— Меня? — перебила Хулия, стараясь сохранить остатки гордости. — Можно подумать, мы, белые женщины, не знаем, как и с кем вы проводите время? — она смерила Килиана суровым взглядом. — Не считайте нас идиотками!
— Эй! Что случилось? — спросил Килиан, не сомневаясь, что Грегорио сказал ей какую-то гадость. — Хулия, в чем дело?
— Кажется, я дал маху, — признался Грегорио, с притворным сожалением покривив губы. — Я ей сказал, где мы были в субботу тем вечером... причём все. Ты даже не представляешь, как мне жаль.
Килиан сжал кулаки, но сказать ничего не успел, потому что как раз в эту минуту вошёл Эмилио. Килиан посмотрел на Хулию, и ему стало не по себе при виде ее взгляда, полного боли.
Хулиа тут же отвела глаза и поспешила удалиться на склад.
Поговорив ещё несколько минут, они распрощались. Грегорио вышел из лавки с торжествующей улыбочкой на губах, а Эмилио тут же бросился на поиски Хулии.
— Ты хорошо себя чувствуешь, дочка? — обеспокоенно спросил он. — Что-то ты побледнела.
— Все хорошо, папа, — ответила она.
Хулия изобразила дружелюбную улыбку, хотя внутри у неё все кипело от ярости. Она ещё не знала, как именно это сделает, но непременно даст понять Хакобо, что разоблачила его обман. Сейчас как раз настал момент изменить стратегию. Тяжело вздохнув, она решила набраться терпения и дождаться подходящего случая.
Когда они вышли из лавки, Килиан дал волю гневу.
— Ну что, доволен, Грегорио? Вот зачем, скажи, тебе это понадобилось?
— А ты на меня не кричи! Ишь, разошёлся! — он раздраженно цокнул языком. — Как говорится, воровать воруй, но хоть не попадайся!
— Ты за это ответишь!
Грегорио встал перед ним, уперев руки в бока. Он был выше на полголовы, но Килиан мог поклясться, что в нем нет и половины его силы.
— Ну что ж, давай! — ответил Грегорио, засучивая рукава. — Посмотрим, на что ты способен!
Килиан едва не задыхался от возмущения.
— Хочешь, чтобы я начал первым? — ухмыльнулся Грегорио. — Могу облегчить тебе жизнь! — он толкнул его обеими руками.
Килиан отшатнулся.
— Ну, давай! Что же ты? — тот снова толкнул его. — Покажи свою отвагу истинного горца!
Килиан схватил Грегорио за запястья и крепко сжал, не давая шевельнуться, изо всех сил напряг мускулы, пока не заметил в тёмных глазах противника слабую вспышку удивления. Тогда Килиан брезгливо его оттолкнул. Вернувшись к машине, он поднялся в кабину и завёл мотор.
Дождавшись, пока Грегорио тоже заберётся в кабину, он уверенно повёл грузовик на полной скорости.
Так, словно всю жизнь только этим и занимался.
Спустя несколько недель наступил март — самый жаркий месяц в году, предвестник сезона дождей. Деревья на плантациях, с их гладкими стволами и крупными вечнозелёными листьями, растущими поочерёдно, покрылись маленькими желтыми цветочками, похожими на мясистые розы. Килиан удивлялся, что цветы растут прямо на стволе и на самых старых ветках. Жара и влажность последующих месяцев скоро превратят цветы в ягоды, или плоды какао. На плодовых деревьях в Пасолобино, если не случалось неожиданных заморозков — а это бывало довольно часто — из сотен завязей оставалось лишь несколько десятков. На какао же, по словам Хакобо, из тысяч цветов, распускавшихся на дереве, вызревало лишь двадцать плодов.
Последующие дни прошли без особых потрясений. Работа была тяжёлой и монотонной. Все знали, что должны делать: чинить жилища и другие постройки, ухаживать за посадками, готовить сушилки и склады для нового урожая, сбор которого предстоял в августе.
Килиану даже казалось, что жизнь стала спокойнее; по крайней мере, ничто не нарушало многотонного ритма будней и выходных. Грегорио вёл себя, как обычно. Казалось, он стал даже более благоразумным после их размолвки в лавке, о которой Килиан решил никому не рассказывать, особенно брату. Грегорио по-прежнему не желал отвечать на многие вопросы по работе, но, по крайней мере, не нарывался на ссору. Килиана это вполне устраивало, поскольку этот человек совершенно не вызывал у него доверия.
