Но женщины коварны, ох, как вы коварны! - Капитан Thomas, теперь видно, что он безумен, зубами схватил ухо Anne и откусил от него половину.
За решеткой заверещали, и Virginie Albertine de Guettee со злорадством подумала, что Anne помогала слуге отрезать ей язык, теперь за это поплатилась частью своей головы.
Anne даже не вскрикнула, ее организм давно включил защитную реакцию, и девушка мыслями и чувствами находилась далеко от корабля и от сумасшедшего пирата.
Ухо - не честь, потеряешь, можно отрастить обратно.
Маньяк капитан, а все маньяки разговорчивые, не бывает молчаливых маньяков, продолжил рассказывать историю своей жизни:
- Когда я небрежно присел на край кровати с трупом карлика, Angelique встала на четвереньки, доползла до прикроватной тумбочки (я наблюдал свою любимую сзади и не мог поверить, что только что в ней там был карлик), взяла большую бутыль с розовой жидкостью, я подумал, что девушка после грязи хочет освежиться благовониями.
Но маркиза резко плеснула из флакона мне между ног.
Сначала я решил, что она убивает на мне микробов, которые налетели с грязного карлика, с улыбкой смотрел, как расплывается пятно на панталонах.
Но затем пятно, как голодный волк, прорвалось сквозь тонкую дорогую китайскую ткань и въелось мне в мужское достоинство.
Я вскрикнул, схватился за него, но уже было поздно.
Кислота проедала мою плоть, пожирало с неистовством голодной твари детородные органы.
Когда я очнулся, то оказался чист и без желаний, вместо мужского у меня стало все плоско, как у женщины! - Капитан Thomas сбросил с себя одеяния, и Virginie Albertine de Guettee увидела, что да, у него не так, как у остальных солдат, нет мужского.
И на женское это не похоже, осталось только незначительное отверстие для справления малой нужды, оно похоже на глаз демона.
Капитан натянул панталоны, и Virginie Albertine de Guettee отметила, что лицо его без единого волоска, без обычной для мужчин, щетины.
- Маркиза Angelique убежала, когда я очнулся, и не знаю, наказал бы я ее, или предложил бы стать моей подругой.
Но теперь в каждой девушке я вижу и мщу ей за связь с карликом и за мой позор! - Капитан Thomas резко открыл дверь в клетку, как тряпичную куклу зашвырнул в неизвестное Anne, и закрыл клетку на огромный замок.
Камеристка Anne страшно, в последний раз в жизни закричала, наверно, она очнулась, чтобы почувствовать на себе чужие зубы.
Virginie Albertine de Guettee с любопытством прильнула к решетке: если есть возможность, то нужно смотреть!
Три абсолютно голых худых мужчины, а то, что они мужского пола видно очень отчетливо, худые, но с выпуклыми болезненными животами, набросились на прекрасную утонченную Anne.
Они не стали совершать то, что совершил горбатый карлик с Angelique Marquise des Anges, они острыми львиными зубами и когтями разрывали бедную камеристку на клочки и жадно пожирали ее трепещущую нежную плоть.
Virginie Albertine de Guettee не к месту вспомнила, что дикие животные в первую очередь поедают сердце, почки, печень и селезенку своей жертвы, потому что в этих органах больше всего питательных веществ.
Люди в клетке оказались зверями просвященными, потому что в первую очередь съедали эти органы бывшей камеристки, а то, что не успевали проглотить, в безумной ярости разрывали когтями.
Через пять минут от Anne остались только клочки великолепного голубого, платья, клочки волос и плоти и берцовые кости.
"Злодей открыл нам свою душу, насытился рассказом и печальным зрелищем, поэтому успокоился!" - Virginie Albertine de Guettee ошиблась, потому что часто ошибалась в неожиданных ситуациях.
- Теперь твоя очередь, замарашка, - капитан назвал Virginie Albertine de Guettee замарашкой, и это больно царапнуло ее по сердцу.
Неужели, она выглядит не на десять баллов по морской шкале? - Одной жертвы недостаточно, чтобы насладиться зрелищем! и отомстить за свою потерянную мужскую честь. - Капитан Thomas взял Virginie Albertine de Guettee за локоть и волчьим взглядом впился в ее беличьи глаза, отчего у графини помимо ее воли, появились чувства к капитану.
Она попала под власть серых глаз этого статного красавца, который при других обстоятельствах, мог бы быть ее королем.
- Ауууыуууа! - графиня замычала, несогласная стать очередной жертвой в безумной мести капитана Thomas, но согласилась бы сейчас разделить с ним стол.
- Камнееды - дикий народ с северных гор! - Капитан не ответил на мычание служанки, да и кто будет отвечать, и слушать рабов, он полностью погрузился в самолюбование. - Они настолько дикие и свирепые, отмороженные среди льдов и камней в суровой действительности, что почти не размножаются.
Женщины у них свирепые, а мужчины безумные, поэтому, когда доходит до брачных игр, женщины кусают мужчин за ляжки, пытаются перегрызть горло, а мужчины в неистовстве бьют своих возлюбленных камнями, поэтому до секса редко доходит, разве что, женщина упадет в обморок, и тогда самец воспользуется ей по назначению, но чаще самец в бешенстве разрывает свою женщину на куски.
От злобы они кусают все, даже камни, поэтому их называют камнеедами.
Я отловил десять камнеедов, чтобы продать в цирк в London, но по дороге они друг друга пожирали, и осталось пока только три - так крестьяне выращивают крысоеда.
В бочку бросают десять культурных крыс и не кормят их.
