— Парные клинки, — сказал он, указывая на них двумя пальцами одной руки, а другими, не поворачивая головы, указал на меч Эдмунда. — И меч Короля Мудрого.
— Анабесса, — сказал Элизабет, и голос ее дрогнул. Кориакин кивнул.
— Они выкованы из той же стали, что и семь мечей, закалённые светом звезд, огнем, льдом и любовью. Оружие, оно бесполезно в руках тех, кто не чувствовал такой же любви, кто не прошел огонь и воду ради нее, — глаза Кориакина вперлись в Элизабет, но она перевела взгляд на Эдмунда; юноша улыбнулся ей, той самой улыбкой, которая непроизвольно сводила с ума многих девушек Кембриджа, и которую видела Элиз в ту первую ночь в доме профессора Керка. Неужели уже тогда, десятилетняя девочка Беллатриса Грейс была влюблена в него — Эдмунда Пэванси?
— Мы бесконечно благодарны вам за помощь, — сказал Каспиан, разрывая недолгую тишину. — Если это все, позвольте нам вернуться на корабль.
— Разумеется, — кивнул Кориакин. Каждый из его гостей поклонился хозяину острова, и направились к выходу из комнаты, как внезапно волшебник сказал. — Дозвольте мне поговорить с Королевой Элизабет.
Элизабет, не успевающая выйти из комнаты, застыла, и Эдмунд тоже остановился в дверях. Девушка удивленно приподняла брови, но все же кивнула, подошла обратно к волшебнику, который закатывал карту; Эдмунд, привыкший всегда быть рядом с ней, тоже сделала шаг в комнату, но Кориакин внезапно твердо сказал, делая удар на первое слово:
— Наедине, Король Эдмунд.
Теперь Эд выглядел скорее немного разозлённым. Каспиан и Люси недоуменно переглянулись: все воспринимали Элиз и Эда как что-то неделимое, сведенные судьбой раз и навсегда, и слова Кориакина выглядел несколько… неуместно? Словно он хотел отделить одну часть звезды от другой, но тогда обе бы не примерно погасли бы. И тон волшебника — настойчивый, слегка недовольный, будто бы Пэванси должен был сам понять, что поговорить с Королевой Элизабет — значит поговорить с ней и только с ней. Элизабет кинула на растерянного и явно недовольного юношу быстрый взгляд, и передернула плечами, мол говоря, что же поделать. Эдмунд сжал губы.
— Мы подождем тебя на берегу, — сказал Каспиан, смотря на Эдмунда. Тот развернулся, с раздражением глядя на Каспиана, а потом быстро вышел. Все остальные последовали за ним. Элизабет посмотрела на волшебника: его отчего-то тяжелый взгляд внимательно изучал ее, и Элиз стало не по себе.
— Ну, так о чем вы хотели поговорить со мной? — она почему-то не сомневалась, что речь пойдет о белом послание из прошлого. Маг уже намекнул на него, и Элизабет каждый раз вздрагивала: скажет или нет? Но Кориакин внезапно заговорил о совсем другой:
— Если вы хорошо помните, — начал он, подходя к одному шкафу с книгами, и Колдунья двинулась за ним. — То ваши названные брат и сестры получили не один подарок от отца Рождества, а два. Меч и щит, лук и рог, сок огнецвета и кинжал — все эти вещи шли нераздельно друг с другом, у вас же был только Алетиометр.
— Мне и его хватило с лихвой, — произнесла Элизабет. Кориакин улыбнулся ей, и достал с одной из полок тонкую небольшую книгу, больше похожую на дневник; его обложка была чисто белой, но из-за слоя пыли казалась немного серой. Кориакин положил книгу на стол, и одним движением смахнул с нее пыль; Элизабет подошла и посмотрела на нее.
— К вашему Золотому компасу относится эта книга, — сказал Кориакин, указывая на белую книгу. —Когда Алетиометр только был создан, его создатель — простите, не помню его имени — создал к нему эту вещь, которая помогала в общении с компасом. Книга и Алетиометр были едины, имели, в некотором роде, одно сердце на двоих, и вместе работали как слаженный организм. К сожалению, они были разделены, вот поэтому через Отца Рождества к вам попал только Компас.
Внезапно в середине обложки образовалось небольшое круглое углубление, будто вырезанное сквозь страницы. Элизабет изогнула бровь.
