7. Больвычегодск
Я раскрыл тайну - узнал, откуда босс черпает информацию о городе, в котором нам предстоит совершать очередной гешефт. Он берет ее... на Почте. Там есть услуга выхода в Интернет, и в почтмейстерской босс пропадает по часу, два, а то и больше. * В поезде, пока мы ехали до станции Котлас, Владимир Викторович внимательно изучал распечатку различных сведений о том месте, где нам предстояло наследить. С именами, явками, и, простите, паролями. Вся подноготная. Для кого-то Всемирная Сеть - помойка. Для Владимира Викторовича - мать родна... Правда, босс заметил, что далеко не все регионы в нужной степени продвинуты. Есть города, в Сети представленные, мягко говоря, практически никак. Там лови нечего, ибо народ слишком темен и непросвещен. К тому же излишне верит в святую силу телефонного права. Темных в принципе обвести нетрудно, но возрастает вероятность ошибки - из-за того, что они мыслят по-темному, как троглодиты: все время наготове, чтобы сожрать. С продвинутыми проще, ибо они все же склонны к лирике и сентиментальности. Во всем надо искать золотую середину, гармоничное соединение информационной открытости и беспросветной зачуханности. Так и делаются все великие дела.
Двигались мы не в Котлас, а в городок Больвычегодск, заштатное поселение районного подчинения. Там должен был состояться праздник. А какое мероприятие без журналистского освещения? Люську я более-менее научил держать фотокамеру в руках. Фоткать не обязательно, достаточно лишь смотреть в нужную дырочку. Да и сам успокоился: оказалось, корреспонденту не обязательно что-то писать, писать... достаточно изредка доставать блокнот и ставить в нем какие-нибудь закорючки. А главное умение: слушать. Пускай человек тебя грузит черт знает чем! Ты поддакивай, заглядывай иногда в глаза и чиркай изредка в блокноте. Вот и все искусство. А ведь в девятом классе хотел стать журналистом, испугался только, что слишком много надо знать - пошел о линии информационных технологий.
Теперь мы - бригада центрального журнала "Праздник" во главе с главным редактором Вольдемаром Валентиновичем Погорельским. Больвычегодск оказался крошечным городишком, до которого, надо было переправляться на пароме. Доминанта селения - громадный собор. Все остальное - ряды бараков.
Пока наш "Вольдемар" окучивал скромную тетеньку, которая являлась аж министром культуры Архангельской области, мы с Люськой пошли знакомиться с достопримечательностями. Мне все еще было не слишком уютно с Люськой, ибо сверлила мысль: "Убийца или просто авантюрная дура, напридумывавшая всякой хрени?.." Отвлек от нравственных мучений абориген, который при виде нас пьяно воскликнул: "Гамарджоба, гутен таг, Алла верды!"
Бич представился Колей Джугашвили и принялся навязчиво рассказывать об истории городка, о нынешнем его дне. Рассказ был кратким, но емким. Был бы настоящим журналюгой, у Коли бы учился облекать информацию в емкую форму:
- ...Город ссыльных и муд...в. Тут знаешь, кто сиживал? Сам товарищ Сталин! Дважды был, один раз бежал, в бабу переодевшись. А чего бежать? У нас курорт! Вода целебная, целое озеро минералки. Но купаться в озере нельзя. Потому что озеро - без-дон-но-е. Веришь ли, что там нет дна? Измеряли - так и не достали! Да-а-а... Сталину тут хорошо было, у вдовушки жил. Она он него сынишку родила. Праздник-то на стадионе имени Сталина будет. Только, не в честь генералиссимуса (ах, если б его воскресить, он бы навел в стране шухера, всех бы этих, б... , олигархов в Гулаг!), а в честь Козьмы Пруткова. Был такой писатель, у нас родился. Читал? Ох, ядрено писал! И все про муд...в, про муд...в... Простите, конечно, дамочка, - (это к Люське), - у меня есть его книжка, хошь дам почитать? Перлы на перлах. Шидевер!
Действительно к празднику город подготовился основательно. На обшарпанные заборы украшали граффити, причем, не "классического" нецензурного содержания, а сплошь цитаты из Пруткова: "Не всякий генерал от природы полный", "Одного яйца два раза не высидишь!", "У всякого портного свой взгляд на искусство", "Не всякая щекотка доставляет удовольствие!", "Не во всякой игре тузы выигрывают!", "Новые сапоги всегда жмут", "В спертом воздухе при всем старании не отдышишься", "Если у тебя есть фонтан - заткни его! Дай отдохнуть и фонтану...". Последняя сентенция красовалось аккурат невдалеке от настоящего фонтана. Он не был зоткнут, а значит, видимо, не устал.
