-- Луций, вставай! Слышишь? Да поднимайся же ты!..
Кто-то беспощадно тряс его за плечо. Эмилий резко вскочил и недоумённо замер. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, где он находится.
-- Марк, ты? Что случилось? Галлы? - разом выпалил он.
-- Галлы, только не те. Выйди, к тебе там пришли.
Преодолевая искушение послать Марка, а вместе с ним и всех галлов куда подальше, Эмилий вышел из палатки и посмотрел вверх. Огромное полотнище неба, усеянное мелкими искорками звёзд, казалось глубоким и бескрайним, как Наше море. И таким же таинственным. А звёзды, что сладкоголосые сирены, призывно блестели и манили к себе. Нырять в такое море - смерти подобно, и Эмилий отвернулся.
В двух шагах от палатки стоял Роукилл. В ночной темноте Эмилий не видел его лица, но догадался, узнав аллоброга по высоченному росту и широкому золотому ожерелью - торквату - отражавшему свет далёких звёзд.
-- Чего тебе? - недовольно пробурчал он.
-- Собирайся, отправляемся за новыми головами.
Эмилий зевнул.
-- Твоя идея или Консидия?
-- Цезаря. Через час три легиона выходят из лагеря. Наша задача разведать путь и в случае чего прикрыть их. У тебя пять минут.
Декурион покачал головой. С этой войной ни днём покоя, ни ночью, уж и забыл, когда последний раз спал по нормальному. Он пинками поднял раба, есть хоть на кого досаду выплеснуть, и отправил за конём. Глупый раб спросонок долго не мог понять, чего от него хочет хозяин и всё таращил круглые глаза на мерцавший у входа в палатку факел. Эмилию пришлось взять его за плечи и хорошенько встряхнуть. Наконец после третьего или четвёртого раза он понял, что от него требуется, и побежал в загон.
Мохнорылый мерин, на которого Эмилий поменял своего лигурийца, оказался лошадкой с характером. Пока надевали седло, он стоял спокойно, но стоило декуриону сесть на него, как он тут же начал брыкаться и трясти задом. Эмилий несколько раз ударил его плетью по морде, и мерин успокоился, уныло опустив голову.
-- Я тебе покажу, собачий корм, кто из нас хозяин!
Из лагеря выехали, когда до рассвета оставалось ещё добрых два часа. Декурион с трудом различал силуэты всадников, таких же чёрных, как и сама ночь. Что творилось дальше, он даже не брался гадать. К счастью, аллоброгов эта темнота нисколько не смущала, они и ночью видели не на много хуже, чем днём.
Перед воротами стояли походные коробки когорт, готовые отправиться вслед за конницей. Солдаты шли налегке, взяв с собой только небольшой запас продовольствия. Впереди у самых ворот Тит Лабиен и Цезарь обговаривали последние детали операции. В свете факелов их лица казались высеченными из мрамора. Проезжая мимо, Эмилий поднял правую руку, приветствуя полководца, и Цезарь ответил ему кивком головы. На душе посветлело.
Сразу за воротами ночь становилась ещё чернее, если такое вообще было возможно. Единственное, что Эмилий смог рассмотреть, это круглые шапки холмов, чётким контуром обозначенные на фоне звёздного неба. Целиком положившись на чувства аллоброгов, он опустил голову на грудь и задремал.
До рассвета проехали около пяти миль. Когда слегка развиднелось, Роукилл указал на высокий холм с плоской вершиной и сказал:
-- Осмотрим его. Только осторожно, гельветы где-то рядом.
-- Ты их что, чуешь?
-- Дымом пахнет.
Эмилий потянул воздух носом, но ничего не почувствовал.
Холм имел форму дуги, внутренней частью обратившись на юго-запад, к римскому лагерю. Подъём был достаточно прост; лишь с той стороны, где он смотрел на восток, склон у подошвы слегка обрывался, обнажая рыжие пласты глины. На вершине, поросшей мелким редколесьем и кустами, смогли разместиться все три легиона, и ещё осталось достаточно места, чтобы разместить другие три.