— Приложите сюда компас, — сказал Кориакин, и Элизабет повиновалась. Алетиометр лег в обложку идеально, и стало ясно, что книга сама создала под него место. От погруженного в книгу компаса внезапно побежали золотые линии, причем прямо по обложке, словно по ней тонким росчерком пера выводили узоры, и вместе с тем книга приобрела какой-то новый цвет, похожее на вычищенное до блеска серебро. Элизабет коснулась ее пальцами: она действительно стало серебряной, холодный металл холодил кожу. От прикосновения книга будто бы ожила: страницы, идеально белые, без каких-либо записей, начали переворачиваться, и Элиз внезапно вспоминала точно такой же случай в далеком детстве, когда она пряталась в библиотеки профессора Керка. Тогда книга тоже ожила, и страницы сложились в образ Аслана, который грозно зарычал на нее. В тот раз она испугалась, в этот все казалось вполне естественным.
Книга распахнулась на середине, и страницы замерли; на них не было никаких надписей лишь белоснежные страницы, похожие на тот конверт, что Элизабет хранила как самую страшную тайну под семью замками.
— Это Пустая книга? — спросила она, проведя кончиками пальцев по страницам; под ними тут же начали расплываться пятна с мерцающими синими чернилами, след которых следовал за пальцами Элиз, но когда девушка оторвала пальцы от книги, следы исчезли, а кончики ее пальцев были чистыми. — Я слышала о такой. Это необычная книга заклинаний, которая сама дает тебе нужные заклятья. В самый ответственный момент ты должен произнести то, что изображено на ее страницах.
— Верно, но книга работает только в паре с Алетиометром. Без него она бесполезна, Королева, — Кориакин ей слабо улыбнулся. — Но книга предназначена не только для заклятия. Понимаете, ее назвали Пустой, потому что у ее владельцев не было Золотого компаса, и никакие заклинания, разумеется, не появлялись. Ее истинное название — Книга Истин.
Элизабет опустила глаза, и к ней внезапно пришла мысль: не поэтому ли компас перестал ей подчиняться в полной мере? Из-за того, что она солгала насчет своего виденья и конверта? И тут же удушливой волной захватила злость: он требует от нее безграничной честности?! Но такого не бывает — Элизабет не должна была отчитываться по всему, что с ней происходило, она имела права на что-то личное, и…! Но тут ее гневные размышления прервали переливающиеся на страницах зеленые и красные чернила. Кориакин быстро посмотрел на нее, и Элиз вдохнула и выдохнула; чернила, приплетающиеся расплывчатыми линиями, будто выводили их на мокрой бумаге, подержались еще пару минут, а после вновь исчезли.
— Она чувствует ваше состояние, — тихо пояснил Кориакин. — Золотой компас тесно связан с вашим внутренним состояние, а книга, став с ним единым целом, показывает ваше настроение…
— Воочию, — догадалась Элизабет. Голос ее охрип. — Но вы же хотели не только показать мне книгу?
— О, разумеется нет! — с доброй усмешкой сказал волшебник. — Я намереваюсь отдать ее вам, так как она бесполезна без компаса. Но для начала, я хотел бы вам кое-что показать. Вглядитесь в страницы внимательнее.
Элизабет сделала то, что он попросил, и не чувствовала себя глупой, вглядываясь в абсолютно пустые страницы. Первые мгновения ничего не происходило, но потом начали появляться письмена все теми же синими, мерцающими как в свете луны, чернилами; почерк чем-то был похож на почерк Элизабет, только у букв были более длинные завитки, да и все они были более витиеватыми, тонкими, явно написанные женской рукой.
— Это писано рукой Королевы Мелестины Верной, — пояснил Кориакин, и Элизабет прикрыла глаза, удерживаясь от тяжелого вздоха. После всего боли не было — лишь светлая тоска и важное знание, ценою всей жизни, что где-то там, возможно, за радугой, они снова будут все вместе.
— Именем Серебряной сияющий луны, — шепнула Элиз.
— Смотрите, королева.
На первой открытой странице рукой Мелестины стали выводиться буквы, которые превращались в слова, потому они уже складывались в предложение. «Элизабет? Такое имя ты дала нашей Луне? Скучно.» Элиз не успела подумать о том, почему это Книга Истин вспомнила недавние слова Джадис, как нас следующей странице стали появляться другие письмена. Они вились по краям страницы, украшая их как причудливый орнамент.