Вышли к реке. В ней купались люди. Зрелище чудное: на водной поверхности плавает желтоватая пена, будто мыло развели в неимоверном количестве. А народ разных возрастов превесело в этой фигне плескался. Коля пояснил: "Выброс целлюлозы. Там, выше, цэбэка, они эту х...ню и выпускают. Олигархи, мать их растакую-то, чего хотят, то и воротят... Эх, поднять бы товарища Сталина, он бы их..." Я выразил заинтересованность. Разумно рассудил, что нехорошо губить природу-матушку и вообще экологов на них, олигархов грёбаных, нет. Между прочим, разузнал, что цэбэка - это целлюлозо-бумажный комбинат, что в городе Бумажск. В завершение экскурсии Коля предложил выпить. За товарища Сталина и за нашу победу. Не уточнил, правда, за победу над олигархами или над природой. Спонсорами выпивки должны были стать мы. Люська - что было очень неожиданно для меня - Колю грубо отшила. Сказала нашему Вергилию тихим и уверенным голоском: "Греби отсюда, дохляк..." Ну, и с эпитетами. Коля действительно невероятно худ, и лицо у него фиолетовое. Уходя, Вергилий проворчал: "У, с-суки столичные... выйдет, выйдет вам это боком!" Я в тот момент подумал: "И все же она убийца..."
...Афера Владимира Викторовича должна была получиться изящной. Поскольку в Больвычегодск съехались артисты и с Архангельской, и с Кировской областей, и с республики Коми, босс спланировал провести в Германии "Фестиваль искусств народов Севера". В зале торжеств детского санатория он выступал как всегда пламенно, как и подобает революционеру:
- ...Вы сохранили замечательное наследие человечества, которое нуждается в передаче и популяризации! Здесь, на Севере до сих пор бытуют уникальные явления мировой культуры - такие как "Калевала", былины про Илью Муромца, северные сказки. А сколько традиционных промыслов, песенных традиций вы несете! Уникальная деревянная архитектура, наряды, росписи. А таланты! Какие таланты не устает родить ваша суровая, но прекрасная земля!..
В общем, не речь, а тост. Товарищ Сталин в гробу, наверное, перевернулся. От зависти. Артисты сидели за столами, рюмки и бокалы действительно были наполнены. Даже Люська взирала на босса восхищенно. А одна плотная тетка, сидящая рядом со мной, громко прокомментировала: "Правильно говоришь, москвич! Вперед, Россия, вперед, Север!.." "У, з-з-злыдень!" - мелькнуло в моей разгоряченной водкой голове. Ч-черт, а ведь я ревную! Я вдруг вспомнил свою Юльку, контору, Питер... Тут же осознал: меня совершенно не тянет домой, я всецело поглощен чудной игрой! Кто-то меня там, в другом мире, меня предал, изменил, возможно, покаялся... Ну и что? Я удалил зараженные файлы из мозга, прочистил чакры, перезагрузился... Я обираю людей? А тут я соглашусь с Владимиром Викторовичем: мир по любому делится на хищников и жертв. А, значит, по любому надо делать свой личный выбор.
...Босс так грамотно "окучил" архангельскую министершу, что руководила сбором денег она самолично. Позже Владимир Викторович обронит: "Женщина незамужняя, свободная, с комплексами, с нерастраченной нежностью..." Согласно легенде поездку на фестиваль спонсировал серьезный московский банк "Империал", а потому участникам грозила значительная скидка. У банкиров ведь социально ответственный бизнес - не звери какие-то! Записывались на фестиваль целыми коллективами и творческими мастерскими. "Оптовикам" делалась скидка. Солистам таковая не полагалась. Впрочем, мы с Люськой были вдалеке от процесса, ибо уже пребывали в самом городе, на празднике. Люська фоткала, я списывал в блокнот цитаты со стен. Самый удачный афоризм Пруткова на тот момент был одновременно и самым коротким: "Бди!" Пока еще в Больвычегодске не бдели.
Город гудел на всю катушку. Везде, где мы не совались, валялись пьяные мужики (впрочем, и дамы тоже, если их, конечно, можно назвать таковыми). Те, кто был еще в силах, болтались в целлюлозе. Там же плавали и бутылки. Только в озеро Бездонное никто не лез. Зато в кустах за водоемом некто отвратительно вопил. Эх, Сталина на них нет! Но в общем обстановочка была веселой и радушной. Ближе к вечеру в городском саду играл живой духовой оркестр и я Люську пригласил на вальс. Она не отказалась. Туда же подъехал босс: "Коллеги, нам пора на переправу, скоро последний паром!" Он заметно нервничал, и с ним были наши вещи.
Паром стоял на нашем берегу, катерок, должный его толкать, яростно чихал. Но дорогу нам преградил толстый детина в бейсболке, на которой было написано "Зри в корень" и с бейджиком на груди "ОРГАНИЗАТОР". Мужик как-то нехорошо смотрел на нас, а за спиной у него суетливо маячил тот самый Коля Джугашвили, который еще днем нас водил по городу. Детина вел себя минимум как прокурор:
- Товарищи корреспонденты, а позвольте все же ваши документы!
Владимир Викторович уверенно и несколько надменно показал.
- Липа, - произнес толстый, - мы позвонили в Москву. Журнал "Праздник" уже пять лет не издается.
- Но Лариса Дмитриевна...
- Плевать на министра. Она уехала. А власть здесь - это я. И вот товарищ этот, - толстяк показал на Колю, - утверждает, этот вот, - теперь он показал на меня, - вынюхивал насчет цэбэка...