Через две недели в бочке остается сильнейшая крыса, и она становится врагом для своего народа. - Капитан Thomas насладился своим рассказом и ужасом в глазах Virginie Albertine de Guettee, теперь жаждал получить удовольствие от второго акта пьесы с камнеедами.
Anne и камнееды отлично сыграли в первом акте.
Дверца клетки раскрылась перед графиней, дверь в другой мир, в загробный!
Virginie Albertine de Guettee страшно бы закричала, но без языка трудно аристократически кричать, не говоря уже о пении в опере и возможности вести остроумную беседу.
Она мычала дико, и это немузыкальное мычание ей самой очень не нравилось.
Она морской звездой уперлось ногами и руками в проем двери в ад.
Капитан за спиной Virginie Albertine de Guettee хохотал и не сильно, чтобы продлить удовольствие (свое удовольствие и камнеедов), подталкивал ее ниже спины.
Графиня возмутилась и пощечиной ответила бы на прикосновение к ее царственным ягодицам, но руки для пощечины заняты самообороной.
Камнееды набросились бы на нее, но устроили драку из-за лакомого куска животрепещущей плоти, и мешали друг другу сразу разорвать Virginie Albertine de Guettee.
Но один, с выпуклым, как хрустальный шар гадалки, животом змеей выскользнул из побоища, смрад из его рта накрыл графиню, как погребальным покрывалом и лишил возможности двигаться.
Грязные пальцы с могильной землей под ногтями и кусочками плоти Anne летели к белоснежному нежному горлу графини.
Еще миг, еще один отвратительный миг мерзости...
Некрасиво я умру, графиня бы произнесла в последней речи, но без языка вылетело лошадиное с хрипом:
- Тпрууууу!
Вдруг, неведомая сила, схватила графиню за правое плечо, как пробку из бутылки, отшвырнуло от клетки, и ногой захлопнуло решетку.
Virginie Albertine de Guettee отметила, что рука, закрывающая дверь на засов, необычайно тонкая, белая, с аккуратными ногтями и огромным количеством дорогих перстней на пальцах.
Сапог тоже достоин королевского двора.
Разъяренный камнеед ударился лицом и животом о решетку, взвыл так, что два его товарища сразу перестали друг друга грызть, а, когда увидели, что жертва отменяется, заревели с неистовой силой урагана.
- Thomas! Нельзя разбрасываться живым материалом, как тебе хочется.
Эта служанка принадлежит всем пиратам, общая добыча, и использовать ее только для себя - значит, подорвать свой авторитет, противопоставить себя другим пиратам, что вызовет бунт на корабле. - Спаситель грудью в грудь столкнулся с капитаном Thomas, и два пирата пожирали друг друга глазами, как несколько мгновений назад камнееды пожирали Anne.
- Плохо, когда на корабле два капитана!
Капитан Thomas и капитан Alexandre! - Thomas опустил руку на бедро спасителя графини.
Virginie Albertine de Guettee сначала подумала, что у пиратов ладонь на бедре товарища означает крепкую мужскую дружбу, но потом поняла, что этот жест не позволяет сопернику выхватить саблю.
В ответ спаситель графини двумя руками прижал к себе капитана Thomas.
Со стороны выглядело, как танец, но по существу - смертельный танец, борьба за власть над телом девушки.
"За меня сражаются мужчины, два капитана!
И капитан Alexandre также достоин моего пристального внимания, как и капитан Thomas!" - графиня приняла это, как должное, словно вернулась в беззаботное прошлое с пирами, балами, интригами и купанием ванной с лепестками роз.
- Друг мой, - капитан Alexandre не отпускал своего оппонента, выпивал из него все соки, - слуга съеденной графини сказал, что эту девушку зовут Virginie, и имена у них с графиней одинаковые!
Она - бывшая камеристка графини, или камеристка бывшей графини.
- Бывшая камеристка бывшей графини! - капитан Thomas заразительно рассмеялся в лицо товарища.
Графиня поняла, что Daniel жив и заботится о ней, как может без ноги и без одного глаза.
Чтобы она не допустила ошибку в игре, когда представляет из себя крестьянскую девушку, он и имя ей не сменил.
- У этой служанки нет языка, он отрезан из соображений секретности и благоразумия.
Немая служанка ничего не скажет, но много покажет - очень ценная девушка, не разболтает секреты своих хозяев, не шумит, и не нужно ей затыкать рот половой тряпкой.
Это повышает стоимость Virginie, как рабыни.
И еще, - капитан Alexandre снял руку с бедра товарища и ощупал ягодицы Virginie Albertine de Guettee, - она худая, тонкая в кости, белокожая, вполне сойдет за благородную особу.
И груди у нее девичьи, аристократические, потому что маленькие, а не крестьянское вымя коровы, - рука красавчика исследовала грудную клетку графини и всё, что на ней находится.
От неслыханной наглости простолюдина кровь в мозгу Virginie Albertine de Guettee закипела, девушка раздумывала: ударить ногой наглеца между его ног, или отвесить звонкую оскорбительную пощечину.
Пока думала - передумала.
Она вспомнила наставления верного Daniel, что теперь должна делать не то, что хочет, а, наоборот.
Графиня может наказать, а крестьянка с радостью принимает внимание мужчин, поэтому Virginie Albertine de Guettee пересилила себя, спрятала в глубокие уголки тела гордость и совесть и не опустила голову, а распахнула глаза и смотрела в глаза капитана Alexandre.
- Мы выучим ее благородным манерам, - Alexandre не оценил смелый взгляд Virginie Albertine de Guettee, а, наоборот, огорчился от ее дерзости. - Когда доплывем до Магриба, то она уже будет у нас аристократкой.