— И не желаешь ли начать прямо сейчас? — продолжила рыжая, кивнув на погрустневшую Сейлану. — Здесь сидят несколько чешуйчатых самок, перед которыми ты бы вполне мог бы извиняться за сказанные слова. Кому, как не тебе показать пример своим собратьям?
Финист, разрываясь между совестью и честью, встал, подрагивая крыльями и крутя хвостом. Сейлана тоже поднялась, в отличие от Дамны, которая решила принимать извинения сидя. Вилмир с отцом тоже сидели спокойно: может, Инанна и зря поставила Финиста в такое положение, но если сейчас он не сможет одолеть свою гордость, добрые отношения построить будет сложно. Но ант пошёл куда дальше, чем кто-либо мог предположить.
— Я не испытываю к вам ненависти, ведь вы не наши враги, в отличии от Ардинцев, и Лашур-Тиндел желает Антее только блага и любви — а на них можно отвечать лишь любовью. В Святом Поконе есть заповедь: «Завершайте споры с друзьями братским миром, а с врагами — победным пиром», а ещё — «если есть сильный род, то сочетайте его сыновей браком с другим сильным родом». Сейлан, не желаешь ли ты закрепить со мною личный союз, объединив мой народ и твой? Дарканцы — наши предки, и для меня честь взять к себе в дом девушку из славного рода.
Инанна поспешила воспользоваться уроками Зората, убрав вон все мысли, но… Действительно история повторяется. Совет, подобный совету Тьмы, а теперь ещё и политический брак, как у Анепут с Кьелеменетотом. Только результат может быть куда лучше, если эта белая драконесса согласится.
— Лашуры вступают в брак лишь со своими истинными половинами, теми душами, которые были созданы вместе с ними… — Сейлан задумалась. — И, как ни странно, я чувствую, что сейчас именно такой случай. Мы станем целым, и наши народы станут едины.
Удивляясь сами себе, но с радостью на мордашках, молодожены обнялись под радостные хлопки крыльев собравшихся.
Комментарий к Совет
Финист от Торстейн: https://sun9-57.userapi.com/c844418/v844418175/b095b/Y2BQ1qTIYqs.jpg
========== Травница ==========
Баария, в отличии от Нашара, была вечно мрачна и полна туч, что отгонялись к её берегам ветрами и теплыми течениями. Но и в этой мрачной картине можно было найти своё великолепие. Над её необъятными болотами переливались яркие огни, вспыхивали иногда целые огненные колонны, поднимавшиеся к небесам. Зрелище завораживающее, но нечто жуткое — как натюрморт. Тихая, безмолвная природа, туманные пласты, расплывающиеся и днём и ночью над пейзажем, навевающем не страх, но тревожность, не тоску, но уныние.
Подобная природа притягивала к себе соответствующих обитателей и изменяла тех, кто не был с нею сроден. По своей воле мало кто станет здесь жить, кроме Неяты и тех, кто поддерживает Старую Тьму, бессмысленно жестокую, имеющую понятие о праве сильного, но не о совести.
Не было тут места свету и слабому, и Олганья хорошо осознавала это, с трудом выдёргивая лапу из топкой жижи. Левое крыло, на котором ещё не остыла алая руна, жгло нестерпимо, и прохлада тумана не ослабляла, а лишь усиливала боль от клейма. Нюх почти исчез из-за гнилостной вони, вырывающейся из-под лап при каждом шаге, глаза слезились и плохо разбирали дорогу, казалось бы надёжно проложенную до неё десятками других… Уж непонятно, как она до сих пор не попала в трясину и не добивала свои остатки к костям и гниющим телам тех, кого некогда топили здесь целыми семьями…
Болотную тишину разорвал звук битвы — рыки, треск рвущейся плоти, звон мечей о броню и взрывы заклинаний. Олганья испуганно огляделась, но не заметила никого на горизонт вокруг. Растительность на болотах слишком чахлая и не укрыла бы столь грозную сечу. А потом звуки пропали так же резко, как начались.
Травяные лекари часто залезают в опасные места — не каждая травинка наделена полезными свойствами, а искусство травников живёт только благодаря сравнительно малой затратности: энергией лечить эффективнее, но дороже. Бывало, заползала она в такие дебри, откуда потом едва крылья уносила. Но сейчас, на хоженой-перехоженной дороге, она чувствовала себя в уверенности и безопасности, даже с болящим клеймом на крыле… И вот на тебе!
