Звонкий девичий голос, требовательный. Оглядываюсь: джинсы, обтягивающие узенькую талию, шерстяная кофта, светлые волнистые волосы, развивающиеся на ветру... Девушка с серыми раскосыми глазами, глядит в упор, испытующе. Лицо без косметики, это мне импонирует. Не сказать, что красива - черты лица простоваты. Эдакая чухонка.
- Так сразу и с собой? А здесь что - плохо?
- Неважно как-то...
- А вдруг там, куда возьму, еще хуже?
- Пускай...
Она села рядышком. Вместе помолчали, вглядываясь в простор. Я сказал:
- Ну, я пойду, что ли...
- Иди.
- Адью.
- Так возьмешь?..
- Не знаю...
Она умеет молчать, это плюс. Странно, и к чему я это подумал-то... К тому же в ней что-то такое... не знаю, как передать словами. Кротость, что ли... Я встал и пошел в сторону гостиницы. Она осталась сидеть на бревне.
--
--
5. Золотая рыбка
-...Уважаемые рыбаки! Нас донимают квотами, мировая рыбная мафия все делает для того, чтобы ткнуть российскую рыбную промышленность лицом в грязь. У нас, в нашей без сомнения великой и прекрасной державе... кто-то в этом сомневается? - Владимир Викторович, сделав многозначительную паузу, пристально вгляделся в светлое будущее. - М-м-мда... уникальные запасы редких пород рыбы. Мы, русские, черт побери, люди, обладаем несравненным природным и человеческим потенциалом. Мы в ужасном положении, но это не повод ля того, чтобы зарываться в грунт как пескари. Нужно бороться за выход ни мировой рынок! Нашей редакцией - совместно с министерством, разумеется - разработана программа поддержки рыболовной отрасли державы. Мы даем бесплатное образование, и проживание. Та сумма, которая прописана в договоре, - это проезд и питание. Шесть тысяч рублей - смешные деньги. Кто бывал в Москве, знает...
...Суровые мужики с обветренными лицами, синими щеками и носами - не чета тем, чухвинским воротилам. Мне их, если честно, искренне жаль. Пялятся на Владимира Вик... простите, на Степана Алексеевича даже с какой-то любовью. Подкупил он их своим чертовым вниманием к проблемам рыбаков Пустого озера! Был момент, когда мне хотелось воскликнуть: "Да не слушайте вы этого проходимца, он вас оберет и фамилии не спросит!" Вовремя себя осадил. Вспомнил, что и сам не лучше, ведь мы с боссом вроде как в доле. Сиди, Евгений, отрабатывай свои двенадцать адских процентов...
"Кастинг" прошли не все. Босс задавал рыбакам вопросы, причем, очень даже специфические. Я рыбу ловил только в детстве, да и то на удочку, а потому совершенно не понимаю, о чем это они. Среди мужиков с синими носами зародился азарт - встреча стала походить на соревнование. После "кастинга", сбора денег и бумажной волокиты какой-то немного почему-то испуганный чиновник отозвал меня в сторону:
- Вот, Денис Львович, знакомьтесь: председатель колхоза "Красный рыбак" Анатолий Маркович Малкин. С ним проедете в рыбачье село Маэксу...
Передо мной стоял мрачный усатый детина повыше меня сантиметров на семь и примерно в два раза шире. Он почти что прорычал:
- Щас, корреспондент, будешь... т-те узнавать нашу рыбачью правду.
Согласно моим представлениям корреспондент должен ходить с блокнотом и все записывать. Блокнотом и ручкой я запасся. Как там в песне? "С лейкой, блокнотом, а то и пулеметом..." Ну, оружия не надо, а за "лейку" сойдет мобила, у нее фотокамера есть... И все-таки было волнительно, ведь я не должен был тупо молчать, надо задавать какие-то вопросы... Мы отъехали от Пустозерска недалеко. Председатель остановил "УАЗ" (и как он в него влез?!) на развилке, достал из бардачка стаканы, выудил с заднего сиденья бутыль, разлил и произнес: "Ну, Денис батькович, за тех, кто не с нами..." Я отпил половину, но председатель настоял: "До дна, до дна... меня зови просто - Толиком. Знаешь, парень, куда эта отворотка? На пятак! О-о-о-о... пятак - место такое. Трудное. Поверишь, лучшие мои рыбаки туда нанялись. Ушли, кур-р-р-рвы, щас на рыбе не разживешься..." Разлил по второй. Рассказал, что пятак - спецтюрьма для пожизненно заключенных. "ИК-5" по-научному называется. Охранник там зарабатывает в три раза больше рыбака, да к тому же не ждет, когда рыба пойдет на нерест - оттого и все беды. По третьей Толик разливать не стал, повез в свое хозяйство. И правильно что не налил! На подъезде к селу Маэкса меня изрядно развезло.
