– Ладно, черт с тобой. Руки в ноги и наметом в детсад. Там и встретимся. Она сегодня только до обеда.
(Хотя, если честно тебе сказать…)
– Катрин, я не виноват! Я тебе все объясню – стечение обстоятельств!.. Тебя ж поймать невозможно – с утра трезвоню! Слушай, есть шикарное местечко, с роялем! В восторге будешь!..
(Понял, понял. Лечу!)
Валдомиро покачивал заложенной за колено мягкой туфлей и с массой веселых подробностей описывал Катрин, живой как ртуть пикантной брюнетке, события минувшего утра, припотевшего Витюнчика, и как тот свистит носом, и как обнаружился Карагодин, и как он потерялся. Катрин слушала заинтересованно, посмеивалась, пошучивала, блестела черными глазами. Валдомиро чувствовал себя на коне и вполне прощенным. Они сидели в директорском кабинете образцового детского комбината «Ералаш», где Катрин работала концертмейстером.
Стеклянные двери растворились, и в кабинет вошла молодая женщина в белом халате.
– Вероника Николаевна, – сразу же представилась она. – Очень приятно с вами познакомиться. Выручайте, тут у нас потоп случился – потолок, стены сплошь в разводах. Катенька говорила – как раз по вашей части. Посмотрим помещение?
– Можете быть абсолютно в этом уверены, – Валдомиро приоткрыл дверь и пропустил директрису вперед.
Конечно же потери были. С потолка свисал какой-то бледно-зеленый лишайник, паркет вспучился, стены в ржавых потеках. В углу стояло чучело степной лисицы, цапля с поджатой ногой, тут же валялась кроличья голова с розовой пуговицей вместо глаза.
– Наш зооуголок… – со вздохом сказала Вероника Николаевна, – слава богу, аквариум вынести успели. Мы вас вчера ждали…
Валдомиро поднял одноглазую голову с пола, потрогал пальцем пуговицу и задумчиво произнес:
– Хлопотное это дело.
– Простите? – не поняла Вероника Николаевна.
– Хитрая штука, эти чучела.
– А… А у нас тут, видите, Мамай прошелся, – директриса подняла руку и дернула с потолка клок ужасного лишайника.
– Дело житейское, – бывалым голосом сказал Валдомиро. – Все образуется. Завтра мои ребята принесут аппарат…
– Вот, прошу, – сказала Вероника Николаевна, когда они вернулись в уютный кабинетик, – задаток, – и передала в руки Валдомиро незапечатанный почтовый конверт.
– Завтра около двенадцати мои ребята принесут аппарат, – веско произнес Валдомиро.
– Большое дело иметь хорошие руки, – уважительно щебетала Вероника Николаевна, расстегивая пуговички халата.
Под ним обнаружился нарядный костюмчик, сразу преобразивший Веронику Николаевну в особу совершенно неофициальную: миловидную молодую женщину, чуточку пухловатую, вполне свойскую и с маленькой родинкой на нежном горлышке.
– На сегодня – баста. Все-таки день рождения. Только раз в году.
– От всей души, – Валдомиро склонил голову и, следуя примеру Листопада, ловко приложился к пухлым пальчикам.
– Что вы! Что вы! – Вероника Николаевна замахала ручкой, будто обожглась.
– Поздравляю, – сказала Катрин.
– Катрин, – с пафосом заявил Валдомиро, когда они вышли за стальной частокол, которым образцовая территория детсада была отгорожена от неухоженного внешнего мира. – Катрин, ты настоящий друг, – он сложил конверт пополам и засунул в задний карман брюк.
– Угу, – промычала Катрин, выплюнула на асфальт жевательную резинку и мрачно добавила: – Попробуй только подведи… Если завтра к двенадцати не будет аппарата… Смотри.
– Катрин, ты помнишь хоть один случай, чтобы я не сдержал слова?
– Зачем мне все это нужно? Так нет же: узнала, что тебя турнули из объединения…
– Кто это меня турнул, любопытно было бы знать?..
– …Договариваюсь, суечусь, какие-никакие – все деньги…
– Деньги для меня ничто, так, пыль под ногами.
– …Прикидываю, пока он еще устроится…
Валдомиро усмехнулся и вытащил из кармана алый худфондовский билет. Катрин повертела документ в руках, подозрительно на него сощурилась, поддела ноготком фото и хмыкнула.
