— Свидетели есть? — спросил он.
Нельсон перевёл его вопрос. На него тут же ответил двухметровый гигант с руками толщиной с бедро обычного мужчины.
— Моси говорит, что он их видел в лесу. Два раза, — снова перевёл Нельсон.
Килиан снова мысленно улыбнулся. Судя по всему, этот Моси был далеко не единственным, кто видел парочку в джунглях в столь компрометирующей ситуации. Затем Килиан спросил, сколько тот должен, извлёк нужную сумму из конверта Умару и вложил ее в конверт Экона.
— Итак, говорить больше не о чем, — он протянул обоим конверты, к удовольствию одного и гневу другого. Затем повернулся к Симону. — Я правильно поступил? — спросил он.
Симон кивнул, а Килиан вздохнул с облегчением.
— В таком случае, вопрос закрыт.
Ровно в семь часов вечера рабочий день закончился, и остров, как всегда внезапно, погрузился во тьму. Килиан и Хакобо сели в «пику» и отправились в город. У ворот Хакобо окликнул Йеремиаса:
— Напомни, что Валдо сделать то, что я велел!
— И что должен сделать Валдо? — спросил Килиан.
— Ничего. Это мои дела.
У выезда из деревни Сарагоса Килиан увидел множество весёлых смеющихся брасерос, держащих в руках ботинки. Свою ветхую и грязную одежду они сменили на длинные брюки и чистые белые сорочки.
— Что они там делают? — спросил он брата.
— Ждут автобуса, чтобы отправиться на гулянку в Санта-Исабель.
— А почему они держат ботинки в руках? Чтобы не испачкать?
— Просто не хотят их надевать. Они избегают носить обувь, когда возможно, — расхохотался Хакобо. — Но сегодня вечером они спустят часть своего заработка на выпивку и женщин. Кстати, я вижу, ты уже меньше чешешься.
— Мануэль приготовил мне лосьон по рецепту Дамасо. Кажется, он действительно помогает.
— Я же говорил! — с иронией воскликнул Хакобо. — Нет ничего более ценного, чем опыт.
Килиан кивнул.
— Послушай, Хакобо, — сказал Килиан, — тебе не кажется, что папе лучше поехать домой? Я вижу, с каждым днём он все больше устаёт. Сегодня вечером он даже не хотел идти на ужин.
— Ты прав, но ты же знаешь, какой он упрямый. Я уже не один раз поднимал эту тему, и он говорит, дескать, ему лучше знать. И в его возрасте вполне естественно, что он устаёт. Он упорно не желает, чтобы его осмотрел Мануэль. Даже не знаю...
Они остановили машину перед дверью «Фактории Рибарагорса». Затем поднялись по ступенькам боковой лестницы и постучались. Видимо, их уже увидели из окна, поскольку не прошло и двух секунд, как Хулия открыла дверь, пригласив их в просторную уютную комнату, выходившую на открытую террасу; комната, очевидно, служила одновременно гостиной и столовой; здесь стоял большой стол, деревянные стулья и диван из настоящего ротанга с деревянными подлокотниками.
Взгляд Килиана скользил по стенам, увешанным картинами с африканскими видами, среди которых он заметил фотографию Пасолобино, вызвавшую у него ностальгическую улыбку. Здесь же висело копье с красным древком почти двухметровой длины и стояла большая морская раковина. Справа, на низком столике, красовался огромный слоновый бивень в окружении всевозможных фигурок из чёрного дерева, привезённых из разных мест. Самым же выдающимся предметом западной культуры здесь был проигрыватель «Грюндик» на тумбочке возле дивана, а рядом лежали несколько журналов «Ола» и «Ридер'с дайджест».
Хулия представила Килиана своим родителям, Хенеросе и Эмилио, и предложила братьям выпить по бокалу контрити — распространённой на острове выпивки, пока повар двое слуг-боев накрывали стол к ужину. Помимо прочих яств, Хенероса велела приготовить тосты с иранской чёрной икрой и вожделенное жаркое из антилопы, которое Килиан нашёл поистине божественным.
— Я думала, открывать или не открывать банку маринованных овощей, которые мне прислала мама из Пасолобино, — призналась мать Хулии, женщина с такой же гладкой загорелой кожей, как у дочери, с волнистыми волосами до плеч, одетая в коричневую юбку и вязаный джемпер цвета охры, — но в конце концов решила, что не стоит отвлекать внимание от фирменных блюд моей кухарки. Надеюсь, вы к нам ещё придёте? Тогда я приготовлю что-нибудь по маминым рецептам.