Мы вышли на берег. Толик подвел меня к деревянной лодке, грубовато втащил меня на борт, сказав: "А теперь, Денис батькович, поедем за правдой..." Он дернул за веревку, торчащую из мотора - она сорвалась. Накрутил - опять дернул... мотор не завелся. Толик выругался: "Так, опять какой-то у....док бензин слил! Поймаю - будет у меня ж....й озеро пить!" Снял бак сходил к УАЗу, вернулся... и вот мы рассекаем по ровной глади канала. Толик, стараясь перекричать мотор, голосил: "Учти, корреспондент, у нас на путине сухой закон! Ни-ни, только работа!" Плыли долго, часа полтора, и все было хорошо, пока мы не выплыли на открытую воду, в озеро. Мотор заглох. Подул ветер, волны, пусть и небольшие, начали хлестать так, что на дне лодки катастрофически прибывала вода. Толик озабоченно крикнул: "Вот, что, корреспондент, бери плошку - и вычерпывай! Если не справимся - нам п...ц!"
Я как-то быстро протрезвел. Толик, орудуя веслами, старался держать лодку так, чтобы она носом рассекала волны. Я черпал плошкой что есть мочи. Внезапно ветер стих. Толик вздохнул: "Такое оно у нас, озеро. Не любит неуважения. За путину три жертвы возьмет как пить дать. Пока в эту путину жертва одна, двоих еще ему надоть, дык... давай, выпьем за озеро!" Председатель извлек из увесистой брезентовой сумки (в ней изрядно позвякивало) бутыль. Плеснул в ту самую плошку, которой я вычерпывал воду. Закуски не было. Потом плеснул еще... На веслах мы шли около часа. Приплыли на остров. Странный он, этот остров... Маленький, метров сто на пятьдесят. Посередине полуразрушенная церковь. У берега дебаркадер, баржа, два катера и несколько лодок - таких же, на которой приплыли мы. Пристали прямо к дебаркадеру, вошли внутрь. Я увидел большой стол, за которым сидели человек десять в брезентовых штанах и куртках. Рыбаки выпивали. Председатель философично изрек: "Сухой закон для рыбака - это знание меры. Тот не рыбак, кто не знает..."
Самый пожилой из рыбаков, узнав, кто я, налил и ласково обратился:
- Садись, с-сынок, отведай ушицы, дык. Тебя как звать-то?
- Э-э-э-э-э...
Я забыл, как меня звать. Ч-ч-чорт, трудно, однако, запоминать, как сегодня тебя зовут! Вася, Петя... нет, не то... Я выдавил:
- Ж-ж-ж... (кажется, меня развезло) в общем, с-сынок для вас. Сы-нок.
- И правильно! А знаешь, с-сынок, что это за место? Здесь я родился. Тут село было. Затопили, недоумки. Чтоб, значить, танкеры по нашему озеро могли ходить. Мы сети теперь ставим над огородами. Родина, с-сынок - это...
- Вот, что, - раздался громовой голос председателя, - предлагаю выпить. За мою учебу. Выиграл я какой-то хостинг, или консалдинг, что ли... в столицу, в общем поеду, дык! Есть, есть там, наверху, люди, которые думают про р-р-руского ры-ба-ка! Ну, вздрогнули - и по бортам!
Рыбаки, выпив, встали и ушли. Остался я один. Меня обуял порыв: догнать их и сказать председателю: "Я жулик, босс - прощелыга, тебя, дядя, вокруг пальца обвели!" Но мне захотелось спать. Я отошел в угол комнаты, и провалился во что-то мягкое...
Открыв глаза, я увидел малознакомое лицо. Голова раскалывалась. Я таки напрягся и вспомнил это лицо: старый рыбак, для которого я "с-сынок"... Он участливо протянул стакан: "Нат-то, хватани для бодрости. И пойдем красоту смотреть, дык..."
В лодке меня обдало благотворной прохладой и мозг обволокло новой волной алкоголя. Вокруг действительно сияла благодать! Солнце едва выглядывало из-за горизонта, и облака, кажущиеся невероятно громадными, как Вселенная, волшебно светились. Дед аккуратно касался веслами ровной как зеркало бирюзовой воды, рассказывал:
- ...Снетка не стало. Ах, если б ты попал на снетковую путину! А снеток - кормовая база для крупной рыбы, того же судака. Мы вот, что с мужиками думаем. Это все танкеры. Они по Волго-Балту идут - и в озере вымываются. От нефти снеток и дохнет...
Я оглянулся. На глади озера везде торчали лодки - такие же, на которой мы плыли с дедом. Надо же, какие они, рыбаки Пустого озера! Пили-пили, а, как работа приспела - по лодкам и за сети! Мне уж совсем стыдно стало. Святые люди, а я... почувствовал я, что у меня слезы потекли, и я запричитал:
- Дедушка, дедуля... прости меня, грешного. Не виноватый я, охмурил меня он, гавнюк... Я и сам га... га...
Я залился в рыданиях. И знаете... Дед смотрел на меня участливо, как... перевозчик Харон, переправляющий через Стикс. Или как библейский пророк Экклезиаст, давно знающий, что все в этом мире уже было. Он ласково взял мою дурную голову, положил к себе на колени, и поглаживая мой "ершик" шершавой рукой, усмиряюще вещал:
- Эх, паря. Все вижу, дык, все понимаю. Надо пройти свой путь самому и самому совершить свои ошибки. Их еще много, много будет. Пока ты ошибаешься, ты живешь. Лучше жизнь, чем хер знает что...