– Скоро в командировку поеду, – небрежно сказал Валдомиро.
– Далеко собрался?
– Обычный маршрут, ничего особенно интересного. Золотое кольцо России, Кижи, остров Валаам. Они там начинают крупную реставрацию, нужен соображающий резчик.
– Понятно… Что ж, валяй, дело хорошее. Когда едешь?
«Ай-яй-яй, – подумал Валдомиро, – как неловко все складывается…»
– Скоро… Приведу дела в порядок и – вперед. Мне бы, конечно, еще эскизы доработать… Хотя вряд ли получится – дел по горло, – озабоченно сказал Валдомиро и стал загибать пальцы: – Кой-чего в институте уладить – это раз; маман разных поручений надавала – это два; потом командировочные бумаги и этот, как его… спецпропуск.
– Что еще за спецпропуск? – недоверчиво поинтересовалась Катрин.
– Ну… обыкновенный спецпропуск. В запасники Алмазного фонда. Так, на всякий случай…
– Отложил бы ты свой круиз. Никуда твой Валаам не денется.
– Да как же его отложишь?! Это ж дело-то го-су-дар-ствен-ное!
– Жаль, – лицо Катрин выразило разочарование. – Жаль, что государственное. Тут уж кричи не кричи… Не вовремя ты, конечно, уезжаешь.
– Почему – не вовремя? – насторожился Валдомиро.
– Да так, не вовремя – вот и все… – Катрин взяла дыхание и ровным голосом сказала: – Гамлет с Полонием приехали.
– Катрин! Катрин! – вскричал Валдомиро – и задохнулся.
Лукавая Катрин рассчитала удар до миллиграмма и теперь с удовольствием хорошо поработавшего человека наблюдала результаты своего маленького психологического этюда.
– Катрин, ты не шутишь? Они правда приехали? Ах, как это здорово! Как же хорошо! Они уже здесь? Катрин, ты не шутишь? – повторял Валдомиро, а в его голове летело параллельным курсом: «Государственное дело – отложить! отложить! ничего ему не сделается… Сейчас уезжать из города нет совершенно никакой возможности! Такого жеста ребята не простят! Смертельно обидятся. И так видимся раз в год по обещанию. Боже мой, господи, как же я все-таки рад! Вот уж, действительно, именины сердца и юбилей души! Приятный поворот… Так-с… Перво-наперво – получить командировочные. Не помешают. А насчет поездки видно будет. Утро вечера мудренее. Жизнь подскажет».
Гамлет и Полоний, которые произвели такой приятный сумбур в чувствах Валдомиро, были актерами столичного Театра-ателье и, несмотря на молодость, вполне определившимися его лидерами.
Знакомство с ними, как и всякое приятное знакомство, явилось результатом целого ряда случайностей и курьезных совпадений.
Случайным образом на платформе Казанского вокзала за три минуты до отправления поезда встретились Катрин и Карагодин, стремившиеся во что бы то ни стало поспеть на день рождения Листопада. С каждым годом пышность листопадовских празднеств росла, и пропустить их считалось высшей степенью бестактности и непростительной глупостью.
Случаен был каприз проводницы, которая в самый последний момент сжалилась над безбилетной парой и пустила в вагон под неопределенное «а там видно будет».
Случайно в вагоне оказалось два свободных места и по совсем уж невероятному совпадению – в одном купе.
– Ваше счастье, – с двусмысленной улыбкой пробормотала проводница, принимая от Карагодина благодарную мзду, – восьмое купе, верхние полочки.
На этом случайности закончились, и в действие пришли пружины необходимости.
Карагодин потянул дверь купе в сторону, пропустил Катрин, вошел сам и остолбенел.
По разные стороны от купейного столика в необыкновенно эффектных позах располагались два господина, одетые с большим шиком, но более чем странно.
– Офелия! – воскликнул один из них, задрапированный черным бархатом и вологодскими кружевами. – В твоих молитвах, нимфа, все, чем я грешен, помяни!
И за локоток осторожно усадил Катрин на нижнюю полку.
Карагодин внутренне ахнул и сел без приглашения.
– Ей-богу, принц, хорошо прочитано, с должной интонацией и с должным чувством, – пробасил второй, сплошь в золотых позументах, и протянул Карагодину крепкую руку: – Шурупов Рома. Да вы не удивляйтесь, мы, знаете ли, прямо со съемок и сюда… Сейчас с билетами на южное направление черт знает что творится. Так что не дай бог опоздать, тут не до переодеваний.
