На другой день температура у Арины спала, и она сидела на полу перед балконной дверью, прижимала руки к стеклу, и кот старательно терся с той стороны стекла, где были ее ладони. Кошка сидела рядом.
Нарисую котов, решила я, взяла листок крафта и села перед окном, из которого за балконом виднелись две стены: розовая и серая.
Между ними был проем, и еще был проем перед розовым зданием, и солнце заглядывало на наш первый этаж дважды в день: сначала часов в десять-одиннадцать, позднее уже около трех. В середине дня оно пряталось за розовым зданием.
Я устроилась, и как это бывает сплошь и рядом, коты тут же сбежали.
Что коты! Они живые подвижные существа, но моя знакомая по изостудии рассказывала: она пристроилась рисовать кораблик на море, а перед этим спросила у капитана яхты, на которой пребывала, давно ли стоит этот корабль на виду и можно ли рассчитывать, что успеешь его нарисовать.
Капитан ее заверил, что корабль здесь уже три недели,
И только она провела две горизонтальные линии и одну вертикальную, как корабль задымил, тронулся с места и исчез вдали.
Три недели ждал, чтобы подловить момент и оставить художника с носом, так что жизненный путь художника не усыпан розами. Но я была человек закаленный и не отказалась от мысли сделать зарисовку только потому, что кот и кошка вероломно нас покинули.
Мое мужество было вознаграждено: вероломные коты убежали, зато прилетела ворона, чтобы меня утешить. Воспитанная Стамбульская ворона. Рвалась в модели. Вела себя прилично, косила глазом, сидела спокойно и не каркала. Меньше нашей обычной вороны, но окрас такой же. Я нарисовала ее и по просьбе Арины, уже фантазируя, пририсовала черного кота.
В подтверждение правдивости моих слов можете посмотреть на рисунок, правда большой разницы в реалистичности изображения отсутствующего кота и присутствующей вороны можно и не увидеть, но ни кот, ни ворона в этом не виноваты.
В дальнейшем кот приходил каждый день.
Иногда один, иногда в сопровождении кошки.
Пришлось заботиться о пропитании приблудившегося животного.
Арина с сомнением рассматривала обрезки мяса, которые я предложила дать коту: сплошь жилы да болонь.
- А кот будет это есть?
- Нет, любоваться будет. Ну, засекай, сколько времени он смотреть будет на них и раздумывать.
Арина подошла к форточке, открыла, выбросила кусочки на балкон.
- Долго смотрел? - поинтересовалась я.
Арина вздохнула
- Я даже и не увидела, как они упали на пол, все так быстро произошло.
Благодарный кот вспрыгнул на подоконник, потерся мордой о стекло.
- А можно я открою окно и его поглажу?
Я не позволила таких нежностей.?
В Стамбуле многие из встреченных мною котов, а их тут немало шлялось, выглядели, как побитые молью: наверняка у них был стригущий лишай, о чем я и сообщила Арине, присовокупив при этом, что ее обреют наголо, если стригущий лишай поразит кожу головы.
- Человечество делится на две половины, - сказала я. - Одни никогда не гладят бездомных животных, а другие это делают и потом болеют стригущим лишаем.
Внучка держала ладони, прижатыми к стеклу, кот терся о стекло с другой стороны, наверное, мурлыкал.
Сувенирные лавки
Наш переулок из десяти домов по одной стороне и возможно, такого же количества по другой, соединял две улицы, идущие перпендикулярно железной дороге. Перпендикулярно настолько, насколько в этой части города Стамбулу можно было говорить о параллелях и перпендикулярах. В нем не было сувенирных лавок. Впрочем, продуктовых тоже не было.
Один конец переулка упирался в булочную-пекарню, где мы каждый день покупали на 3 лиры тонкий лаваш и лепешку, а иногда, когда лаваша не было, две лепешки, или наоборот, а другой в трехэтажный оштукатуренный дом, нависающий вторым этажом над тротуаром.
И дальше, вдоль улицы с пекарней сувенирами не торговали, а только продуктами.
Но стоило повернуть и направиться вверх, к площади, к Голубой мечети и Айя Софии, как лавочки с сувенирами густо облепляли нижние этажи домов, и вторые этажи уже не зависали над первыми так безразборно, а иногда давали простор и возможность увидеть витрину и понять, чем тут торгуют.
Мне кажется, что все Средиземноморское побережье утыкано сувенирными лавочками.
В Испании их было пруд пруди, и чего там только не было!
Здесь была своя специфика: подставки из ракушек здесь не плели, люстры тоже, и ажурные кружевные салфетки мне не попались.
Но керамика радовала глаз: пиалы, чашки, тарелки, подставки под горячее, вазы.
Все изрисовано, красиво.
А еще ковры, наволочки, кувшины керамические и металлические, серебряные и латунные, расписные или с изысканной гравировкой: я застревала на каждом шагу, глаза разбегались, хотелось и того, и того, но я все откладывала удовольствие покупок на потом.
Трижды я заходила в магазинчик недалеко от нас и любовалась на маленькую вазочку с горлышком в виде оборки, и мы обсуждали с Ариной, какие подставки под горячее нравятся ей, а какие мне.
