--До чего же ты у меня хороша!
Жена сделала вид, что засмущалась, а сама, довольная, слегка оттолкнула его:
--Иди уж, иди! Только долго не засиживайтесь.
Когда пришел Ликунов, выстиранное белье уже было скинуто в тазик. Лена накидывала себе на изгиб руки несколько вещей сразу и, встав на табурет, старалась дотянуться до веревки, натянутой под потолком. А дотянувшись, развешивала их быстро и сноровисто. И без того коротенький халатик задирался не ней настолько, что открывались тонкие кружевные трусики. Они, пожалуй, больше открывали, чем скрывали. Ликунову такая картина была не в диковинку. Его жена Галя точно так же развешивала постиранное белье в ванной или на кухне. Но она была на добрый десяток лет старше Лены и лет на пять старше его самого. Гораздо крупнее и грузнее Лены. Ему в такие моменты не только не хотелось подглядывать за женой, наоборот - он отводил глаза в сторону. Лена же с первой секунды приковала его взгляд к себе. И Ликунов не совладал с взыгравшими в нем чувствами. Приблизился и нежно обнял женщину, прижался к ней лицом.
--Не надо, Сережа. Муж ждет тебя в бане.
Но Ликунова уже было не остановить. Он не понимал, что в него вселилось. Только ясно сознавал, что держит в руках нечто такое, что может стать самым ярким и незабываемым событием в его жизни. Да и Лена не сопротивлялась. Она только торопливо повторяла:
-- Не надо, Сережа. У нас даже дверь не закрыта. Сереженька, что же ты делаешь...
И все. Сколько времени это безумие продолжалось, Ликунов не знал. Но он твердо понимал, что это безумие самое сладкое из всего того, что было в его жизни до этого. Ему хотелось испытывать эти чувства еще и еще.
В баню он не пошел. Стал дожидаться друга в теплице. Отговорился тем, что заболела голова. Но пил с удовольствием. Петрова баня разморила, а после нескольких рюмок коньяка он и вовсе скис. Попробовал, было, рассуждать о злосчастном происшествии, которое отравляло ему настроение все последние дни, однако мысли сбивались на исчезнувшем водителе вездехода.
--На что он надеется, подлец?- спрашивал Никита Иванович не столько собеседника, сколько самого себя.
--Ну и куда он в конце концов денется? Рано или поздно, но с норы придется вылезти.
--С какой норы?- с трудом улавливая смысл слов собеседника, переспрашивал Ликунов.
--В которую сам себя загнал,- пояснял Петров, и предлагал: - Давай еще по одной выпьем.
--Давай,- охотно соглашался Сергей.- За твой успех!
Петров вздыхал и уныло соглашался:
--Успех не помешал бы. Только скорее всего не видать мне его. Если честно, то в этом деле я никто, слабак. Всю службу провел в органах надзора: то административного, то технического. При дежурной части какое-то время подвизался. Выправки мне не занимать - сам знаешь. Это в последнее время я пузцо отрастил маленько. А развлекать проверяющих вы, Сережа, с женой мне сами помогали. По службе поднялся, только оперативных навыков я так и не приобрел. А в этом деле особый нюх нужен.
Его мысли снова вернулись к исчезнувшему водителю:
--Вот где он может скрываться этот Ларионов? Золото наверняка с собой таскает.
--А Витька Самохин тоже хорош. Не мог разглядеть стрелявшего. Ехал-то с включенными фарами. Да и дело к утру уже шло,- поддержал разговор Ликунов. - Теперь и вовсе разболелся. Что ни говори, три пули схлопотать уже само по себе не мало. А тут еще и кость задело.
Петров от последних слов встрепенулся:
--Как три пули? Ты же при осмотре говорил о двух. И в протоколе так отражено.
--Третью рану обнаружили уже в больнице. В районе пояса пуля зацепила малость боковую мышцу. Даже сам Самохин в горячке этого не почувствовал. На общую картину третья рана никак не влияет.
--Еще как влияет! -вскричал Петров. Казалось,он моментально протрезвел.- Если Самохин, как он уверяет, сидел во время стрельбы в машине, то пуля никак не могла попасть ему ниже грудной клетки.
Никиту Ивановича охватило такое сильное возбуждение, что он не смог усидеть за столиком. Стал прохаживаться взад-вперед, постоянно повторяя:
--Нет, тут что-то не так!
Подошел к столику, налил себе полную рюмку и, не дожидаясь товарища, залпом выпил.
--Что-то Самохин не договаривает! Но что? Завтра обязательно допрошу его еще раз. Вытрясу с него правду.
* * *
Спал Петров неспокойно. С другом они разошлись по домам ближе к полуночи. Попробовал было прилечь к жене в нагретую постель, но Лена его отшила. Расстроившись, пошел на кухню и добавил еще пару рюмок водки. Укладываясь спать на диване, засмотрелся на жену. Она раскинулась на постели под одной простыней, которая при оранжевом ночнике только эротичнее подчеркивала все изгибы тела молодой женщины. И Никита не выдержал, сделал еще одну попытку утолить страсть, которую пробудила в нем спящая жена. К его удовольствию Лена на этот раз не сопротивлялась. Скорее всего, она даже не проснулась толком, потому как в один из моментов отрывисто прошептала:
--Еще, милый еще! С тобой, Сережка, так сладко...
