Я повернул голову и увидел вначале рога, а потом и быков стоящих и кормящихся посреди высокого и частого папоротника. Мне даже вначале показалось, что это была развесистая коряга. Но когда коряга двинулась, я понял, что, наконец - то нашёл стадо быков. Это были в основном быки доминанты и рога у них стали развесисто громадными, как мне показалось.
За эти две недели, рога на вершинках своих, раскрылись в подобие "вазочки" из которой в разные стороны торчали по три - четыре коротких острых отростка.
Здесь была половина бывшего бычьего стада и какие же они все были крупные и откормленные!
Одни ходили по папоротнику и скусывали что - то с земли, другие лежали и жевали нескончаемую жвачку...
Я с волнением устроился неподалёку и стал наблюдать за ними в бинокль. Новая шерсть на оленях отросла, бока круглились от съеденной сытной травы. Изредка останавливаясь, они неподвижно смотрели на меня, а потом убедившись, что я не представляю опасности, снова начинали кормиться.
На концах рогов доминантных быков, выросло что - то невероятно массивное и у одного, я насчитал аж девять отростков, включая длинные четыре отростка на стволе, и на вершине остальные четыре или даже пять, но совсем коротких сантиметров в пять - десять.
Уже идя в сторону дома увидел ещё быка, но в одиночестве. Видимо настала пора, когда он посчитал возможным отделиться от стада.
Я его так и назвал для себя - Одиночка. У него на голове были большие рога в семь длинных отростков и на морде, как мне показалось, росли седые волосы...
Заметив меня, он поднял голову на мощной шее и долго смотрел с расстояния в двадцать метров, крупными глазами навыкате, тёмными, ничего не выражающими.
... По шоссе, метрах в трёхстах от нас катили автомобили, в небе гудели авиалайнеры, направляясь на посадку в сторону Хитроу, а мы стояли друг против друга и глядя в упор молчали, словно играя в игру, - кто кого переглядит.
Я, наконец, стал опасаться решительных действий со стороны Одиночки и начал "отход", - двинулся по тропинке назад...
А бык, по - прежнему пристально глядя, поворачивал голову на толстой шее вслед моему передвижению. По выражению его глаз, ничего нельзя было определить заранее - в каком он настроении.
Отойдя метров на сорок, я сел на сухой ствол поваленного бурей дуба и стал рассматривать пасущегося быка. Это был крупный, тёмно - коричневого цвета бык, который в стаде доминантных самцов выделялся размерами и "мрачным" спокойствием. И вот сейчас он решил жить один, дожидаясь осени, когда начнётся гон и надо будет драться с другими быками, заводить себе гарем и охраняя его, "крыть" маток передавая им свои гены в потомство. Ну а пока, он спокойно, в одиночестве пасся думая о чём то своём, бычьем...
...В Англии и в Лондоне был апогей лета. Парк утопал в зелени и обширные луговины покрытые высокой травой, волновались под порывами тёплого ветра.
Дубы вокруг стояли во всей зелёно - лиственной красе, а их шершавые, тёмно - морщинистые, многообхватные стволы вздымались вверх гигантскими кронами, сплетёнными из толстых, в обхват толщиной, причудливо изогнутых веток.
Посереди леса, то тут, то там лежали кучи торчащих из травы обломков стволов, спиленных вершин и обломанных веток, собранные в кучу. Обычные приметы старого леса.
Над просторными, постоянно меняющими цвет луговинами в синем небе заливались свистящими трелями крошечные трепещущие крылышками жаворонки. А в дубняках, базаристо кричали галки и чирикали "иноземные" длиннохвостые и зелёные попугаи, словно по ошибке попавшие в Англию.
...Ближе к вечеру, золотой закат сменял яркий свет дня и на притихший парк, опустились тёплые сумерки, в которых хорошо видны были электрические светлячки на башнях ближних многоэтажек. Казалось, что эти многоэтажки, когда - то выросли здесь сами собой, заполнив пространства между дубовыми рощами, луговинами и гольфовыми, стриженными под гребенку полями.
