь ждать меня?
Опускаешь глаза, отворачиваешься и медленно идёшь по берегу. Я – рядом.
– Ждать, как парня? – спрашиваешь, смотря вперёд.
– Да… – Набираю воздуха. – Я хочу, чтобы ты была моей девушкой.
Тишина. Только ветер шумит кронами сосен.
– Я подумаю, Дим, – говоришь, когда подходим к мосту с вечно шныряющими автомобилями. Их шум рвёт и без того обрывочный разговор.
Держу тебя за плечи и чувствую, как ты вздрагиваешь под моей рукой.
– Что случилось?
– Он… – Ты оборачиваешься на дорогу, следишь за удаляющейся машиной.
– Кто?
– Тот, про кого я тебе вчера рассказывала.
Я смотрю вслед чёрной ладе. Звук клаксона эхом повторяется в ушах.
Подходим к твоему дому. Неожиданно останавливаешься, как-то странно – со смущением – смотришь.
– Что? – спрашиваю.
– Ничего. – Ты чуть дёргаешь плечами, скидывая мою руку, зачем-то тянешься себе за спину… и до меня доходит. Не могу сдержать улыбки.
– И часто у тебя так?
– Нет! – Ты ускоряешь шаг, пряча смех и румянец в ладони.
– Ничего, – говорю – Дома застегнёшь. Главное, чтоб сейчас лямочки не спали…
– Дима!
Мамы нет. Постаяв у дверей и вновь проверив карманы в поисках ключа, выхожу из подъезда.
Из вечерних сумерек доносится детский смех вперемешку с недетской руганью. На площадке впереди кто-то возится. Рядом под клёном на лавочке сидят, мерцая угольками сигарет. Из открытого соседского окна на свежий воздух вырывается нетрезвая ссора. Всё, как обычно.
Достаю телефон, набираю.
– Алё, ма, ты где?
– Иду я. В магазин ходила.
– Ключей нет… жду.
Отключаюсь. Вспоминается, как точно так же лет десять назад стоял наперевес с рюкзаком, полном учебников и тетрадок, ждал. И вот уже школу окончил, универ, скоро – армия… время идёт, приближая меня к… я мыском сбиваю с бордюра горочку песка.
Слышу скрип двери – из подъезда выходит Алёна.
– Привет! – говорит она, улыбнувшись. – Гуляешь?
– Здравствуй. – Не смотрю на неё – чем-то о-очень занят в телефоне.
Она встаёт рядом, заглядывает в дисплей. убираю телефон. Тогда спрашивает:
– С девушкой переписываешься?
– А что? И вообще, это не твоё де…
– Мне сделали предложение.
Только тогда смотрю на неё. Глаза сияют, м-да-а.
– Поздравляю.
Фыркает.
– Мог бы промолчать, чем цедить так!..
– А что ты хотела услышать?
Она переступает с ноги на ногу, скрещивает руки.
– Позвать тебя хотела на свадьбу, но ты ж не придёшь.
– Не приду.
– Ну и чёрт с тобой.
Отворачивается, собираясь уйти.
– Ты ждала чего-то другого? – говорю ей в спину. – После того, как со мной поступила?..
– Я не хочу снова это выслушивать!
СтоИт, не уходит.
– Всего хорошего, – говорю. – Ему привет передавай.
– Обязательно! – Уходит, сделав вид, будто оскорбил её до глубины души. Плевать.
Щи. Материнские двухдневные щи. Хлебаю их, обжигаясь, и думаю, как включу комп, зайду ВК и увижу сообщение от тебя.
– Дима! – говорит мать поверх разговора радио. – Ответь мне, наконец.
– Что?
– Ты сумку начал собирать? – Отключает плиту, переставляет шкварчащую сковороду на соседнюю конфорку.
– Через неделю ухожу, успею ещё.
Мать со вздохом опускается на стул, смотрит, подперев подбородок ладонью. Хочет сказать, но останавливается, нервно выключает радио, снова вздыхает и наконец говорит:
– Ну зачем ты попёрся в этот военкомат? Другие бегают, болезни сочиняют себе, косят, а ты?.. Сидел бы дома!
– Ма, прекрати.
– Не прекращу! – Она встаёт, отходит к окну. – РОстила-рОстила, а ты вот так берёшь и…
– Всё хорошо будет. – Откладываю ложку. – Спасибо.
Поднимаюсь, бреду по коридору.
– Ложись пораньше, – говорит мать, не оборачиваясь. – Тебе завтра на работу.
– Мне не надо. – Останавливаюсь, держась за ручку двери в свою комнату. – Уволился. Отдохнуть хочу.
Сообщений от тебя нет. Видимо, чем-то занята. О’кей.
Открываю файл с книгой. Нужно дописать, осталось-то…
«Любовь – иллюзия. Она есть, пока есть человек, но живёт только в его голове, нигде больше. И ты не сможешь выкинуть её из своей жизни, как ни старайся».
На большее меня не хватает – ставлю точку.
Звонок. Игорёха.
– Алло, – говорю.
– Димон, ёпт! – отвечает мне с вечной присказкой. – Давай к нам! Тут уже все собрались!
– И Саня, и Кудрявый?
– Кудрявый уже в дрова! Подкатывай, запарил же…
Фруктовый дым затопляет комнату. Он витает, закручиваясь, не хочет таять.