Килиану очень понравились Хенероса и Эмилио. Он вёл с ними долгие беседы, поскольку они хотели знать, как обстоят дела в Испании, и ему пришлось повторять им все то, что он уже рассказал Хулии на фактории на прошлой неделе. Хенероса прекрасно помнила его мать и сама была ещё большей болтуньей, чем Мариана. Она сохранила энергию и отвагу женщины гор и к тому же обладала отменным здоровьем, переполнявшим ее до краев, что было весьма ценно, учитывая нелёгкую жизнь на Фернандо-По, а ведь она прожила здесь столько лет! Эмилио был мужчиной среднего роста, с редкими всклокоченными волосами, подстриженными щёточкой усами и живыми, как у дочери, глазами. Килиану он показался человеком спокойным и добродушным, образованным и улыбчивым.
Эмилио спросил, как поживает отец, с которым он не виделся несколько дней, и посетовал, что его здоровье не столь крепко, как раньше.
— Знаешь, — сказал он, — нам повезло, что мы все так держались друг за друга, когда приехали сюда впервые. Тогда здесь все было по-другому! Сейчас улицы покрыты асфальтом, проведена канализация. У нас есть вода, свет в домах и на улицах, телефон... Все здесь так же, как в Пасолобино, парень!
Килиан уловил иронию в его словах. Трудно было представить два столь непохожих мира, как его деревня и Санта-Исабель. Возможно, европейцы, приезжавшие из больших городов, не замечали всех этих различий, но он, привыкший пасти скот и месить грязь, замечал. Он начинал понимать, почему Эмилио и Хенероса так легко удалось привыкнуть к жизни в таком месте, как это. В этом городе к их услугам были все удобства; на острове имелись даже колледжи, так что Хулия смогла получить хорошее образование.
Однажды настанет день, когда и он полюбит этот кусочек Африки, как полюбила его семья Хулии, но пока он все ещё вздыхал по родной долине, видя на каждом углу маленькие и неожиданные напоминания о ней — как, например, скромный алтарь в углу со стоящей на нем статуэткой Пресвятой Девы Гуайенте, покровительницы его долины, и изображением Пресвятой Девы дель Пилар. Или вкус прокисшего вина, пронзительно напомнивший ему о празднествах дома; бочонок этого вина Хенеросе тоже прислали из дома, чтобы запивать фирменные коржики на сале из Пасолобино...
Смех Хулии заставил его очнуться от раздумий. Во время ужина девушка изо всех сил старалась привлечь внимание Хакобо шутками и умными разговорами. Сейчас она казалась очень красивой в простом платье с коротким рукавом из желто-коричневой вискозы, плотно облегающем фигуру, с большим пикейным воротником. Забранные в пучок волосы подчёркивали ее тонкие черты.
Килиан пожалел, что его брат равнодушен к Хулии: они были бы прекрасной парой. В этот вечер Хакобо уделил особенное внимание своему внешнему виду. В льняных брюках и белой рубашке он выглядел безупречно. Хулия и Хакобо были молоды, привлекательны и обладали весёлым нравом.
«Да, они были бы прекрасной парой», — подумал Килиан, который просто лишался сна, если видел, что один любит, а другой нет. И теперь он начинал по-настоящему жалеть Хулию, которую уже считал своим другом. Он видел, какой надеждой светятся ее глаза, когда Хакобо ей улыбался и даже смеялся с ответ на ее остроумные замечания.
Один из боев сообщил, что кофейный стол уже накрыт на веранде в саду, освещённом керосиновыми фонарями, вокруг которых вились тучи комаров. Ночь была настолько ясной, что вполне хватило бы и лунного света, пробивавшегося сквозь листву манговых деревьев и огромного авокадо — Килиан прикинул, что это дерево, должно быть, никак не меньше восьмиметровой высоты — царящими над другими экзотическими деревьями в саду. Хулия предложила поиграть в «раввина», но ее родители предпочли продолжить беседу.
Отец Хулии по-настоящему боялся ветров независимости, дующих из других мест — таких как Кения или Бельгийское Конго, достигающих Гвинеи и грозящих благополучию белых. Хенероса мягко, но решительно пресекла разговор, видя, что Килиан не перестаёт задавать вопросы. Молодой человек испытал лёгкое разочарование: он бы с удовольствием обсудил с ними все, что прочитал на корабле о движении Мау-Мау. Он даже представить не мог, что в столь превосходно организованном колониальном мире имеются такие провалы. Однако ему не хотелось показаться невежливым, и он поддержал разговор, который повела хозяйка.