"Хотел бы я здесь жить - размышлял я. - Ведь с балконов домов, в бинокль можно по утрам видеть стада оленей на луговинах. А на закате, по весне слушать разнообразные трели дроздов и других певчих птиц..."
Я замечтался, - над моей головой под порывами ветра шумела жёсткая узорная листва дубов и о чём - то грустно шептались плакучие столетние ивы, растущие над соседним ручьём. Изредка по тропинкам и дорожкам парка пробегали неутомимые бегуны и уже совсем редки были прохожие, внезапно возникающие среди зелени травы и деревьев и так же внезапно исчезающие в складках местности и в зарослях лиственных рощ...
Олень - Одиночка, к тому времени лёг в сорока метрах от меня и спокойно пережёвывал жвачку. А я сидел на сухой коряжине, изредка взглядывая в его сторону и слушая недалёкую перебранку галок в соседнем дубняке...
Уходить не хотелось. Мир и покой, разлитые вокруг, в природе захватили и меня...
Сегодня я увидел в этом большом парке - заповеднике столько необычного, что вдруг и сам почувствовал себя частью этого сложного, часто драматичного природного мира. Со мной так бывало и раньше, когда я в одиночку жил и бродил по необъятной сибирской, прибайкальской тайге, наслаждаясь свободой, спокойным и равнодушным величием природы, в которой драма нашей жизни, рано или поздно оканчивающейся, растворяется в вечности существования этого бесконечного мира...
И здесь, посередине огромного старинного оленьего парка, я вдруг вновь почувствовал себя одиноким, но свободным...
Небо над горизонтом на западе постепенно окрасилось в ало - серый цвет, потом потемнело и в наступившей темноте, электрические огоньки города придвинулись совсем близко...
А мне надо было уходит... Со вздохом я поднялся, в последний раз глянул в сторону оленя - Одиночки и быстрым шагом пошёл к опустевшей дороге...
Двадцать седьмого июня. Ричмонд - парк. Солнечная, тёплая погода с ветерком...
Приехал в парк в три часа дня. На обычном месте, возле перекрёстка паслось стадо маток и среди них телята. Трава на луговине "порыжела" и кое - где приобрела охристый оттенок. Очень красиво!
Я пошёл дальше искать стадо быков и через некоторое время нашёл их, лежавших в обычном месте на луговине, возле автостоянки. Рога у быков приобрели естественные размеры и когда они лежат в высокой траве, кажется, что из земли торчат бороны, или сухие сучья, разбросанные по округе.
Вместе с быками было несколько маток и два телёнка разных размеров, видимо родившихся в разное время. Тут же ходили матки пятнистых оленей и одна из них почти белая, как домашняя коза, а другая совсем чёрная. Видимо меланисты встречаются в природе одна-две на сто особей и в таком большом стаде они обязательно должны присутствовать...
У одного доминантного благородного (красного) быка, рога имеют одиннадцать отростков, за счёт раскрытия вершинного "узла", на котором пять или шесть маленьких остреньких отросточков торчат несимметричным "букетом" У того быка, у которого один рог был совсем без боковых отростков, наверху "узел" раскрылся развилкой из трёх отростков.
Олени уже давно перелиняли и новая шерсть начала отрастать, закрывая красную "подпушь" более тёмными остевыми волосами... Но гривы на шее пока нет ни у кого.
"Шуба" оленей заметно потемнела. На рогах - пантах пушок ещё есть, но некоторые рога стали светло - серого цвета. Сегодня сытые животные лежат, не вставая до шести часов вечера и кормиться поднимаются не все сразу...
Двадцать пятого июля. Жарко и солнечно. Температура около тридцати градусов. Не был в парке почти месяц. Весь июль стояла жара около плюс тридцати...
Маток увидел на старом месте, около перекрёстка. Среди них по-прежнему ходит как пастух бык с пятью отростками. Это тот, которого я называю "девчачий пастух".