Элизабет
Элзбет
Эльзабе
Эльсбе
Элси
Илза
Лиз
Лизбет
Лиза
Лизете
Элисебет
Елизавета
Тельза
— Это варианты моего имени? — догадалась Элизабет. Кориакин кивнул.
— Каждая женщина сочетает в своей жизни множество имен да званий, — сказал волшебник. Он все-так же стоял поодаль, и Элизабет хотела посмотреть на него, но не могла оторвать взгляд от страниц. — Со временем вы менялись. Становились ребёнком, женщиной, матерью. И каждый назвал вас как-то по-особенному, искал именно тот вариант, который звучал в его голосе. Но все это — ваше имя, оно разное, и так же разнитесь вы. Важно лишь то имя, которое вы себе выбираете…
Пока Кориакин говорил, Элизабет продолжала наблюдать, как в своеобразной рамке из имен начинают появляться небольшие рисунки, будто сделанные акварелью: луна, рисунок лисицы, корона, меч, Золотой компас. Элизабет даже не стоило спрашивать, что это: все то, что принадлежала ей или ее имени, и даже небольшой рисунок фонарика выглядел логичным — Эдмунд Пэванси Лондона, а вот меч — Король Эдмунд Справедливый. Элиз слабо улыбнулась, но тут все рисунки исчезли и имена исчезли, и на странице стали расплываться очертания чьего-то лица, в котором Элизабет узнала Джадис, только немного моложе как будто, и с не таким свирепым выражением лица, какое девушка привыкла наблюдать у колдуньи. На другой странице появилось лицо ее матери: та была русоволосой, а глаза у нее были темно-голубые, и вот она выглядела немного яростной: поджатые в злости губы, женщина вся была какой-то хмурой, и Элизабет поразилась тому, какой контраст они составляли с Джадис. На странице более крупным почерком вывели одно из имен — Эльсбе. Девушка непонимающе посмотрела на волшебника.
— Это имя, данное вам при рождение, — объяснил Кориакин, хотя даже не видел написанного. — После вас переименовали в Элизабет, но в записях о королевском доме Чарна вы упомянуты именем «Эльсбе».
— Чарн?
— Да, это город, в котором правили ваша мать и тетя. К сожалению, он был разрушен в ходе гражданской войны.
Элизабет снова посмотрела на рисунки, и провела костяшками пальцев по выведенному имени. Раньше она считала себя Беллатрисой, потом укрепилась в имени Элизабет, а что теперь? Неужели у нее не было даже настоящего, постоянного имени — того, что дает человеку личность.
— Почему вы забрали конверт и не открыли его? — внезапно спросил волшебник. Элизабет прикрыла глаза и глубоко вдохнула.
— Я боюсь это сделать, — девушка закрыла книгу, рассматривая отблески ночного неба, плывущего по стенам комнаты, на серебряной обложке. Она повернулась лицом к Кориакину, и ее сиреневые глаза замерцали в свете звезд; волшебник не сразу рассмотрел слезы на глазах Королевы. — Джадис сказала, что там нечто, что заставит меня отвернуться от моей семьи и перейти на ее сторону. Но Джадис повержена, и все же я не могу отделаться от мысли, что… — тут девушка коротко выдохнула, стараясь подавить всхлип.
— Что это заставит их отвернуться от вас? — продолжил Кориакин. Элизабет кивнула, стирая слезы с щек.
— Я этого не переживу. Я не хочу знать больше о своей матери, о Джадис, или о доме, которому принадлежу по крови. Моя семья — Эдмунд, моя семья — Пэванси, моя семья — мои дети, которые были и которые будут. Я живу ради них. Мне этого достаточно.
— Нет, не достаточно, — тяжело выдохнул Кориакин, и Элизабет не стала спорить. — Тот конверт не просто так появился у вас, не просто так вы его взяли. Алетиометр чувствует ваши потаённые желания, он выискивает их и стремится исполнить, чтобы осчастливить вас. Но не всегда желаемое приходит в том виде, в котором мы его представляем. Вы хотели узнать о своей матери — и вот, компас дал вам такую возможность.
— Вы хотите сказать, что в том послании от Джадис вся правда о моей родной матери? И что я должна его открыть?
— Там многим больше, Ваше величество. А открывать, не открывать — уже ваше решение.
***
— Ты долго, — тут же сказал Эдмунд, едва Элизабет появилась на берегу. Девушка улыбается ему, и быстро обнимает, целуя в щеку.