С каждой минутой Хакобо все чаще обеспокоенно посматривал на часы. По субботам он делал то же самое, что и брасерос: получал жалованье и отправлялся развлекаться. И теперь с тоской прикидывал, что в эту минуту поделывают Марсиаль и Матео, а в животе у него ворочался червячок нетерпения.
К счастью для него, через несколько минут на веранде появился другой бой и сообщил, что приехал рабочий из Сампаки по имени Валдо и просит разрешения войти. Он говорит, что масса Килиан и масса Хакобо должны немедленно вернуться на плантацию: там что-то случилось.
— Несколько калабарцев праздновали субботу у себя в бараках, — Валдо говорил быстро, явно волнуясь, хотя это волнение показалось Килиану несколько наигранным. — А потом началась драка, они схватились за мачете и...
— Надо же, какие дикари! — воскликнула Хенероса и размашисто перекрестилась. — Такие же, как из той секты, где едят людей. Вы ничего об этом не слышали? На рынке только и говорят о том, как в Рио-Муни дикари съели епископа...
— Ну, что ты говоришь, мама! — запротестовала Хулия.
Хакобо велел Валдо продолжать, прежде чем кто-то снова влезет со своими замечаниями и, чего доброго, поломает ему все планы.
— Есть несколько раненых, — продолжал юноша. — Но никто из белых надсмотрщиков не пострадал, и доктор тоже...
Хакобо пожал руку Эмилио, поцеловал в щёчку Хенеросу и Хулию и потащил брата прочь из дома, пока тот бормотал, как он благодарен за приятный вечер, и принимал новые приглашения в гости. Хулия проводила их до пикапа, дождалась, пока они погрузят в задний отсек велосипед Валдо, и попрощалась; в глазах ее блестели слезы разочарования.
Хакобо на полной скорости проехал пару кварталов, где остановил машину, вышел из кабины, вытащил из кузова велосипед Валдо и вложил ему в руку несколько банкнот.
— Отлично сработано, парень!
Валдо зажег портативный фонарик и уехал на велосипеде, весьма довольный тем, как легко и без усилий ему удалось заработать деньги.
Хакобо сел в машину и повернулся к Килиану, торжествующе улыбаясь.
— Ну ты и жулик! — шутливо упрекнул его Килиан.
— Добро пожаловать в ночную Санта-Исабель! — торжественно обьявил брат. — Идём же, нас ждёт Анита Гуау!
Хакобо нажал на газ и погнал, как безумный, к столь желанной цели. Килиан, заражённый его весельем, с нетерпением ждал чего-то необычайного.
— Добро пожаловать, дорогие гости!
Едва они вошли в зал, как навстречу вышла дородная женщина с пышным бюстом и сердечно пожала им руки.
— Давненько вас не было, масса Хакобо! А это, должно быть, ваш брат? Добро пожаловать! Проходите, располагайтесь!
— Я вижу, Анита, тут все по-прежнему? — Хакобо в ответ пожал ей руку и огляделся. Заметив неподалёку своих друзей, он помахал им рукой. — Ты глянь, Килиан, Мануэль уже здесь! А вот ни Дика, ни Пао я что-то не вижу.
— А кто это такие — Дик и Пао? — спросил Килиан.
— Это мои друзья, они работают в Бате, на лесопилке. Иногда по субботам приезжают сюда... Ну, для начала я намерен выпить моего любимого виски. Запомни эту марку: «Белая лошадь», чёрная этикетка. Ты не поверишь, но оно здесь дешевле пива: вот что значит преимущества порта без таможенных пошлин...
Они подошли к барной стойке. Килиан заметил, что большинство клиентов действительно заказывают крепкие напитки. Официантки щедро наливали виски незнакомых ему марок — в основном, шотландских или ирландских — и бренди, напротив, знакомых марок: «Осборн», «Фундадор», «501», «Ветеран» или «Трес сепас». У них дома, в незабвенном Пасолобино, одной такой бутылки хватало почти на год; здесь, у Аниты, ее опустошали за считанные секунды.
Хакобо заказал два бокала «Белой лошади», и пока они ждали свой заказ, Килиан смотрел на танцплощадку под открытым небом. Клуб располагался в огромном закрытом дворе, разделённом на две части: в правой, под навесом на случай дождя, располагалась барная стойка и столики; в левой же, где находилась танцплощадка, не было даже намёка на крышу, так что посетители могли любоваться огнями окрестных домов.