Болотные духи и хроно-провалы пусть и явления разные, но драконам знакомые. Не так уж и редко в густом тумане можно разглядеть сражающиеся силуэты, тени далёкого прошлого. А то, что под болотной растительностью прячутся создания подревнее драконов — научный факт. Только легче от этого осознания не становилось, хотелось покинуть поскорее странное место. Но на болотах спешить нельзя, а клеймо, которым она так гордилась полчаса назад, превратилось в досадную помеху полёту.
Мортедар возводили, конечно, не на самой глубокой топи, а на наиболее стабильных островках — и всё равно кое-где приходилось укреплять его деревянными и металлическими сваями. Множество каналов отводили влагу, в чём помогали отчёрпывающие механизмы — ветряные мельницы, приводящие в движения колёса с вёдрами.
Народ праздно по улицам не шатался — город работал как жил, процессы труда и жизни здесь перетекали друг в друга. Маленькая страна играла большую игру, противопоставив свою индивидуальность мощи всепожирающих крупных держав. Но если мир за пределами менялся, Баария всегда находилась в стабильности, не слабея и не давая ни единого шанса на победу своим противникам.
Осадить болота — не легче, чем замок размером с гору. Улицы Мортедара были не менее запутанны, чем трясины вокруг. Внутренние помещения тоже могут, говорят, соперничать с Махааром. Несмотря на титанические усилия, потребовавшиеся для возведения города на болоте, он не имел плана, и в нём мог заблудиться даже местный.
Спасением был бы полёт, но с приходом волода Неяты пролетать разрешалось лишь внутри специальных зон-квадратов. Перелетать из зоны в зону или же взлетать в неположенных местах не разрешалось, и за выполнением этого предписания следили тщательно. Так что в первую очередь Огланья приобрела путевой клок — похожий на комочек серой шерсти прибор, начинавшийся светиться при приближении к нужному тебе участку города. Но сейчас Олганья и не собиралась разлетаться — она шла к Дому Питоницы, доставляла срочный заказ, а клок выступал скорее как пропуск.
Несколько молодых дракончиков в чёрных накидках прошмыгнули рядом, следуя за чёрным самцом. Наставник Раакарин собрал своих подчинённых на очередную тренировку на пригородных болотах. Ещё несколько взрослых самцов встретились ей уже возле цели — возвращавшаяся смена ремонтников с водохлёбных мельниц.
Дом Питоницы имел несколько узких башен от шести до восьми этажей, выходящих из одного донжона со внутренним двором. Поскольку Олганья имела клок, то сразу взлетела на взлетный балкон шестого этажа, приземляясь около кабинета Погонщика Теней, Шедогана. Она же и занимала ныне пост сар-волха. Да, взяв моду с Герусет, эта чёрная самка с белыми гривой и пальцами приказывала называть себя, как и ее кумира, в мужском роде.
— Я выполнила задание, сар-волх, — негромко произнесла Огланья, входя в кабинет. — Эй! Кто-нибудь есть?
Заходить в обители волхов без разрешения — идея плохая. У них тут может быть всё что угодно — от железного капкана до механизма сплющивания измерений. Тем более — комната Погонщика, некроманта невиданной силы. Из-за порога уже чувствовалось, сколько призраков пряталось в мшистых стенах с полудрагоценными камнями в розетках. Призраки рябили в аурозрении, их было даже слышно как далекий нечленозраздельный шепот.
«Тьма всесильная…» — то ли просто пришло на ум словосочетание, то ли разум решил подбодрить тело этим фактом. Присев на задние и взявшись одной передней за предплечье другой, драконесса прикрыла глаза, но так и не смогла отделаться от картины родных аур, запечатанных в обители Шедогана.
— Попросить их освободить?
Неожиданные слова — и голосом, и фразой. Обернувшись, Олганья увидела Светлого — всего золотого и почти что светящегося. Он был самым ярким драконом во всем унылом городе, а может, и во всей мрачной Баарии.
— Ты ещё кто? — она быстро попятилась от Светлого. Оружия с собой травница не носила, больше полагаясь на собственные силы. Но Светлый не нападал, хотя и странно. Что, кроме шпионажа, могло привести сюда прихвостня Инанны?
— Отец Неяты. Думаю, этого достаточно, чтобы я имел право здесь находиться.
