Когда он уехал, я подступила к отцу с вопросами.
"Почему Кассий на меня даже не посмотрел?
Раньше он уходил со мной в дом на лежанку, дарил подарки, а сейчас прятал глаза в сторону.
Если он заболел, то я его быстро вылечу".
"Афродита, дорогая, да, купец заболел, - в глазах отца я заметила ложь. - Его болезнь называется "Нашел себе другую"". - После этого даже не объяснения, отец ничего мне не сказал о Кассие.
Все продолжалось, купец приезжал, но за горшками, а не ко мне.
Я пыталась разговаривать с ним, цеплялась за его халат, требовала, чтобы он пошел со мной на лежанку в дом, а потом подарил подарок.
Но он каждый раз говорил, что наступили для него трудные времена, поэтому он не может больше навещать меня.
Я ничего не понимала, и решила рассказать подружкам.
Похвасталась перед ними колечком.
Кольцо всех подруг привело в восторг и вызвало общую зависть.
Завидовали все, кроме Фионы.
"Мне Птолемей тоже кольцо тогда подарил, - Фиона сравнила свое колечко с моим.
Выглядели они, как две сестры, одинаково. - Наверно, в одной лавке мужчины покупают эти кольца".
После этого Фиона рассказала мне в подробностях, что произошло со мной и с ней.
Сказала, что мы продешевили, а это стоит намного дороже, чем одно простенькое колечко.
Но самое страшное, что от Фионы я узнала, что Кассий перестал меня навещать, потому что насытился мной.
"Он, наверняка, нашел другую девушку и дарит ей колечки", - Фиона добила меня признанием.
Я не хотела поверить и чуть ей не выцарапала глаза.
Три дня я ходила, как в бреду, но затем решила проверить слова подруги.
Я знала, где живет Кассий.
Утром я накинула капюшон, чтобы скрыть лицо и подошла к жилищу купца.
Под тенью чинары я присела и наблюдала за домом.
Через час выбежала жена Кассия Птолемея.
Она не дошла еще до персикового дерева, как к ней подбежал молодой раб с клеймом на лбу.
Я думала, что раб предложит услуги Птолемее, но он с ней поступил, как хозяин, а не как раб: начал целовать, обнимать и засунул руку под хитон.
Жена Кассия не закричала на раба, не ударила за наглость, а радостно засмеялась:
"Феофан, ты знаешь, где меня найти".
Сцена не произвела на меня большого впечатления.
Я ждала Кассия и дождалась.
Как только Птолемея с рабом скрылись, он вышел из дома.
Наверно следил за женой, ждал, когда она уйдет.
Кассий выбежал и отправился в сторону, противоположную той, куда ушла его жена с чужим рабом.
Я тайно проследовала за Кассием.
Через пять домов он свернул и еще через три дома оказался у лачуги.
Я узнала жалкий дом водоноса.
Кассий вошёл, как хозяин.
"Мельпомена, дочь твоя, ждет?" - Голос Кассия прозвучал повелительно.
"Ждет, как всегда, мой господин", - ответил водонос.
Купец ничего не ответил и зашел в сарай.
Я подождала минуту, затем обошла сарай с другой стороны, присела и посмотрела в щель.
Весь сарай бедняка состоит из щелей.
То, что я увидела, сначала превратило меня в камень, затем разогрело, как глину, а потом раскалило - так раскаляется медный чайник на огне.
Кассий делал с дочерью водоноса, то, что раньше совершал со мной.
После всего он слез с нее и небрежно протянул сладкий хлеб:
"Возьми, Мельпомена, мой подарок.
Он даст тебе силы в следующий раз!". - Кассий поднялся и стал медленно одеваться.
Дочь водоноса с жадностью набросилась на хлеб с медом, вонзила в него зубы.
Одно меня порадовало, что подарки, которые подносил мне Кассий, были намного богаче, чем подношение Мельпомене.
Ядовитый туман ворвался в мою голову.
Я забежала в сарай и толкнула руками в грудь купца.
Груди у него рыхлые, мягкие.
Раньше мне нравилось их теребить, но теперь они вызвали у меня отвращение.
"Кассий, как ты мог?!!
Ты же должен был делать это со мной, то, что проделываешь с дочерью водоноса". - Голос мой на последних словах прозвучал жалобно, просительно.
Я еще надеялась, что Кассий одумается, поймет, что я намного лучше других девушек.