Бесчисленные детишки сгрудились на балконах ближайших домов, наблюдая, чем заняты внизу взрослые. Белые и чёрные мужчины двигались в ритме танца в объятьях одетых в европейские платья негритянок под звуки маленького оркестра из шести музыкантов, состоявшего из нескольких барабанов всевозможных размеров, ксилофона, пары маракасов, сделанных из сушёных тыкв, и одной трубы. Все вместе создавало странную смесь экзотических африканских и знакомых латиноамериканских ритмов. Килиан с удивлением заметил, что и сам уже пританцовывает, поводя плечами: эта музыка была поистине заразительной.
Хакобо протянул ему бокал, и они направились к дальнему столику в глубине зала, где уже сидели Мануэль и Марсиаль, выпивая в компании двух красивых женщин. Они со смехом указали братьям в сторону танцплощадки, и те увидели Матео, который пытался поспевать за ритмом танца, сжимая в объятиях свою партнершу — внушительную даму почти вдвое крупнее его. Марсиаль поднялся и пододвинул братьям два стула. В этом углу, предназначенном для тихой беседы под неспешную выпивку, окна были занавешены тёмными шторами, создавая интимную обстановку, наполненную табачным дымом, запахом духов и пота.
— Вот, познакомьтесь: это Оба и Саде, — представил девушек Марсиаль. — Они только что прибыли с континента. А это Хакобо и Килиан.
Девушки протянули руки. Оба была ниже ростом, чем ее подруга, и одета в желтое платье с широкой юбкой и плотно облегающим корсажем с глубоким треугольным вырезом. У неё были волнистые волосы до плеч и вполне европейская причёска. Но ее подруга, с высоким ростом и горделивой осанкой, показалась Килиану настоящей африканской королевой, со своими браслетами из разноцветных зёрен и цветными стеклянными бусами. На ней было бледно-розовое платье с белыми пикейными манжетами, наглухо застегнутое от шеи до талии и плотно облегающее фигуру, и такого же цвета босоножки. Волосы были заплетены в крошечные косички, проборы между ними образовывали причудливый узор вроде крошечной мозаики. От этой причёски ее огромные глаза казались ещё больше, а губы — ещё полнее.
— Не хотите ли потанцевать? — спросила Оба на превосходном испанском.
Марсиаль и Хакобо кивнули, и все четверо направились в сторону танцплощадки. Мануэль пошёл к стойке за напитками и по дороге столкнулся с Матео, который возвращался к столу один. Килиан улыбнулся, видя, с какой готовностью его брат прижимается к Саде, и как, должно быть, неудобно Марсиалю танцевать с Обой — из-за разницы в росте ему приходилось сутулиться.
— Я убит! — пожаловался Матео, плюхаясь на своё место. — В этих женщин словно бес вселился! Ну, а ты... почему не танцуешь? Некого пригласить, да?
— Признаюсь, танцор из меня не очень... — пробормотал Килиан.
— Из меня тоже, но ты быстро очаруешься звуками всех этих дундунов, джембе и бонго, и тогда все будет намного проще, чем кажется. — Он рассмеялся, заметив удивление на лице Килиана. — Да, пока я выучил названия всех этих барабанов... Поначалу они все для меня были тамтамами... — Он ощупью нашарил стакан, скользя взглядом по залу в поисках новой спутницы. — Сегодня, я вижу, здесь весьма оживлённо. Вон сколько новых девочек!
Вернувшийся с напитками Мануэль тут же включился в разговор.
— Кто бы мог подумать! — воскликнул он. — Там, у стойки — Грегорио и Рехина! Быстро же она утешилась, едва расставшись с Дамасо! О чем вы тут говорили?
— О барабанах... о девочках... — ответил Килиан. — Кстати, откуда они?
— Корискенки, нигерийки, женщины из племён фанг и ндове из Рио-Муни... — принялся перечислять Матео. — Короче, с миру по нитке.
— А буби здесь нет?
— Буби — нет! — убеждённо ответил Мануэль. — Если девушка-буби утратит девственность, ее сурово накажут.
— Надо же, сколько различных мировоззрений на таком маленьком острове... — заметил Килиан, вспомнив, как брасеро одалживал приятелю свою жену. — Так или иначе, это знаменитое место стоит того, чтобы вкалывать всю неделю.