Роукилл и Эмилий осторожно прошли к северному склону и встали, укрывшись за молодыми ёлочками. Отсюда открывался великолепный вид на равнину, простиравшуюся до самого горизонта. В трёх милях от холма находился лагерь гельветов - беспорядочное нагромождение шалашей и палаток за стеной выстроенных по кругу телег. Табуны лошадей и стада домашнего скота беспечно бродили по равнине за линией этого круга, мирно пощипывая травку. Между холмом и лагерем синей лентой извивалась безымянная речушка, приток Арара. Левее виднелись обугленные останки небольшой деревни.
Лагерь тонул в дыму тысяч костров: гельветы варили пищу, готовились в дорогу. Люди с муравьиным беспокойством сновали по становищу, разбирали палатки, паковали вещи, впрягали волов в телеги.
-- Если Цезарь задумал напасть на гельветов, - тихо заговорил Роукилл, - то сейчас самое время.
Легионы Лабиена выстроились несколькими колоннами, готовые по первому сигналу ринуться в бой. Солнце поднималось всё выше и выше, но сигнала не было. Сам Лабиен стоял чуть в стороне от когорт и, скрестив руки на груди, смотрел под ноги. Рядом бил копытом боевой конь и нервно всхрапывал.
-- Мы так целый день простоим, - раздражённо прошипел Роукилл. - Ещё четверть часа, и наш приход сюда потеряет всякий смысл.
-- Начальству видней, - пожал плечами Эмилий.
Гельветы загрузили телеги и широким потоком двинулись на запад. Впереди и в арьергарде шли вооружённые отряды, в середине старики, женщины, дети и обоз. После себя переселенцы оставляли лишь голую вытоптанную землю.
Сигнал так и не поступил. К полудню, когда гельветы уже исчезли из виду, прибыл гонец от Цезаря с приказом идти на север к Бибракте.
Легионы Цезаря и Лабиена соединились на равнине и направились к столице эдуев. Лёгкую кавалерию испанцев и аллоброгов на этот раз оставили в арьергарде прикрывать тылы. Насколько можно было судить, Цезарь либо отказался на время от преследования противника, чтобы пополнить запасы продовольствия, либо решил применить какую-то новую тактику.
4
Войска шли тремя колоннами, пустив впереди себя обоз. Пыль и кусочки истерзанной травы ветер сносил назад и в сторону, к длинной череде холмов, тянувшихся по левому флангу. Эмилий благодарил богов, что весь этот мусор летел не на них; нет ничего хуже, чем идти в арьергарде и глотать после других всякую дрянь. Высоко в небе он заметил силуэт одинокой птицы. Орёл, а может коршун. Распластав крылья, птица плавно парила над землёй, завершая широкий круг.
-- У тебя новый конь? - спросил вдруг Роукилл, оглядывая мерина.
-- Что, только заметил? - усмехнулся Эмилий.
-- Нет, ещё ночью. Твой длинноногий жеребец для равнины подошёл бы больше... Но всё равно хороший конь.
Мерин, словно поняв, что говорят о нём, навострил уши.
-- У меня и оружие новое, - похвастался Эмилий. Он достал лук и продемонстрировал его аллоброгу.
-- Лук - оружие мужчин, им надо уметь пользоваться.
Эмилий резко развернулся, выхватил стрелу и выстрелил почти не целясь. Шагах в двадцати от них жалобно пискнул сурок. Аллоброги зацокали языками, выражая одобрение, и, кажется, впервые за всё время посмотрели на него с уважением.
Пришпорив коня, Эмилий подъехал к торчащей из земли стреле, выдернул её и высоко поднял над головой, демонстрируя нанизанное на древко тельце зверька.
-- Удачный выстрел. Повезло, - сдержанно похвалил Роукилл.
-- Кому повезло? - спросил Эмилий. - Мне или сурку?
-- Ну-у, на счёт сурка я не уверен, - протянул Роукилл и улыбнулся. - Где так научился?
-- В школе.
-- Хорошая школа. Когда мой сын подрастёт, я тоже пошлю его учиться... Может быть, даже в Рим.