Прошёл дальше и увидел маток с подросшими телятами... Сел на землю, под двухобхватный дуб и сидел так несколько часов, наблюдая за оленьей жизнью, изредка меняя положение тела - ноги затекали от неподвижности...
Размышлял о том, что звери в природе заняты постоянно либо поисками пищи и насыщением, либо её перевариванием. Но делается всё это неспешно и спокойно, по заведённому давным-давно, природному распорядку. И только, когда в такую размеренную жизнь вступает, а точнее врывается инстинкт размножения, тогда животных охватывают страсти и бешеные чувства погони, сладострастия или горя - разочарования.
Чувство, приходит в жизнь природы с возникновением любви - так его называют люди. И получается, что целый год звери живут упорядоченно и размеренно и вдруг, с наступлением сезона любви - гона, "свадеб", токов - становятся существами непредсказуемыми и одушевлёнными...
Так и с людьми и в этом, они мало чем отличаются от животных, но в отличии от последних, любовь человеческая не связана с определённым сезоном года и часто, совсем не связана с инстинктом размножения. Отсюда сладострастие, разного рода извращения ставшие за последние "демократические" годы, нормой...
Трава на луговине выросла ещё, но уже высохла и пожелтела - отзывается волнами на малейший ветерок.
Благородные олени ещё потемнели и уже не кажутся красными. Многие стали тёмно - бурого цвета. Рога перестали расти, но по-прежнему покрыты сверху ворсистой кожицей... У всех доминантных быков рога высокие, широко расставленные и по шесть - семь, восемь - девять - десять отростков, включая маленькие на вершинах. Рога вогнуты и концами торчат чуть вперёд. Обычно надглазные отростки самые длинные, потом на стволе ещё растут два или три. И потом уже на вершине "разветвление - узел", в котором до шести маленьких остреньких отросточков, несимметрично торчащих во все стороны. Иногда, изогнув шею, быки рогами, которые достают почти до хвоста, почёсывают бока.
В середине лета стояла сильная жара и канава, идущая вниз от главного пруда пересохла, а озерко в лесу обмелело, заросло и издаёт неприятный гнилостный запах. Вся поверхность его закрыта зелёной ряской.
Пройдя мимо озера в поисках "своих" быков, поднялся на горку и в начале, увидел матку пятнистого оленя, а потом под дубом в тени, заметил несколько десятков быков, прячущихся от жары и мошки здесь, в лесу, под крупным тенистым дубом...
Звери стояли плотной "толпой" и только доминантные быки могли себе позволить изредка менять место, пугая молодых оленей своими намерениями. Один молодой бык, лежащий на дороге у "старшего" не успел уступить и "доминант", пренебрежительно ткнул его копытом в бок, сверху, после чего "молодой" вскочил и отбежал в сторону.
Около четырёх часов дня, стадо постепенно выходя из тени дуба, начало кормится и в этот момент, вдруг все олени замерли и в напряжении повернули головы в одну сторону.
Я некоторое время гадал, что могло привлечь из внимание и вдруг увидел инвалидную коляску с сидящим человеком и другого, который катил эту коляску мимо, по лесной тропинке.
Олени проводили поворотом голов это казалось неуместное здесь на горке, среди леса существо и успокоившись начали вновь кормиться, а я подумал, что инвалид с помощью "поводыря", таким образом общается с дикой природой. Для инвалида, такое общение - своеобразным лекарством от одиночества и неподвижности...
Ведь и для меня все эти долгие месяцы знакомства с парком и его "населением", были лечебным средством от тоски и однообразия, часто бессмысленной городской жизни. Каждый раз, под вечер возвращаясь после продолжительного свидания" с оленями, я словно "выныривал" из другого мира, где никто не озабочен течением времени, где смысл и радость, неприятности и даже трагедии взаимообусловлены самим процессом жизни, протекающей на лоне матушки природы, бесстрастно равнодушной, но щедро согревающей и кормящей своих "детей", вне глупого экономизма или идеологий.