Несколько раз он бывал у Аниты Гуау, но при этом не искал внимания Саде; та тоже его не беспокоила, поскольку вокруг неё и так роилось достаточно обожателей. Зато оказалось, что Мануэль и Килиан любят смотреть фильмы в кинотеатре «Слоновая кость» или проводить время за неспешной беседой на террасе с видом на море, под монотонный шелест крыльев огромных летучих мышей, что по вечерам поднимались целыми гроздьями с верхушек пальм, кружа над ними в грациозном танце.
Однажды, когда Антон и Хосе на главном дворе показывали Килиану различные части сушилки, к ним подошёл Мануэль и показал визитную карточку.
— Вот, смотри, Килиан. Мои бывшие коллеги из больницы в Санта-Исабель прислали несколько пригласительных билетов на вечеринку в казино в эту субботу. Надеюсь, ты составишь мне компанию? Остальным я тоже скажу.
— Вечеринка в казино! — воскликнул Антон. — Ты не можешь ее пропустить. Это самое лучшее, что есть на этом острове, сынок. Обычным служащим с плантаций нет туда ходу.
— Ну конечно, папа! — глаза Килиана радостно заблестели. — Вот только что мне надеть в такое место? У меня нет подходящего костюма.
— Вполне хватит американки и галстука, — объяснил Мануэль. — На карточке написано, что строгого протокола не требуется, так что нам нет нужды брать напрокат смокинги.
— Я одолжу тебе галстук, если ты его не привёз, — предложил Антон.
Мануэль распрощался с ними до обеда, а остальные продолжили обход сушилен — построек без боковых стен, но с крышами, покрытыми огромными листами шифера, на которых предстояло поджаривать бобы какао. Дождавшись, когда Хосе отошёл поговорить с рабочими, Килиан решил напрямую поговорить с отцом о том, что им всем давно уже не давало покоя.
— Папа, я должен вам кое-что сказать, — начал он серьёзно.
По правде сказать, Антон уже и сам догадывался, о чем с ним хочет поговорить Килиан.
— Я тебя слушаю.
— Мы с Хакобо считаем, что вам нужно вернуться в Испанию. Хоть вы это и скрываете, но мы-то знаем, что ваши силы уже не те. Почему бы вам туда не съездить и не посетить врача в Сарагосе?
Антон не перебивал, позволив Килиану изложить все заготовленные аргументы.
— Если проблема в деньгах, то мы с братом уже достаточно заработали, чтобы покрыть все расходы, и ещё останется... А кроме того, сколько лет вы не виделись с мамой?
Антон изобразил подобие слабой улыбки. Затем повернулся и позвал Хосе.
— Ты знаешь, что мне сейчас сказал Килиан? То же самое, что сказали вы с Хакобо. Вы все сговорились, что ли?
Хосе широко открыл глаза, изображая святую невинность.
— Антон. — Когда не было посторонних, Хосе, на правах старого друга, мог позволить себе обращаться к нему по имени, без почтительного «масса». — Я не знаю, о чем вы говорите.
— Прекрасно знаешь, старый жулик! Я вижу, тебе не терпится избавиться от меня? Вы все втроём решили меня отсюда выжить?
— Это для вашей же пользы, — настаивал Килиан.
— Ваши сыновья правы, — вмешался Хосе. — Работа здесь трудная. Не знаю, каким будет новый урожай. Думаю, тамошние врачи вам лучше помогут.
— От врачей, Хосе, чем дальше, тем лучше, — убеждённо заявил Антон. — Они одно лечат, другое — калечат.
Килиан уже открыл рот, чтобы возразить, но Антон остановил его предостерегающим жестом.
— Подожди, сынок. Я уже говорил с Гарусом. Мы договорились, что я поеду домой осенью, после сбора урожая, и останусь там до Рождества. Я не хотел вам говорить, потому что не был уверен. Потом я снова вернусь сюда и буду работать в конторе.
Килиану казалось более разумным, если бы отец окончательно распростился с колонией, но он не стал настаивать. Хотя, возможно, в Испании он и сам передумает. Человека, привыкшего к физическому труду, вряд ли удовлетворит работа «массы-клак», как здешние рабочие называли клерков, или конторских служащих, хотя нередко так называли вообще всех белых служащих на плантации, потому что они умели читать и писать. Так или иначе, его отец был человеком упрямым и консервативным, и Килиан знал, что он все равно поступит по-своему, как бы остальные ни настаивали.