В этот момент паром начал отходить от берега. Босс сквозь зубы процедил: "Не хочешь опять в обезьянник - сшибай его с ног - и бежим!" Мне и правдв что-то не хотелось в ментовку. Я отчаянно воткнул ногу в живот детины. Не знаю, откуда у меня взялась такая отвага... Босс выхватил из своего кожаного портфеля баллончик и пшикнул толстому в лицо. Мы прыгнули на паром, когда он уже отчалил. Старый паромщик, высунувшись из кабины, меланхолично спросил: "Так плыть, что ли?.." Босс протянул паромщику крупную купюру и нервически произнес: "И-пос-ко-рей..." Катер, рассекая целлюлозу, бежал весело, будто почуяв настоящий ход впервые после десятка лет своей невольной каторги. Пассажиров кроме нас было еще двое мужиков. Они усиленно сделали вид, что ничего не произошло. Уже когда мы были на середине реки, толстяк наконец вскочил на ноги и отчаянно заголосил. Вокруг него шавкой суетился Джугашвили. Когда причаливали к левому берегу, там, на больвычегодской стороне, орали и жестикулировали уже человек пятнадцать. По частью, логины, которыми нас награждали горе-артисты, до нас не доносились. На нашей стороне, у переправы стояла белая "Волга", почему-то с московскими номерами. Ее водитель, седовласый усатый мужик с пивным животиком, с любопытством наблюдал за происходящим, а, когда мы поравнялись с машиной, обратился к нам: "И поделом вы им! Достали эти воротилы из Бумажска. Считают, если они цари, все им подвластны. Америкосы поганые. Феодалы хреновы. Так, куда везти-то? Торопитесь - они уж наверняка позвонили куда надо, упыри, через пять минут сюда ребята покруче явятся..."
* Когда писалась повесть, мобильные телефоны еще не умели выходить в Интернет.
--
-- 8. Ухо востро
Наверное, у Владимира Викторовича есть особое чутье на людей. Можно было ожидать, что в "Волге" нас везет провокатор, мы в ловушке. Но босс как-то расположился к водиле. Правда, лапши все же навесил: рассказал, что мы специальная группа журналистов, совершающая тур по стране с целью уличения недобросовестных капиталистов в нарушениях прав трудового человека и порче природы. Не знаю уж, поверил ли водила, но за умеренную плату согласился отвезти нас в другой регион.
Ехали хитро: миновав проселками Котлас, пересекли Северную Двину по мосту, после чего заехали в Великий Устюг. Владимир Викторович про этот город сказал: "Здесь москвичи заправляют, ребята грамотные... значит, нам здесь ничего не словить..." Потом снова паром через Двину, проселки, лесные дороги... к утру мы въехали в республику Коми. Люська дремала на моем плече, водила рассказывал о своей жизни.
Зовут его Алексей Иванович, а на Больвычегодскую переправу он приехал "бомбить" специально к празднику. Алексей Иванович имеет московскую прописку, а в эту дремучую Тьмутаракань переехал после того как развелся с женой. Как настоящий русский офицер (он полжизни прослужил, между прочим, в космических войсках) Алексей Иванович оставил квартиру жене и детям, а сам вернулся на родину предков, в деревеньку под Котласом. На жизнь зарабатывает частным извозом. Годик покантовался здесь - скучно стало. Вся жизнь в регионе крутится вокруг цэбэка, и хорошо живет тот, кто близок к руководству. Проезжали мы, кстати, поселочек Вычегодский, сплошь застроенный особняками не хуже чем у нас в Комарове. Там и проживает начальство... рядом с производством умные не живут. А реальные хозяева вообще - американцы. По духу и месту проживания. На нашу русскую природу.
Ночевали в городке Микунь, в хорошей гостинице. Это уже республика Коми. Нам с Люськой была выдана наша доля, 64 тысячи рублей. На почту пошли втроем. Люська, оставив себе чуть-чуть, отослала деньги в деревню, матери. Я пытался ее уговорить, чтобы она переслала маме и мою долю, но она (гордая!..) не приняла мою благотворительную подачку. Босс остался рыться в Интернете. Мы вернулись в гостиницу, и там захотел со мной уединиться Алексей Иванович. Усмехнувшись в свои густые усы, он ернически вопросил:
- Ну, хорошо. Тот-то, босс, он прожженный. Люська явно плывет по течению и ей наплевать. А тебя, пацан, я что-то не понимаю.
Я не знал, что ответить. Батя (всем почему-то сразу захотелось обращаться к нему именно "батя") положил мне на плечо руку и продолжил:
- Вот что, Жека. Ты Владимиру не говори, о чем я тебе скажу. Я много на службе видал всяких... Подчиненные опять же были. Владимир, то есть, босс - он и вправду не для денег все это... Ему нравится быть в центре, чтобы его слушали, внимали. Вас с Люськой он использует. Когда вы станете ему не нужны, он вас сдаст. Или они с Люськой тебя сдадут... что вероятнее. Ты вот, что. Держи ухо востро. Усек?