- Зойка! До каких пор в коридоре пол будет не помыт? -- Мама упёрла руки в боки и нависла над старшей дочерью; Зоя даже не отвлеклась от раскрашивания цветной картинки в тетради.
- Посмотри на мать, когда я с тобой разговариваю!
- Ты не кричи, я занята, -- спокойно сказала Зоя и что-то осторожно стёрла клячкой. -- Закончу, и поговорим.
- Чем ты занята?! Картинки рисуешь? -- мать попыталась выхватить у дочери тетрадь, но Зоя, наученная горьким опытом, перехватила мамину руку и быстро запихала рисунок в ящик стола. -- Картинки она рисует! А дома грязища, хлеба нет, сестра не гуляла...
- А кто у нас глава семьи? -- Зоя наконец посмотрела на мать. -- Я? Может, мне тогда на себя алименты переписать?
- Да как ты... -- мать потянулась схватить дочь за волосы, но наткнулась на неожиданно жёсткий блок: Зоя твёрдыми пальцами стиснула её запястье и слегка вывернула, только чуть-чуть, напомнив, что это болевой приём.
- Не поднимай руку ни на меня, ни на Настюху. Забудь эту манеру. -- Она встала -- ростом она уже перегнала мать и смотрела теперь чуть сверху. -- Ты куда сегодня ходила? Никуда -- сапоги сухие. Значит, дома была. Могла бы и полы помыть, и хлеба купить, и с дочерью погулять. Расселась перед телевизором, взрослая мадама, только знаешь с отца и деда деньги тянуть. И не смей на меня орать. Я Настю ращу, а ты в телек лупишься. А теперь не мешай мне учиться, мне ГИА надо сдать на пятёрки. -- Голос Зои был спокоен и тих, но у матери глаза расширились от ужаса. -- Если завтра полы будут не помыты и еда не готова -- вызову опеку, и мы с Настей уедем в детдом. И алиментов тебе тогда будет не положено.
Зоя отпустила наконец руку матери, вновь уселась за стол и вынула тетрадь с рисунком пищеварительной системы человека; биологичка не доверяла всяким там атласам и заставляла учеников самостоятельно делать рисунки инфузорий, клеток и скелетов.
- Зоя, Зой, -- Настя возникла за спиной у сестры с виноватым видом: ей было стыдно отвлекать старшую, у которой нагрузки в медучилище были не чета школьным.- Я не могу русский сделать...
- Я тебе Пушкин, что ли? -- рассеянно сказала Зоя, уже понимая, что придётся оторваться от занятий. -- Давай сюда, чего ты там не можешь?
- Вот... надо определить, где "не-" является приставкой...
Зоя усадила сестру за свой стол, села рядом на табурет:
- Вам в классе объясняли, как делать?
- Наверно...
- А ты чем занималась? На Игоря пялилась? -- Зоя шутя щёлкнула младшую сестру по затылку. -- Показывай.
- Вот... тут надо обозначить, где приставка, а где нет.
- Оторви от слова "не-" и посмотри, получится ли другое слово. Ненастье -- отрывай "не-", что получается?
- Настье, -- Настя хихикнула.
- Есть такое слово?
- Не-ет!
- Вот видишь, значит, это не приставка, а...
- Корень! -- В глазах младшей светилось понимание.
- Часть корня. Дальше!
- Нервный... без "не-" -- это как? "Рвный", что ли?
- Есть такое слово?
- Нету!
- Ну, поняла?
- Ага... -- Настя прижалась на секунду щекой к плечу сестры. -- Спасибо...
- Иди доделывай, пока не забылось. -- Зоя вернулась к органической химии.
Войдя в прихожую, мать запнулась о небольшую сумку, на дне которой лежали кофточки и шлёпанцы. Зоя вышла из комнаты с охапкой белья в руках, аккуратно сложила всё в сумку, добавила сверху пакет, где брякала посуда.
- Эт-то что ещё такое?! -- привычно вскрикнула мать.
- Это сумка моя, не пинай, -- старшая дочь была, как обычно, невозмутима.
- Куда ещё собралась?! -- мать совершила свою обычную ошибку -- попыталась схватить что-то, принадлежащее Зое. Дочь была быстрее:
- Не трогай мои вещи.