— Простите, Ваше высочество, — произносит идущий следом Кориакин. — Я объяснял Королеве, как пользовать Книгой Истин.
— Пустая книга, — пояснила Элизабет, отстраняясь от Эда, но позволяя ему оставить руки на ее талии. — Помнишь, мы как-то слышали о такой? Книга, которая сама подбирает тебе заклятья, — Эдмунд кивнул, показывая, что что-то такое он действительно помнит. Элиз слабо улыбнулась. — Оказывается, она умеет намного больше, и Кориакин разрешил мне взять ее.
— Без Золотого компаса она все равно не действует, — хозяин острова добродушно улыбнулся. Юстэс — ждать Элиз остались Каспиан, Люси, Эд и сам Вред — заметил, что девушка какая-то нервная, так она сжимали тонкие пальцы, и моргала, словно стараясь сдержать слезы. Юстэс хотел было опустить какое-нибудь замечание по этому поводу, но отчего не стал, прикусив себе язык и только пробормотав, что им пора бы вернуться на корабль.
— Действительно, нам пора, — сказал Каспиан. Он вежливо еще раз поклонился Кориакину, и тот ответил таким же поклоном. — Я благодарен вам за то, что помогли нам.
— Для меня радостно послужить благой цели, — сказал Кориакин. Люси улыбнулся ему и тоже попрощалась, но менее официозно, чем Каспиан; волшебник ответил ей доброй улыбкой, и внезапно его глаза метнулись к Элизабет и Эдмунду. — Моя Королева, — сказал он, и Элизабет внутренне напряглась. —Если случится так, что вы в конце пути захотите остаться в Нарнии, то двери моего острова всегда открыты для вас.
Элиз практически физически ощутила сначала недоумение, а потом негодование, что захватило ее парня, да и сама она была ошарашена этим предложением. Прежде чем Эдмунд вспылил бы, и потребовал от Кориакина объяснений, она ответила вежливо, но четко и холодно, давая понять, что ее слова не обсуждаются:
— Благодарю, но не думаю, что когда-то соглашусь на ваше приглашение, — но Кориакин лишь снисходительно улыбнулся и снова поклонился. Люси и Каспиан поспешили сгладить неудобное прощание, и все сели в лодку, которая ждала их у берега. Каспиан и Эд было взялись за весла, но Элиз щелкнула пальцами у поверхности воды и сильное течение подхватило их.
— О чем он говорил? — спросил Эдмунд, хмуро глядя на удаляющийся остров.
— На счет Алетиометра, — сказал Элизабет. — Он предложил мне после нашего путешествия вернуться на остров и изучить все способности Золотого компаса.
Это было действительно отвратительно — врать Эдмунду. И хуже того, что Элизабет внезапно обнаружила то, как легко и прекрасно у нее это получалось. То ли дело было в том, что Эд верил ей безоговорочно, то ли в том, что она была колдуньей и могла убедить любого в своих словах, но Эд кивнул, хотя какое-то напряжение все-таки не оставило его. Девушка хотела было взять его за руку, но внезапно жест показался ей неуместным. Каспиан, Люси и Юстэс, не зная куда себя деть от пары, в отношениях которой словно пробежал небольшой разлад, сидели молча, но вскоре все оказались на корабле. Дриниан не стал расспрашивать, почему все вернулись с таким настроением и стал объяснять дальнейший план, показывая что-то на карте, которую получил от Кориакина.
Элизабет, пользуясь тем, что Эдмунд отвлекся, незаметно ушла в их комнату, закрыла дверь и достала из ненадежного убежища конверт. Небольшой сгусток зеленого тумана клубился у самых ее ног, но погруженная в свои мысли, Элиз его не заметила. Она подошла к окну и долго смотрела на бумагу в своих руках, и в голове зрела полная праведного гнева мысль о том, что надо от него избавиться. Какая, собственно, разница, что там написано? Ее матери больше нет, и смысла узнавать что-то о ней не было тоже; Элизабет знала кто ее семья. Ей надо было либо избавиться от конверта, либо оставить его и рассказать все Эдмунду и вместе с ним открыть. Да, так было бы правильно.
И с такими мыслями девушка открыла конверт и внимательно вчиталась в небольшое послание, сделанное на идеальной белой бумаге, без малейшей неровности, идеальными красными чернилами.