Петров в пылу страсти не обратил внимания на слова жены. Но, отдышавшись, все-таки поинтересовался:
--А что это ты про Сергея вспомнила?
--Я хотела спросить, был ли он с тобой. Но разве ты дашь сказать, милый. Ты сегодня, как лев, ненасытный.
Петров и в самом деле чувствовал прилив сил от того, что хоть какой-то просвет появился в деле о золоте. А тут еще и жена такой нежной и покладистой оказалась. И он снова со страстью обнял Лену.
Под утро приснилась всякая ересь. Как будто на вездеходе он гонялся за львом, а потом в свете фар увидел стрелка с ружьем. Он целился прямо в него. Но когда прозвучал выстрел, вместо пули из ствола вылетел ворох денежных банкнот. И хоть лобовое стекло осталось целым, банкноты залепили ему глаза и он не знал, куда ехать.
Проснулся от ощущения, что ему надо куда-то поторопиться. Вспомнил, что собирался съездить в районную больницу, допросить по новой Самохина. У него крепла уверенность, что тот каким-то образом причастен к преступлению.
Дежурная медсестра больницы удивилась раннему гостю, да еще в воскресенье. Но узнав по какому делу, дала Петрову халат и без лишних слов проводила к больному. С одного взгляда на Самохина было видно, что парню очень плохо. Он прерывисто хрипел, судорожно открывал и закатывал глаза, с уголков рта сочилась жидкость. Медсестра бросилась в ординаторскую. Крикнула кому-то:
--Срочно вызывайте врача!
Сама быстро взяла шприц, набрала какого-то лекарства и быстро сделала укол больному. Побежала консультироваться по телефону с главврачом.
Больной притих, взгляд стал осмысленным, задержался на подполковнике. Сделал усилие заговорить, но не получилось.Вместо звуков из гортани вырывалось сдавленное бульканье.
Петров наклонился над кроватью:
--Что происходит, Самохин? Тебе все равно придется вспомнить и рассказать, как было все на самом деле.
Но больной только безучастно смотрел на подполковника. Взгляд его постепенно тускнел. Последнее, что Петров услышал, были бессвязные слова:
--Золото...отрав...оно...рядом...
Больше Самохин не произнес ни звука. Он был мертв.
Никита Иванович чуть не взвыл от досады. Он, как ему казалось, был в шаге от разгадки. И вот теперь тайну похищенного золота Виктор Самохин унес с собой.
Вскоре в больнице стало шумно как никогда. Возле недавнего больного собрался настоящий консилиум врачей и медсестер. Главврач появился одним из последних. Накидывая халат, буквально засыпал вопросами:
--Что тут произошло? Что удалось выяснить? Кто обнаружил больного в критическом состоянии? Кто последний был при Самохине?
Врачи и дежурная медсестра что-то отвечали, показывали на Петрова, который в сторонке чуть ли не кусал губы от досады, корил себя, что раньше не заметил простых вещей. Многое теперь казалось очевидным. С горечью думал: при желании его можно даже обвинить в халатности. Скорее всего, республиканские сыскари так и сделают. Это значит - прощай перевод, а, возможно, и вообще турнут со службы.
Отозвал в сторонку Ликунова:
--Серега, ты даже не представляешь, как мне хреново. Скажи, пусть нальют сто граммов спирта.
Главврач не стал никому перепоручать выполнение просьбы друга, провел его в свой кабинет. Достал коньяк, налил в стаканы:
--Это будет получше спирта. Коллекционный. Дар пациентов за особые услуги.
Выпили, смакуя. Коньяк действительно был превосходный. Сказал об этом врачу.
--Тогда, может быть, еще по одной, - предложил Сергей Леонидович.
--Наливай. Ну что там твои коллеги говорят по поводу этой неожиданной смерти?
--Смерть всегда неожиданна, мой друг. А причину обязательно выясним. Он хоть что-нибудь успел сказать?
--Прохрипел что-то. Но я ни черта не разобрал. Он уже фактически не дышал. Ох и достанется мне на орехи от приезжих спецов! Столько ошибок я совершил, дружище.
Сергей Леонидович бросился утешать друга. Но тот отмахнулся и попросил:
--Лучше налей еще. Да я пойду. Сегодня уж точно никто не потревожит. А завтра будь что будет.
Уходя, посоветовался:
--Как думаешь, может, мне Хардикова подослать? Пробу какую-нибудь на анализ возьмет. Будет хоть чем отговориться. Посодействуешь?
--Конечно, Никита. Присылай, помогу твоему криминалисту чем смогу.
* * *
Где же искать этого неуловимого вездеходчика? Эта мысль все больше и больше отравляла жизнь начальнику РОВД. Многое сразу прояснилось бы с его поимкой. Один задумал это преступление или вместе с Самохиным? И главное, появилась бы реальная точка опоры для предметного поиска похищенного. Так и ориентировал оперативников:
--Ищите Александра Ларионова. Там где он - там и золото!
--У нас же это дело скоро заберут. Стоит ли так дергаться, да еще по такой погоде?- выразил сомнение кто-то из коллег.