Олганья знала, что архидемоница была полукровкой, и так её мать одновременно заставила пасть ангела и получила убившую её наследницу. Но самочке казалось, что тот Светлый уже давно мертв — оставлять отца в живых было бы глупо.
— Не знаю тебя, но наверное можешь… — она осторожно привстала. — Но лучше бы ты уходил отсюда. Никому не понравится, что Инанна посылает своих послов, словно Неята и Баария принадлежат ей.
— Тогда бы заставили их придти к нам, а не прилетели бы с подарками, — улыбаясь, но не скалясь, золотой отдал Олганье плюшевую игрушку — льняного дила.
Олганья осторожно приняла подарок и тут же испуганно ойкнула. Золотой дракон слишком уж хозяйским взглядом оглядывал стены, это уж точно не понравится Шедогану, которая уже приземлилась на взлётный балкон. Тем не менее, она бросила лишь косой взгляд на Светлого, и вначале подошла к детенышу, протягивая ей кольцо:
— Оплата. Давай.
Суетливо Олганья протянула Шедоган черный орех, и самка, усмехнувшись, тут же кинула его в гостя, ускорив телекинезом снаряд. От ужаса Олганья зажмурилась, однако когда открыла глаза, тот стоял как ни в чём не бывало, лишь двигал челюстями.
— Хорошо, — хмыкнула Шедоган, скосив глаза на драконессу. — Ты — исчезни. А ты теперь иди за мной, Мирдал.
Олганья исполнила приказ. Почему-то богатая добыча не тронула Олганью и не подарила ей хорошее настроение… Впрочем, она быстро забыла о произошедшем. Шедоган, в конце концов, умела заметать следы.
— Игрушку ребёнку могла бы оставить, — заметил Мирдал, когда Шедоган повернулась к нему. Хмыкнув, та разорвала дила и перебросила его остатки через балкон.
— Тебя ждут. Так что не задерживайся.
Комментарий к Травница
Болота Баарии от Мурандерти: https://sun9-24.userapi.com/c855124/v855124373/14e204/0Awp0JdOPjo.jpg
========== Корабль ==========
Корабль Неяты, в отличии от «Азнавелы», не мог подняться в воздух, зато был куда массивнее — мятежница купила его в Таруме, и люди охотно исполнили заказ противницы ненавистной «захватчицы». Тем не менее, Инанна считала, что обладает преимуществом на мобильной и летающей шкуне. Только вот не могла архидемоница ожидать, что у её соперницы будет заложник.
— Как-то глупо — отдать себя мне в лапы накануне твоего прилёта, — Неята, обряженная в плащ Инанны и с мечом в лапе встретила гостью-противницу издевательской ухмылкой. Рыжая драконесса даже не посмотрела в её сторону, уставившись на Мирдала.
Пленители гордо приковали его на носу — а, точнее, к якорю, и сделали это очень грамотно — Инанна узнала отобранные у неё же цепи, блокирующие всю магию. Впервые она видела Мирдала испуганным — приоткрыв пасть и округлив глаза, он дёргался в путах, что связывали его руки за головой и ноги будто в поклоне, но выбраться не мог.
— Я не думала, что ты способна на подобное… — ошеломлённо проговорила Инанна. — И что же ты намереваешься сделать с ним?
— Если ты не сдашься и не признаешь меня единственной архидемоницей, не отдашь мне все свои земли, своих слуг и свою волю, я его убью — и убью окончательно. Светлые не простят тебе этого, — самодовольно выпрямилась Неята.
Инанна даже пасть приоткрыла от такой наглости.
— Сначала ты пытаешься убить меня, затем пытаешься распространить свою власть посредством отнятых у меня регалий, а теперь готова убить Мирдала… Не кажется ли тебе, что после этого нас Светлые возненавидят в равной степени?
— Меня они больше ненавидеть не станут, и не нужны они мне! Даже мой отец для меня — лишь инструмент манипуляции тобою. Жалость мне не ведома, поэтому, в отличии от тебя, я свою власть всегда удержу, — Неята показала длинным костяным хвостом на свою воодушевлённую команду.
— Плохо ты меня знаешь! — Инанна проявила в лапе сверкнувшую искрами саблю. — Огонь!
