Эдмунд устало выдохнул. Трусливый Юстэс мог сильно тормозить их процессию, но и оставлять его одного было нельзя. В целом, Элизабет его понимала, но в ней жажда приключений была сильнее. Как сказал Рипичип: «Кто не ищет приключений, тот никогда не обретет славу». Хотя вряд ли Юстэс мог оценить значимость известности в такой стране, как Нарния.
— Хочешь посторожить здесь… что-нибудь? — неуверенно предложил Эдмунд. Элиз усмехнулся: несмотря на то, что родственник Пэванси не нравился, Эд не был готов рисковать его жизнью, и именно в этой ситуации был несколько снисходителен. В конце концов, Юстэс был реалистом до мозга костей, и поместить его в ситуацию, подобную этой, было несколько жестоко. Элизабет наморщилась: о чем они только думали? Надо было оставить мальчика за пределами города вместе с матросами.
Юстэсу, однако, предложение Эдмунда понравилось.
— Ага! — воскликнул он, и бросился к ним. — Верная мысль, братишка. Очень, э, логичная!
Эдмунд его энтузиазм не разделил. Он выглядел раздраженным и раздосадованным. Каспиан отдал ему кинжал, который Юстэс принял с явной опаской. Пацифист настолько же, насколько реалист, само оружие в его руках пугало Юстэса. Но оставлять его беззащитным, как скот на убой, тоже было неправильно.
— Все нормально, — тем не менее произнес Юстэс. — Я справлюсь.
— Никто не сомневается, — тяжело вздохнула Элиз, и они втроем вошли в ворота. Колдунья снова почувствовала мурашки на коже — магия, чистейшая магия.
Это был большой зал, с подвешенными вверху клетками и большими каменными статуями. Элизабет бросило в дрожь от вида клеток — они были большими для птиц или еще кого-то, но девушка и думать не хотела о том, кого могли здесь держать. Через окна проникал свет, и Элизабет начало казаться, что в лучах кто-то танцует. Хотя, возможно, это была просто пыль, поднимаемая ветром.
— Эй, я лучше пойду с вами, — крикнул Юстэс. Эдмунд, Люси и Элиз подошли к каменному возвышению в самом центре зала. Фонарик Эдмунда осветил какую-то книгу, лежащую на нем. Были написаны какие-то имена, рядом указаны числа, но почти все были зачеркнуты. Напоминало хозяйственную книгу, где вычеркивали список покупок или считали потраченные деньги.
И тут Элизабет осенило.
— Это работорговля.
В этот момент сверху раздался воинственный крик, и по веревкам быстро спустилось несколько вооружённых человек. Элизабет сразу выставила вперед клинки, и выставила один вперед, отразив летящую в нее стрелу.
— Люси! Элиз! — вскрикнул Эдмунд, и непримерно бы бросился кому-то из них на помощь, если против него не сражались двое вооруженных мужчин. Каспиан взял на себя двоих, но учитывая, что их было всего четверо, а Люси не могла причинять боль кому-то столь решительно, то расклад был не в их пользу. Завязавшееся сражение больше походило на жуткую формальность перед кровавой резнёй.
Элизабет не могла использовать магию и сражаться одновременно, но умело используя оба клинка, ранила одного из работорговцев в ногу, а другому полоснула по кисти правой руки. Молниеносно захватив оружие в одну руку, она выставила свободную ладонь вперед, направляя ее на третьего — тот явно был озадачен таким отпором от девушки, и немного не понял ее жеста. Впрочем, когда на нем загорелась одежда, все стало вполне понятно. Кинжалы же будто прыгали в руках Элизабет. Она лишь едва заметно шевелила кистями, и вот клиники уже покачиваются у нее в пальцах. Потрясающая ловкость.
Раздался мальчишеский крик, и Элиз мгновенно перевела взгляд с Эдмунда на Каспиана, хотя было ясно, что те не закричат даже перед смертью. Проследив за взглядом остановившихся друзей, Элизабет сразу увидела испуганное, бледное лицо Юстэса. Это ее мгновенно испугало — она привыкла видеть Вреда раздраженным, недовольным, надменным или насмехающимся, но этот страх, что испытывал Юстэс в этот момент, был настолько сильным, что Элизабет ощутила его горьким привкусом на кончике языка.
В горло Юстэса упирался небольшой, но острый клинок.
— Если не хотите, чтобы он завопил как девчонка, немедленно бросьте оружие! — сказал мужчина, который держал Юстэса. Его черные глаза внимательно следили за каждым движением Элизабет и, казалось, он не видел никого другого. Он смотрел на кинжалы в ее руках, на то, как она слегка подрагивала от клокотавшей в ней силу. Колдунья была на взводе — энергия внутри нее только что начала получать выход, а теперь ее пришлось запирать обратно. Как… птица, которую выпустили из клетки, но не дали вдоволь налетаться.