— Вы меня успокоили, — сказал Килиан. — Но до осени ещё так долго!
— Когда сушилки работают во всю мощь, даже не замечаешь, как летит время. Оглянуться не успеем, как уже будем слушать рождественские гимны. Правда, Хосе?
— Ясное дело!
— Сколько же тонн какао отправим мы с тобой за границу в этом году!
Глаза его друга сияли. Килиан любил слушать рассказы Антона и Хосе о былых временах, в которых они словно возвращались в начало века. Он даже представить не мог, что Санта-Исабель была когда-то крошечной деревушкой в несколько бамбуковых хижин, мало чем отличавшихся от негритянских; не мог он представить и немощёных улочек вместо асфальта; и туземную аристократию, пьющую чай в пять часов на английский манер и слушающую по утрам католическую мессу, а по вечерам — протестантскую, ярчайший пример толерантности. Хосе смеялся, показывая ослепительные зубы и раздувая широкие ноздри над лиловыми губами, вспоминал сцены из своего детства, когда ровесники его отца потели в костюмах и стоячих воротниках под горло, не желая вдарить в грязь лицом перед дамами в элегантных туалетах и парижских шляпках.
— А вы знаете, масса Килиан, что, когда я родился, в Санта-Исабель не было ни одной белой женщины?
— Как такое может быть? — воскликнул Килиан.
— Было несколько в Басиле: приехали вместе с мужьями-колонистами. Жизнь здесь была трудная. Но вот в городе не было ни одной.
— А когда на Фернандо-По приходил корабль компании «Трансмедитеррания»? — перебил Антон. — Он прибывал каждые три месяца, сынок. Тогда закрывались все лавки! Все бежали в порт, чтобы поскорее узнать новости из Испании...
— А вы знаете, масса Килиан, когда я был маленьким, белым приходилось каждые два года возвращаться в Испанию лечиться от тропических хворей? Если они не возвращались, то очень скоро умирали. Редко кто выдерживал здесь долго. Сейчас-то все иначе.
— Да, Хосе, — вздохнул Антон. — Сколько мы с тобой повидали, а? А ведь мы ещё не такие старые. Но как же здесь все изменилось с тех пор, когда я приехал сюда с Марианой!
— Да, как же здесь все изменилось, Антон! — добавил Хосе, печально качая головой. — Как же здесь все изменилось!
В субботу Килиан надел свежий костюм, который Симон его тщательно вычистил и отгладил. Повязал галстук, зачесал волосы назад, смазав их гелем, и посмотрел на себя в зеркало. Он с трудом узнал сам себя: из зеркала на него смотрел настоящий щёголь из кино! В Пасолобино ему некуда было так наряжаться. Дома он мог себе позволить надеть этот тёмный костюм лишь по случаю очень большого праздника — такого, как свадьба какой-нибудь кузины.
Ровно в семь Матео, Хакобо, Марсиаль, Килиан и Мануэль, одетые должным образом, отправились на вечеринку.
По дороге Килиан решил поддеть брата.
— Ты, помнится, говорил, что суббота — это святое. Надеюсь, сегодня ты воздержишься о своих визитов к Аните Гуау?
— Анита никуда не денется, — ответил Хакобо — А вот в казино не каждый день удаётся попасть. А кроме того, если там все же будет кисло, мы в любую минуту можем отвалить в другое место. В любом случае, этим ньянга-ньянга мы точно сумеем вскружить головы.
Остальные встретили это замечание дружным смехом, к которому присоединился и Килиан, когда узнал, что забавное выражение «ньянга-ньянга» означает элегантных барышень.
Казино находилось на мысу Кристины, в тридцати метрах над уровнем моря. Войдя во двор через маленькую дверь, можно было увидеть, что это целый комплекс, состоящий из нескольких зданий, сосредоточенных вокруг теннисного корта и бассейна с двумя трамплинами. Двор был выложен квадратными плитами, чёрными и белыми. С длинной арочной балюстрады, окружавшей открытую террасу, над которой раскинулась единственная пальма, наклонённая в сторону горизонта, открывался вид на залив Санта-Исабель, полный кораблей и лодок на якоре.
Из всей компании в казино раньше бывал только один Мануэль; теперь он взял на себя роль проводника и повёл их прямо туда, откуда доносилась музыка. Они вошли в здание с большими окнами в бамбуковых рамах, пересекли зал, где о чём-то оживлённо беседовали группы посетителей, и устроились на открытой террасе, окружённой белым парапетом, над которым висели маленькие светильники, излучавшие мягкий свет. Половину террасы занимала танцплощадка, окружённая столиками из белого мрамора. Сейчас танцплощадка была пуста.