– С бала на корабль, – ввернул принц датский. – Вы в гости или домой?
– Домой, – сказала Катрин. – А как приедем – сразу в гости.
– Вот это я понимаю – оперативность! А мы к вам на гастроли. Ну что – за знакомство?
Вечером следующего дня все четверо прямо с вокзала рванули на листопадовскую дачу и были встречены на ура.
Актеры себя показали. Гамлет-Голембевский прочитал какой-то трагический монолог, но так, что у смешливого Валдомиро случились легкие судороги. Затем состоялся фехтовальный турнир, тоже очень комический. После турнира Полоний-Шурупов произнес тост, который покорил аудиторию окончательно и бесповоротно, а у Листопада вызвал невольную слезу.
Целый месяц, пока театр оставался в городе, продолжалось это приятное круженье – спектакли по контрамаркам, пирушки, «мистификасьоны», как Голембевский называл свои изощренные розыгрыши, капустники и капустнички.
С той веселой гастрольной поры ежегодно Гамлет и Полоний вырывались на недельку из суматошной Москвы «для участия в работе репертуарной комиссии местного драматического театра», как значилось в бумагах, но самое главное – отдохнуть душой.
– Едем! – Валдомиро подхватил Катрин под руку.
– У тебя же дел по горло, – напомнила та.
– Какие могут быть дела?! Люди ради нас черт знает откуда приехали, а ты – дела!
Неподдельность Валдомирова чувства смягчила сердце Катрин, саркастический зуд унялся, и она заговорила рассудительно.
– Во-первых, успокойся и будь умницей. Что у тебя по плану? («Ах, Катрин, Катрин, нельзя же так, Катрин!..») Мамины поручения, институт. Как раз самое время всем этим заняться. У мальчиков до четырех часов комиссия, а в пять…
– Где? – нетерпеливо спросил Валдомиро.
– Ресторан «Встреча». Столик я уже заказала. Ну, побегу, дел по горло. Не забудь аппарат обеспечить, негодяй.
– Есть обеспечить аппарат, – Валдомиро радостно козырнул и бросился наперерез проходящему такси.
– Слушай, мне твои извинения… сам понимаешь, – отчитывала Валдомиро водительница. – Сейчас таких сплошь да рядом: идет не шатается, а потом прыг под колеса, и разбирайся, кто прав, а кто имеет больше прав. И еще, ты меня девушкой не называй, – она иронически хрюкнула, – тоже мне девушку нашел.
– Извините, – Валдомиро сделал секундную выдержку, – мадам. Ваши замечания приму к сведению.
– Ну вот, опять извините, – сказала водительница и прыснула: – А «мадам» – это ничего, во всяком случае, лучше, чем «девушка». Куда едем, торопыга?
– Вот, – Валдомиро двумя пальцами подал Мадам дюшес, завалившийся в угол портфельчика и потому оставшийся незамеченным там, в салоне, – это вам.
Мадам взяла грушу, понюхала и сделала поправку на обходительность клиента.
– Да, вот это я понимаю – аромат. Потом съем. Вы не очень-то обижайтесь. Я ведь правду говорю: прыгунов развелось, как собак нерезаных. Нервов на них не хватает. Так куда?
На привокзальной площади Мадам лихо развернулась, сменила галс и какой-то колченогой улочкой выскочила сразу на Перпендикулярное шоссе.
– У «Хозтоваров» тормозните, пожалуйста. Мне ровно на секунду, стиральный порошок купить, – попросил Валдомиро.
Мадам как ни в чем не бывало наддала ходу и постучала ноготком по стеклышку автомобильных часов.
– Сейчас у вас не получится. Перерыв. Только начался. А вы молодец, – она зыркнула на Валдомиро светлым глазком, – хозяйственный.
«Ладно, ладушки – на обратном пути куплю, – прикинул Валдомиро, – свежей будет…»
Поднимаясь по крутым ступеням на второй этаж административного корпуса, Валдомиро судорожно соображал, как, каким образом он мог бы отбояриться от дурацкой командировки или хотя бы отложить ее на… на… навсегда, чего уж там!
Валдомиро стремился по лестнице вверх, где помещались бухгалтерия и окошечко кассы, а навстречу ему спускалась субтильная Ниныванна.
– А вас Карпук искал, – голосом умирающей сказала делопроизводительница.