Последнее, что увидел Мирдал, летя навстречу морской пучине на сброшенном якоре — это протянувшиеся от «Азнавелы» лучи, вспарывающие борт корабля его дочери. Но в следующий миг якорь ударился о воду и брызги ударили во все стороны, ослепив дракона.
Ненависть, насилие, неприглядная смерть и война остались на поверхности, где столкнулись в противостоянии корабли и драконы. В глубоком море не было ни ярких красок, ни суеты, не злобы — лишь бескрайние серо-голубые просторы, безграничный объём воды. Так тихо, умиротворяюще… И пусто.
Мирдал слышал только мерное бурление пузырей, лязг цепей, на которых едва качался якорь, и собственное сердцебиение. Дракон был натренирован долго задерживать дыхание, будто бы готовился к такому концу… Но ни одних лёгких не хватит на продолжительность боя.
Он и не силился выбраться. Куда там… Инанна знает толк в связывании строптивых, и Неята позаимствовала технологию. Верёвки крепко держали Мирдала в своём плену, безболезненно, но и безо всякой надежды на спасение стягивая его передние и задние лапы. Лишь хвост был на свободе, да слегка можно было подвигать расправленными крыльями, упирающимися в металл якоря. Нельзя было расплавить праной цепи или ускорить спасение варбодеянием — оковы были рассчитаны извращённой архидемоницей на Зората, кобника и праника куда более сильного, чем Светлейший. Перо из крыла, зашитое в игрушку, было уничтожено догадливыми сарами, и возродить после смерти было уже не из чего, если только тело Мирдала не съедят морские обитателей. Шансов вернуться было даже меньше, чем у Агнара после его отчаянного самопожертвования… Ноль.
Но отчаяние не заставило дракона бороться — он всё так же опускался на дно, точнее, уже завис между дном и поверхностью, увлекаемый якорем. Наверху что-то сверкало, но в тёмной воде не было ни посторонних предметов, ни трупов — лишь огромное открытое пространство и золотой дракон в нём, единственная живая душа.
Он опустил голову, прикрыв глаза. Сколько он уже провёл под водой? Тело пока не бунтовало, но запасы сил и воздуха таяли, и чем дольше он находился здесь, тем быстрее. С шерсти и гривы уже перестали подниматься пузырьки воздуха, застрявшие при резком погружении, тишина подавляла разум…
Даже связали Мирдала в покорной, рабской позе — передние сложены за головой, как по приказу захватившего в плен Тёмного, задние подобострастно согнуты и разведены в сторону, открывая вид на бёдра и живот. Ладони задних шевелили пальцами под якорем, хвост мотался в нетерпении гибким золотым лучиком. Бородка под поворачивавшейся из стороны в сторону пасти растрепалась, как на ветру, а грива окружила голову ореолом-нимбом, скрывая прижатые к голове большие чуткие уши, полные ревущей воды. Скоро ею будет полон весь дракон. Вопрос лишь в том, как долго он будет оттягивать этот миг. Но он не сдавался, хотя и понимал, что уже проиграл последнюю схватку в своей жизни. Сжимал зубы и поводил головой из стороны в сторону, пытаясь хоть как-то сдержать нараставшее желание вдохнуть. Пока ещё слишком слабое, но распространявшееся по всему телу, концентрируясь внизу живота.
Вода, через которую тонул якорь, обтекало всё тело, ворошила перья и расчёсывала шерсть, гладила шкуру тёплыми струями подводных течений, контрастировавших с серой унылостью и темнотой глубины. Но наконец спуск завершился — цепь звякнула и натянулась, и Мирдал завис посреди окружавших его толщ дарительницы и губительницы жизни. Накопившийся в лёгких жар словно почувствовал это и активизировался. Дракон слабо вздрогнул, покрутил хвостом, подвигал крыльями — и тихонько замычал. Его не могли услышать, но и пользы он никакой не получил, не отвлёкся. Живот его начал медленно вжиматься, в груди зашевелилось неприятное чувство страха, подстегнувшее самца дёрнуться — и снова затихнуть.
Обычно сапфиры ставят в золотую оправу — но сейчас Мирдал был живым и прекрасным золотым самородком, окружённым аквамариновыми водами. Только тёплый океан и холодная сталь к красоте безразличны — они не поэтому не желали отпускать свою жертву, не потому, что не хотели с ней расставаться — в этом была лишь мёртвая и бездушная безжалостность, лапы смерти, пока лишь щекотавшие самца, не хватая его в цепкие когти.