6. Люська, убийца
...Босс, пока мы ехали в "восьмерке" райадминистрации, молчал. Изредка на меня зло поглядывал. Ведь я должен был к вечеру вернуться, а привезли меня в Пустозерск следующим днем. Насчет того, что, возможно, я по пьяной лавочке проговорился, Владимир Викторович был спокоен: "Пока мы держимся на моем авторитете, вы, друг мой Жека, можете нести что Господь велит. Главное - я освобожден от журналистских треб и не отвлечен от дел..." Мне было выдано 18720 рублей, моя доля. У меня, если честно, в тот момент даже и мысли не мелькнуло о том, что я обобрал рыбаков... Такой вот я негодяй. Мы подкатили к переправе через Шексну. Паром стоял на том берегу. На этом кроме нас торчала только одна фигура, мне показавшаяся знакомой. Пригляделся - блин, та самая чухонка. В руке дорожная сумка. Она поглядела мне в глаза и как-то уверенно произнесла:
- А, никуда нам не деться. Тебя как звать-то?
Я сказал. Она, усмехнувшись, продолжила:
- Вот, что, Евгений. Мне некуда идти. От тебя зависит судьба женщины. Если я здесь останусь, меня уничтожат. Ты с кем?..
...В Вологде временно кантовались в гостинице администрации, за деньги. Планов у Владимира Викторовича на Вологду не было, надо было сменить регион. Люську (так девушка представилась) босс принял благосклонно. То ли ему стало ее жалко, то ли были у него на нее виды. Босс надолго пропадал, а Люська в подробностях передала свою историю. Она запутанна, не слишком правдоподобна, но трогательна. Пять баллов за Людмиле за артистизм! Ну, и троечка с минусом - за искренность...
Родилась Люська в деревне под Пустозерском, и, когда получала в городской школе среднее образование (в ее деревне девятилетка), сдружилась с одноклассником. Парень нормальный, да к тому же сын местного богатея. Друг после школы в Питер уехал учиться, Люська вернулась в свою деревню и устроилась дояркой. Семья-то у нее небогатая многодетная, она четвертая у матери, а отец сгинул еще когда Люська и в школу не пошла. Кажется, он пал жертвой Пустого озера - по пьяной лавочке утоп. А через пять лет школьный друг возьми - и вернись в Пустозерск. Вообще мало кто из молодежи возвращается - а он приехал. И в деревню: "Люська, выходи за меня!"
Очень скоро они поженились. Свекор, человек состоятельный, торговый, оставил молодым коттедж на краю города, в районе, называемом "Поле чудес", а сам в квартиру переехал. Через год родился ребенок, дочь. И все бы хорошо, да муж стал выпивать. Он рвался в большой город - видимо, вирус мегаполиса расплодился внутри и стал давить на психику - а отец не пускал, говорил: "Рома, преемником будешь в моей империи!" А что за империя? Хозяйственный магазин, два продуктовых, да несколько ларьков по деревням... Роман переживал, ведь в Питере он привык к красивой жизни. Да отец суров - не шел на компромисс... И вот муж стал вымещать злобу на Люське. Короче - бить.
И так получилось, что однажды Люська, пытаясь защититься, стукнула любимого (и ведь она любила его!) кухонным молотком - и попала в висок... Все получилось случайно, убивать она не хотела. По счастью, дочурка в момент совершения преступления спала. Люська очень боялась свекра, знала, что этот упырь если не убьет, то строго накажет. Хуже суда накажет... Труп она оттащила в болото. И всем сказала: "Ромка уехал в Питер. Не знаю, зачем, а когда вернется - не сказал..." Около месяца свекор пропадал в Северной Пальмире, искал сына. Когда вернулся, принялся строить подозрения вокруг Люськи. Около двух недель она держалась. А потом отвезла дочь в деревню, к матери, и стала искать пути к бегству. И в этот момент подвернулся я. На берегу сидел, камушки кидал воду. Местные так себя не ведут, это прерогатива художников, которые Пустозерск посещают частенько. О, как, я оказывается и за художника сойти могу... Люська призналась: "У тебя, Жека, такое выражение лица было, что ты все отдал бы ради спасения человека!.."
Что ж, такой подход льстит. Хотя, не стоит, наверное, доверяться льстецам, а в особенности - льстицам-тигрицам Одной такой уже, понимаешь, доверился. Ну, как поступить с этой несчастной женщиной? Отдать ей мои 18 тысяч (да легко!) и отпустить с Богом? Проживет она их за неделю - и зубы на полку!
...Босс договаривался не с Люськой, а со мной. Если я и хочу помочь "бедной Лизе" (простите, Людмиле), мои двенадцать процентов я буду делить с ней. Я согласился на схему "шесть на шесть". Решили: она будет в нашей команде типа фотокорреспондентом. И на мои деньги я купил Люське фотоаппарат. Что ж, расти и ширься, великая авантюра!