– А вы сегодня выглядите как никогда. И гран-мерси за информацию, – сказал Валдомиро и полетел дальше.
Ниныванна спустилась на несколько ступенек, оперлась о перильце, подумала: «Как никогда – хорошо? Или наоборот: как никогда – плохо?» – и растерянно поскребла беленький лобик.
– Распишитесь, где галочка, – попросила кассирша, точная копия Карменситы из отдела кадров, своей единоутробной сестры, но еще более сангвиническая и активная. – В Колбинку едете? Как не знаете? Все знают, а он не знает. В Колбинку, в Колбинку, куда ж еще можно ехать, странный вы человек? – Она положила на фаянсовую тарелочку несколько мятых купюр и игриво добавила: – С боевым крещением. Кстати, вас Карпук что-то искал.
Мастер Карпук, коренастый лысан с рыжей профессорской бородкой, категорический эпикуреец и оптимист, так весело рассмеявшийся при первом же взгляде на трудовую книжку Валдомиро и решительно принявший на себя опеку над молодым коллегой, прохаживался рядом с грубо сколоченными лесами, которые поддерживали фигуру гипсового колосса без головы и с черной дырой в грудной клетке, курил и стряхивал пепел прямо на древесные опилки, устилавшие пол мастерской.
– А, явился не запылился, ты-то мне и нужен, – напористо затрещал он и пустил дымную струю прямо в лицо Валдомиро, – то есть совсем наоборот: я-то тебе и нужен, хе-хе. Специально задержался ввести тебя в курс и вообще проинструктировать. Ты, конечно, парень с головой и не без дарований, во всяком случае, полагаю, показать себя сумеешь.
Валдомиро слегка покраснел от удовольствия, вспомнил почему-то резного стервятника, обитателя Валдайского предбанника, и подумал: «А почему бы и нет? Почему бы и не показать?! Все вокруг, и Листопад, и вот теперь сам Карпук, только и говорят – вкус есть! Стали бы они просто так языками трепать… Что ж такого, если есть?!»
– На следующей неделе твой дебют, и ты должен быть готов и во всеоружии.
– А я готов, – невольно вырвалось у Валдомиро, он щелкнул разболтанным замочком, вынул из портфеля набор и дрогнувшим голосом добавил: – И во всеоружии.
Коробка распахнулась, и стальные лезвия блеснули голубым огнем.
– Ишь ты, – Карпук забрал бородку в кулак. – Острые, наверно? Ну, не будем отвлекаться, у меня пять минут и ни минутой больше. Поедешь с Прасолкиным, и это хорошо. Исполнитель опытный и по мозаике большой спец. Пол-области смальтой выложил. На какую стенку ни плюнь – Прасолкину икнется. Он одних пингвинчиков штук сто наклепал. Ну это его дело и тебя совершенно не касается. Твоя забота – раствор. Тут расклад такой: на ведро цемента – ведро песку. Воды – по вкусу, чтобы не очень жидко и не очень густо. Понятно?
Внутренне Волдомиро окоченел: какие пингвинчики? какой цемент? какой песок?
Приобретение замечательного инструментария императивно утвердило его в мысли, что смысл пребывания в новой организации, а также прямое его назначение – художественная резьба по дереву и ничто иное. Поплыли картинки из случайно когда-то пролистанного журнала «Декоративное искусство». Роскошные резные пепельницы. Да-да, именно такие он сделает для Карагодина, Листопада, Катрин и прочих друзей с тонким художественным вкусом. Какие пингвинчики?! При чем здесь цемент?!
– Не спи, не спи, ты все понял? – переспросил Карпук.
– Понял, – ответил враз заскучавший Валдомиро, дернул плечиком и воскликнул в сердцах, не вслух, конечно: «Лучше ничего не придумали – раствор месить!.. Нашли… месильщика. Тоже мне Художественный фонд называется!..» – А можно я… не поеду? – вдруг спросил он негромко и очень серьезно.
Наставник Карпук рассмеялся, но вполне добродушно и, как показалось Валдомиро, даже одобрительно.
– Ну уж это смотри по обстоятельствам – тебе решать. У нас незаменимых нет. Все, бегу. Салют. – И он решительно зашагал к выходу, разбрасывая ногами пахучие опилки.
У самых дверей мастер остановился и крикнул:
– А ты все ж таки съезди, выбери время на неделе, жалеть не будешь: места там – райские! Заодно и командировку отметишь!..