Эмилий недоверчиво посмотрел на галла. Зачем варвару учиться? Внешне Роукилл походил на самого что ни на есть закостенелого дикаря. Он носил кожаную безрукавку, отороченную по краям волчьим мехом, и широкие холщовые штаны. Руки от запястий до плеч украшала странная татуировка из каких-то кривых линий, непонятных знаков и фигурок животных очень искусно переплетённых между собой. Красиво, но бессмысленно. На бицепсах красовались широкие кольца-браслеты, начищенные до солнечного блеска. Если его сын появиться в школе в таком виде, то его просто поднимут на смех и тут же укажут на дверь...
Слева из-за холмов вдруг вынырнул отряд кавалерии, никак не меньше тысячи человек. Кони мчались галопом, вытягиваясь в длинную цепь и образуя клинья по флангам и в центре. Друзья так не ходят. Да и не могло быть друзей в той стороне. Кавалерия эдуев пылила где-то впереди, прикрывая обоз, а испанцы шли рядом.
Роукилл приложил ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца, и некоторое время молча вглядывался в потревоженную всадниками равнину.
-- Гельветы, - наконец уверенно произнёс он.
-- Гельветы? - переспросил Эмилий. - Откуда они взялись?
-- Прошли вдоль холмов, с той стороны. - Голос галла звучал спокойно, даже буднично, как у стороннего зрителя. - Ничего серьёзного, обычный налёт.
-- Чего же мы ждём?
-- Приказа. Ты здесь старший?
Последние слова Роукилла легли на душу неприятным осадком. Старшим он считался лишь официально, постольку-поскольку. А настоящим командиром всегда был Роукилл... Эмилий в уме прикинул соотношение сил: двести аллоброгов и пять сотен испанцев. Разница не в их пользу, но не существенная, он знал случаи, когда и меньшим числом разбивали многочисленного противника. Бывало, конечно, и наоборот, но тут уж не угадаешь... Он кивнул сопровождавшему его на походе трубачу и потянулся за луком.
Глухо протрубил боевой рог аллоброгов, предупреждая растянувшиеся вдоль дороги турмы о появлении чужаков. Конница принялась разворачиваться; фланги поменялись местами, и те, кто теперь оказался справа, придержали лошадей, чтобы центр и левый фланг догнали их и выровняли линию. После этого прозвучал второй сигнал, и конная лава, медленно набирая скорость, пошла вперёд.
До гельветов было около полумили, места для разгона хватало. Подгоняя мохнорылого, Эмилий изготовил лук к стрельбе и проверил, легко ли выходят стрелы из колчана. Аллоброги тоже достали луки и ехали, опустив поводья, управляя лошадьми одними коленями. Испанцы изготовились метать дротики. Кроме этого они были вооружены небольшим круглым щитом и коротким тяжёлым мечом - фалькатой. Удар такого меча рубил человека надвое вместе с доспехом. Однажды на тренировке Эмилий видел, как они им работают. На невысокий постамент ставили дубовую чурку, и всадник на полном скаку рубил её пополам. Иногда вместе с постаментом. Он сам пробовал, но к такому оружию нужна долгая привычка. Фальката была короче римского меча, используемого в пехоте, и имела не прямое лезвие, а плавно изгибалась внутрь и заканчивалась тонким острым кончиком. У основания меч был достаточно узок, но к середине сильно расширялся, словно топор. Страшное оружие.
Расстояние между противниками сокращалось. Пропел боевой рог кельтов, и аллоброги дали первый залп. До гельветов было ещё далековато, но всё же несколько лошадей споткнулись. Аллоброги всегда били залпом, дружно. В этом и заключается тактика конных лучников. Когда в тебя летит одна стрела - это не так страшно. Но если воздух звенит от сотни стрел, становится не просто страшно - жутко. Особенно когда в упор, и знаешь, что увернуться невозможно. Потом всадники обычно рассыпались, отходили назад и вновь мчались на врага, посылая стрелу за стрелой. И так до тех пор, пока строй противника не разваливался, после чего в ход шли мечи...
Гельветы ответили тем же. Но били они по испанцам, видимо тоже были наслышаны про фалькаты.
Аллоброги успели дать ещё три залпа. Гельветы выдержали, хотя почти весь центр их провалился. Выхватив меч, Эмилий гнал коня именно туда, в центр, ударить по расстроенным рядам, пока не пришли в себя, не собрались! Разорвать пополам линию, опрокинуть, обратить в бегство и добивать уже в спину!