Продавец был из породы ненавязчивых, и мы чувствовали себя среди этой красоты уютно, пока Арина чуть не столкнула часть изделий на пол.
Я испугалась за сохранность хрупкого товара, схватила своего слоненка за ручку и утащила из лавки.
День предпоследний. Март 26. Четверг
Пахнет, как в Батуми, и сырость на первом этаже. Хлеб хочу засушить, а он не черствеет.
До отлета осталось два дня, а я все еще не была на море.
Правда, я его рисовала, и видела несколько раз в разломе улиц.
Заберешься по крутой улочке, оглянешься назад, а там, где только что было нагромождение домов и домиков, вдруг вырастает стена воды, и нависает над городом, и удивительно, что не проливается прямо нам на головы.
Но я не стояла на берегу, не слышала шум прибоя, не вдыхала запаха водорослей, не сказала морю здравствуй.
А ведь рядом море, почти что море моей юности. Через Босфор и дальше, вот и порт Батуми.
За пятьдесят лет подмосковной жизни я стала сухопутной женщиной средней полосы, и смогла жить без него, без моря.
И понять степень моего изменения, нет, падения, может только выросший в приморском городе человек, для которого, где нет моря, нет счастья.
Но вернемся к нам в Стамбуле
Сегодня 26 марта, день нашего рождения, у Леши круглая дата, и он припас бутылочку вина. Но вино к обеду, а сейчас предстояло посетить еще одну достопримечательность: дворец Турецких султанов.
Это я так его назвала: дворец турецких султанов, где снимается сериал "Великолепный век", вернее, я думаю, что он там снимается, и где есть гарем.
- Гарем, - кричит Арина, у которой второй день нет температуры, и мы выходим с Ариной; хотим, чтобы ребенок тоже на что-то посмотрел, а не только на черного кота.
Не успели выйти и пройти 20 метров, как Арина начала жутко кашлять, без передыху,
Конечно же, выяснилось, что она одета легко и что она не Чингачгук, и готова бесконечно наступать на грабли.
Мы вернулись.
Решили оставить непокорную девчонку дома, и пусть сидит до самого отъезда.
- Я только, когда у тебя температура была, оставлять тебя одну не хотела, а сейчас и не подумаю жалеть, пойдем с дедом гулять, а ты сиди тут, - разорялась я.
Арина огрызалась и высказывала, какие теплые чувства она к нам питает.
Прокричались. Я сняла пальто, посидела пять минут, и сказала Алексею:
- Ну, день-то теплый, не на мороз мы ее потащили. Пусть оденет свою кофтенку и пойдем. Она отдышится на свежем воздухе, и кашлять перестанет.
Арина сменила выражение лица и прислушалась к моим словам. В обиженных ореховых глазах появились проблески надежды.
Сдаваться ей не хотелось, но и сидеть одной тоже. И разум победил! Она оделась, как я настаивала, и мы ушли втроем.
А то какой осмотр гарема, когда внучка одна в чужой квартире.
Мы шли в гарем, и по мере приближения к его входу людей было все больше и больше, толпа уплотнялась, и направлялись все в ту же сторону, что и мы? - в сторону дворца.
В кассы была очередь человек в тридцать. Работали три кассы.
Алексей встал в хвост, а Арину и меня отправил в тень, чтобы не перегрелись, и мы смирно сидели, ждали, следили, как приближается его кепка к голове очереди
Билет на все мероприятия стоил 80 лир, но я посоветовала Леше купить только за 40, подозревая, что нас не хватит на осмотр всех достопримечательностей в один день.
Пока Леша стоял, люди все подходили, и буквально на глазах очередь стала вдвое, а потом и втрое длиннее.
Толпа была вполне европейского вида, за исключением двух женщин в сопровождении мужчин. Женщины были одеты в черные пальто и черные шаровары, закутаны черными платками по самые глаза и в черных очках.
Арина заметила их в толпе, долго молча разглядывала, а потом воскликнула:
- И как же они так живут, такие закупоренные!
Закупоренные - был абсолютный, совершенно точный эпитет, озвученный ребенком, ведь именно дети обладают непосредственным восприятием.
Все же я объяснила Арине, что мусульманки появляются в таком виде в общественных местах, а дома, во внутренних дворах они открывают лица.
Обогащенные билетами, мы прошли через широкий проем в высокой каменной стене в сад, за которым была еще одна стена и еще один вход, дворец прятался за двумя стенами.
Было тепло, светило солнышко, даже припекало, но ветерок, как всегда, был холодный.
Справа открывался восхитительный вид на Босфор.
Темная разлапистая ель красовалась над обрывом, а за проливом громоздился, взбираясь на горку, город, голубой от моря, неба и расстояния.
По дорожке ходил темный от солнца экзотического вида турок и предлагал проспекты с описанием дворца.
Мы ему объяснили, что у нас такая книжка есть, даже лучше.
- Какой колоритный абориген, - сказала я. - Сфотографируй его на память, ты все дворцы фотографируешь, а они везде есть, в каждом путеводителе. И в интернете.
Леша обратился к турку, спросил разрешение его сфотографировать.