"Ты следила за мной? - Купец злобно оттолкнул меня.
Прежде он был робок и вежлив. - Убирайся к своему отцу горшечнику.
Если и дальше станешь надоедать, то я перестану у него покупать горшки.
Скажу, что ты виновата!" - Кассий оказался другим, не прежним, а стал жестким, как будто мягкую глину амфоры обожгли в костре.
"Ты подарил мне колечко", - я, не знаю почему, вытянула руку, растопырила пальцы, чтобы лучше было видно кольцо.
"Как подарил, так и назад заберу за твою наглость", - если бы Кассий не взбесился и не сделал роковую ошибку, то я бы выбежала со слезами.
Но он покусился на самое дорогое - на мое колечко.
Я в гневе отступила к столу.
Рука нашарила глиняную чашку.
Я не видела чашку, но ощупала и поняла - чашка моего отца.
Пьют из наших чаш и воруют у меня.
Дальше помню только бессвязные картинки.
В ярости подняла руку с чашкой.
Осколок глиняной чашки торчит из глаза Кассия.
Позже я поняла, когда у меня в рабстве было свободное время, что отец небрежно обжег глину, и она стала прочная, но хрупкая, поэтому рассыпалась в моей руке.
Вбежал водонос, его открытый в крике рот:
"Нашего благодетеля и кормильца убила".
Но ярче всего я запомнила крошки сладкого хлеба на губах Мельпомены.
Крошки прилипли к ее алым губам. - Афродита перевела дыхание.
Воспоминания дались ей с трудом. - Может быть, я потому подробно тебе рассказываю, что тебе не интересно.
Дальше меня ждала нелегкая судьба.
За убийство купца судья назначил выплатить десять сестерций.
Отец мог бы собрать эту дань, я знаю, у него десять сестерций были, даже больше.
Но он не захотел платить за меня.
"Моя дочь стоит намного меньше, чем десять сестерций.
Зачем я стану переплачивать?
Я лучше куплю на эти деньги пять рабынь вместо нее". - Отец без сожаления отдал дочь.
Меня продали на торгах в рабство.
Я превратилась в рабыню.
Вырученные от продажи деньги ушли в казну судьи.
Сначала я жила хорошо, но затем меня перепродавали, опускали ниже и ниже, пока отощавшую, почти за бесценок, не выкупил Родион.
Он скупает самых хилых и дешевых рабынь, никому, кроме гладиаторских боев, не нужных.
Все равно же нас убьют.
Зачем переплачивать, если товар испортят.
Лучше на сэкономленные деньги он приобретет других дешевых, избитых, измученных, никому не нужных рабынь, например, как ты. - Последние слова Афродита произнесла растянуто, а затем заснула.
Ее мерное дыхание изредка нарушалось сопением.
Пару раз Афродита вскрикнула во сне.
Воспоминания о детстве и родном доме дались ей нелегко.
- Вставай, Пантера, скоро взойдет солнце, - на рабыню полилась холодная вода.
Девушка бы вскочила, потому что невозможно лежать в сырой холодной соломе, если, конечно, можешь двигаться.
Строптивая поднялась, села, снизу вверх смотрела на Афродиту.
Тяжелые капли воды стекали с волос строптивой.
- Сегодня для тебя особенный день, - Афродита погрозила строптивой пальцем, - впрочем, для женщин гладиаторов каждый день - особый.
Тебя будут испытывать. - Афродита протянула строптивой руку, чтобы помочь встать.
Но Пантера руку не приняла, поднялась сама.
Она шаталась, словно былинка на ветру, неимоверно изможденная, худая.
- Сама, все сама, - Афродита произнесла с удовлетворением.
Наклонила голову к левому плечу. - Рабыня должна быть хитрой, как песчаная лисица, и гибкая, словно намоченные в вине прутья лозы.
Иначе не выживешь! - Афродита открыла дверь.
Оказывается, засов с другой стороны уже поднят. - Я назначена тебе на первое время помогать и объяснять кое-что.
Поверь, хозяева заботятся не о тебе, как о человеке, а, как о своей собственности. - Афродита хлопнула по плечу проходящую невысокую, но мускулистую девушку. - Бетти, тебе не дали подопечную, не доверяют.
- Зато, смотрю, что тебе оказали высокое доверие, - Бетти ответила в тон шутливо. - Выбрали самую худую и негодную из всех новеньких рабынь.