- Куда намылилась? -- Мать всё-таки ухватила Зою за рукав, но тянуть побоялась -- помнила ещё, какие резкие приёмчики откуда-то выучила дочь.
- В общежитие.
- Это ещё зачем?! С мальчиками блудить?!
- Конечно, -- Зоя высвободила рукав и принялась укладывать в сумку учебники. -- А ещё пить, курить, материться, торговать наркотиками и воровать в троллейбусе. Я же всегда только это и делаю, всю жизнь на малолетнюю преступницу готовилась. Для этого и экзамены на "отлично" сдала, для чего же ещё. Ты, мама, у меня просто умница, воспитала меня уголовницей, уж как старалась! Спасибо тебе, кормилица, -- дочь шутовски поклонилась матери в пояс и тут же сменила тон. -- Я из твоих денег больше ни копейки не возьму: одень Настюху как положено, а не в обноски свои, купи ей сумку нормальную, косметику, пальто на осень. Кончай на дочери экономить! А я сама заработаю.
- Вот такая мне благодарность, -- мать обессиленно села прямо на пол, всхлипнула, утёрла слезу рукавом. -- Вот какую я доченьку вырастила... позаботится обо мне в старости...
- Слёзы утри крокодильи, стыдно, -- Зоя застегнула сумку, надела куртку, проверила, на месте ли телефон. -- Имей в виду: если ты сюда, в нашу квартиру, приведёшь мужика и он будет Настюху обижать, я вернусь и всё тут поправлю, как надо.
Зоя вскинула сумку на плечо и вышла из подъезда. С Настей они уговорились встретиться возле школы -- Зоя хотела оставить свой новый адрес сестре, а не матери.
Младшая сестра часто бывала у старшей в гостях: в комнате, где жили три студентки, было тесно, но уютно, весело и как-то по-взрослому: никто не держал Настю за ребёнка, не пытался воспитывать. Зоины соседки показывали ей модные журналы, помогали с заданиями по математике, учили печь чизкейк в сковородке, вязать крючком и рисовать на ногтях цветным лаком. Зоя иногда оставляла сестру у себя, когда дежурила в ночь, и утром Настя, переодевшись в захваченное из дома чистое платье, бежала в школу. Там никто не знал о её "семейных обстоятельствах".
В общаге Настя и увидела впервые Вадика. Вадик приходил вечерами, после пятой пары, вежливо выпивал чай, налитый щедрыми девицами, выдерживал порцию их шуточек и уходил вместе с Зоей гулять. Иногда, впрочем, уходили они не гулять, а в читальный зал, работавший допоздна: у студентов было полно письменных работ, а заниматься в общаге было негде -- в комнате просто-напросто не было стола.
Настя не завидовала сестре, что у неё есть парень, а у самой Насти ещё нет. Вадик казался ей каким-то слишком тихим. Невысокого роста, в очках, очень скромный, как будто боялся кого-нибудь задеть и потревожить... Настя потихоньку удивлялась, как с ним уживается энергичная быстрая Зоя. С Вадиком она становилась спокойной, задумчивой даже. Настя с типично детским, бескорыстным любопытством пыталась догадаться: чем эти двое занимаются, когда есть возможность побыть наедине? Целуются, наверно? На людях Вадик никогда не целовал Зою, только приобнимал иногда. Но в Настиной голове рисовались временами удивительные картины: как Вадик женится на Зое, как они, красивые, счастливые, фотографируются у ЗАГСа, и она, Настя, тут же, в любимом платье и с букетом цветов. Но для этого надо, чтобы Зое сперва исполнилось восемнадцать лет...
Сразу после зимних каникул Зоя отчего-то перестала звонить сестре, и Настя почти две недели не заходила в общагу. А потом её встретила на остановке Варя -- зоина соседка -- и сходу схватила за капюшон:
- Ты почему к Зойке не заходишь? Не знаешь, что ли, что у неё случилось?!
Оказалось, в середине января погиб Вадик -- всего за два месяца до Зоиного восемнадцатилетия. Он работал на "скорой", бригада выехала на ДТП, Вадик выскочил на дорогу к лежащему на разделительной полосе мотоциклисту, и внезапно вывернувший из-за машины "скорой" джип снёс его, как былинку. Протащил метров двадцать по отбойнику и только тогда остановился.