Мужчины и женщины, белые и чёрные, все элегантно одетые, приветствовали друг друга с показной сердечностью. На эстраде расположился оркестр под названием «The New Blue Star», как было написано на пюпитрах, на которых стояли ноты партитур. Оркестр показался Килиану вполне приличным по сравнению с теми, что он слышал до сих пор; музыка была приятной и не мешала беседе.
— После ужина будет музыка и танцы, — объяснял Мануэль, протягивая руку, чтобы поприветствовать каких-то своих знакомых. — Боюсь, ночка сегодня будет жаркой! Здесь собрались мои друзья, которых я давно не видел.
— Не беспокойся за нас, — сказал Хакобо, снимая бокал с подноса, предложенного официантом. — Найдём столик в удобном месте и подождём, когда к нам подойдут.
Друзья посмотрели на него с иронией. На самом деле Матео, Марсиаль, Килиан и Хакобо чувствовали себя несколько скованно: ведь им нечасто доводилось бывать в таких местах, как это казино, где собирался высший свет города. Они не сомневались, что, несмотря на их безупречный внешний вид, завсегдатаи казино с первого взгляда поняли, кто они такие: жалкие служащие плантации, слишком неотесанные, чтобы ввести в заблуждение опытных прожигателей жизни.
Хакобо указал им на столик возле двери, с видом на зал, откуда они могли наблюдать за происходящим и в самом клубе, и на танцплощадке, расположенной на террасе. Вскоре Килиан и Хакобо услышали знакомые голоса, и к их столику тут же подошли Эмилио и Хенероса в сопровождении ещё двух супружеских пар и трёх девушек.
— Хулия! Ты посмотри, кто пришёл! — Эмилио был искренне рад видеть братьев. — Это Хакобо и Килиан со своими друзьями, — обратился он к девушкам. — Прошу любить и жаловать!
После церемонии представления и традиционных приветствий Хенероса и остальные семейные пары удалились. Хулия и ее подруги уселись за столик, а братья и Эмилио остались стоять. Покосившись на Хулию, Килиан заметил, что она немного нервничает, и предоставил вести беседу ее симпатичным подругам, Асенсьон и Мерседес, которые тут же принялись расспрашивать Марсиаля и Матео о жизни на плантации и об их прошлой жизни в Испании. Сами же они, в свою очередь, рассказали, чем занимаются в Санта-Исабель и как замечательно, что они имеют возможность в любое время пользоваться спортивными сооружениями казино.
Эмилио, который после нескольких бокалов стал ещё более открытым и отечески дружелюбным, принялся занимать их беседой.
— Итак, вы сегодня впервые оказались в том месте, где собирается вся европейская элита. А где вы обычно проводите выходные? Да ладно, можете не говорить, я и сам примерно представляю... — Он махнул рукой и понизил голос до шёпота. — Сам был молодым... — Он лукаво подмигнул. — Короче говоря, как вы можете убедиться, здесь все равны: белые и негры, испанцы и иностранцы; единственное, что здесь требуется — иметь деньги.
Хакобо и Килиан обменялись быстрыми красноречивыми взглядами: если посетителей клуба отбирают именно по этому критерию, то они ему явно не соответствуют.
Эмилио указывал на сидящих за столиками людей, перечисляя их профессии: коммерсант, банкир, чиновник, землевладелец, таможенный агент, торговец автомобилями, ещё один коммерсант, адвокат, врач, местный бизнесмен, начальник Колониальной полиции...
— А это владелец сети авторемонтных мастерских. Он представитель «Катерпиллера», Воксхолла» и «Студебекера». Родители подруг Хулии работают у него. А вон тот — секретарь генерал-губернатора Фернандо-По и Рио-Муни. Сам губернатор не смог приехать, о чем весьма сожалеет, и прислал своего представителя.
Килиан никогда не видел такого скопления важных персон. Если бы кто-то из них вдруг обратился к нему, он бы даже не знал, как начать — а уж тем более продолжить — хоть сколько-нибудь умный разговор. Он был уверен, что эти люди бесконечно обсуждают темы управления колониями и мировой экономики. Он покосился на Хакобо, который, казалось, внимательно слушал Эмилио, но глаза его при этом блуждали в поисках более весёлой компании, к которой он мог бы примкнуть.