Зою выручали всей общагой: помогли с похоронами -- родители Вадика приехали, но делать ничего не могли, только плакали, -- уговорили деканат перенести зоины экзамены, раздали её мелкие долги. Только сестра не появлялась и даже не звонила -- это возмутило соседок большое всего. Мать тоже никак себя не проявляла, но это было как раз не удивительно...
А в конце весны уже Настя прибежала в общагу вся зарёванная: внезапно умерла мама. Пожаловалась на головную боль, прилегла на диван "на минуточку" -- и улыбнулась очень-очень криво! И Настя, наученная старшей сестрой, тут же вызвала "скорую". Сделали всё быстро, но это не помогло, и Настя прямо из больницы понеслась к сестре -- Зоя совершеннолетняя, значит, ей и тащить весь груз.
На поминках Зоя разругалась с соседками, на разные голоса корившими "непутёвую дочь". Мама слыла в подъезде великомученицей: как же, одна тащит двух девок, а старшая ещё и не помогает ничем, месяцами дома не бывает! Спас дело мамин брат: на похоронах сёстры увидели его вообще впервые. Оказывается, мама почти не общалась со своей семьёй, и даже о том, что её не стало, дяде сказали в органах опеки. Дядя построил соседок в колонну по две и отправил по домам, а сёстрам предложил переехать к нему: у него дети уже взрослые, трёхкомнатная квартира, считай, пустует, да и город поюжнее... Настя робко посмотрела на Зою:
- Ты хочешь?
- Спасибо, -- искренне сказала Зоя, -- вы не беспокойтесь, мы тут сами. Я в июле уже работать пойду.
Домашние запахи окутывали Зою, как тёплым одеялом, когда она после дежурства входила из продрогшего подъезда в тепло старой квартиры. Кофе, новый кожаный плащ, зажившийся на вешалке с осени, машина сладкая зубная паста, еле заметный аромат распустившегося амариллиса на кухонном окне... Принесённый с собой запах морозной улицы только делал эти запахи ещё уютнее.
Но в дружную компанию привычных запахов сегодня нагло влез какой-то пришелец и вовсю благоухал в маленькой прихожей, острый и холодный, как хамоватый и надменный пассажир в маршрутке. Зоя принюхалась: запах шёл от настиного шарфа. Ясное дело, шерсть собирает все запахи. Зоя научилась даже различать, с кем Настя выходила после работы на улицу: коллеги отчаянно курили, но грубое, как портянки, курево админа Серёги отличалось от лёгких дамских сигарет бухгалтерши Нины именно по запаху, который цеплялся за шарф. Шарф не соврёт, он парень правдивый...
Зоя притянула к себе кончик шарфа: в нос ударил мужской одеколон. Технический, видимо... Таким никто из настиных коллег не пользовался. Зоя вздохнула: будем надеяться, неразвитый вкус по части парфюмерии -- единственный недостаток нового сестрицыного знакомого.
Настя теперь частенько приходила домой позже обычного, на скорую руку готовила ужин (рецепты становились всё проще) и поскорее уходила в ванную переписываться по телефону. Зоя и Маша читали книжку, дружно пили мятный чай и шли спать. Мама занята, что поделаешь...
Как-то раз в субботу, в ночь зоиного дежурства Маша позвонила в половине девятого вечера: "Зоооя, я однааа... Мамы неееетууу!" Зоя постаралась как могла успокоить племяшку и набрала номер сестры:
- Настюха, ты на кого дочь оставила? Я же в ночь сегодня!
- Ой, я забыла! -- раздался в трубке голос Насти, заглушаемый музыкой. -- Я скоро уже домой, пусть она там не скучает...
- Ты в уме, Настюха? Ей же шесть! Какое "не скучает", она там голодная! И спать не ляжет без тебя. Позвони хоть ей, поговори с ребёнком!
- Да, да, позвоню, -- нетерпеливо ответила трубка. Зоя ещё поговорила немного с Машей, потом их отправили на вызов, и звонить стало некогда...