Люси бросила оружие первая: она тоже дрожала, но, в отличие от Элизабет, была в ярости. Никто из Нарнийцев не одобрял работорговлю, а потому и Золотая Пятерка, и Каспиан, пытались с нею бороться. А теперь в руках такого мерзкого человека был Юстэс — да, нерадивый, мгновениями раздражающий, эгоистичный мальчишка, но все равно он был своим.
Эдмунд и Каспиан медленно повиновались приказу. Элизабет прикинула, что случится быстрее: она броситься на работорговца, отрывая от него Вреда и сходясь с ним в схватке, или мужчина перережет мальчику горло, попробуй она только шелохнуться.
Работорговец заметил ее колебания.
— Ты, — гаркнул он. Элизабет прищурилась. — Бросай оружие. Немедленно.
— А если я сожгу всех вас? — срывающимся от ярости шепотом спросила Элиз. Голос ее был больше похож шипение змеи. Работорговец ничего не ответил, лишь показательно надавал клинком чуть сильнее на шею Юстэса. Элизабет почувствовала его дрожь как рябь по воде. Она медленно положила клинки на пол. Мужчина усмехнулся.
— Заковать их, — крикнул он, и все его подчиненные принялись исполнять приказ. К Элизабет подходить они немного побаивались, как внезапно тот, что держал Юстэса — кажется, он был тут главным — сказал что-то на непонятном языке. Один из противников ушел в конец зала и вернулся уже с железной цепью, и подошел к Элизабет. Девушка скосила взгляд на цепь — крепкая, но тонкая железная цепь. От нее исходила та же энергия, что и от дверей — магия. Защитные знаки, что вились по звеньям цепи, были предназначены для того, чтобы сдержать внутри. Двери же не пускали внутрь.
— Если у вас проблема с колдовством, мы можем помочь, — сказала Элиз, делая шаг назад. — Вы боитесь магии, но мы — не враги. Вы рисуете защитные знаки, которые скоро исчезнут, и что будет тогда? Мы готовы вам помочь, мы хотим!
— Молчать! — гаркнул работорговец. Он начал мелким подрагивать, то ли от страха, то ли еще от чего. — Вяжите ее. А будешь болтать — и рот заткнем.
Как только цепь сомкнулась на тонких запястьях, Элизабет почувствовала, как силы покинули ее. Голова ее запрокинулась, глаза закатились, она начала задыхаться и, содрогаясь в конвульсиях, упала на пол. В глаза то темнело, то появлялся яркий свет.
— Люси! Элиз! — воскликнул Эдмунд, рвясь подойти к девушке. Каспиан дернулся тоже, как и Люси, но их крепко держали. — Проклятье, что вы сделали?!
— Этих двоих на рынок, — отдавал приказы работорговец, указывая на Люси и Юстэса, словно и не слышал слов Короля Справедливого. — А этих троих в темницу.
— Нет, Эдмунд! — закричала Люси, когда ее поволокли прочь.
— Люси! — вторил ей брат. Горящие от злости и бессильной ярости глаза метались от сестры к девушке. Люси ударилась в слёзы, Эдмунд побледнел.
Один из работорговцев несмело подошел к Элизабет, и попытался поднять ее на руки. Даже такая, Колдунья наводила на них ужас.
— Дайте я ее понесу! — крикнул Эдмунд, у которого практически разрывалось сердце. Его сестру тащили на рынок, а любовь, возможно, всей жизни содрогалась в конвульсиях на полу. — Не трогайте ее.
Работорговцы, очевидно, решив, что если Колдунья что-то и сделает, то пусть сделает с парнем — мало ли, вдруг у ведьм без сознания появляются какие-то защитный чары. Поэтому, грубо вздёрнув Элиз с пола, ее всучили на руки Эдмунду. Нести было неудобно — верёвки впивались в запястья из-за того, что их пришлось извернуться, чтобы не уронить Элизабет.
На руках Эда, девушка слабо застонала.
— Элиз, — позвал он, пока их вели в темницу. Девушка приоткрыла глаза.
— Эд, — откликнулась она и слабо улыбнулся. — Проклятая цепь…
— Ты будешь в порядке? — спросил юноша, слыша, как несколько работорговцев вытащили кинжалы из ножен. Несмотря на то, что руки Элиз были связаны, как они поняли, специальной антимагической цепью, они все равно боялись.
Элиз кивнула. Она действительно чувствовала, что становилось немного легче. Когда цепь сомкнулась на ее руках, магия вся замерла в ней, будто прекратилось поступление кислорода в легкие. Сбитой энергии понадобилось время, чтобы вновь потечь по венам девушки, уже с чуть меньшей силой, но достаточно для того, чтобы она смогла идти. Остановка в несколько минут была похожа на кратковременный обморок, но теперь Элизабет думала, что сможет справиться с цепью через некоторое время.
Их впихнули в темную камеру, и Эдмунд тут же пристроил Элизабет около стены, сам встав на колени перед ней. Девушка слабо улыбнулась, пытаясь показать, что она в порядке. Эд дернул веревки на ее руках, но лишь немного обжег собственные руки.
— Здесь кто-то есть, — внезапно сказала Элизабет. Голос ее немного хрипел; она посмотрела в темный угол темницы, и юноши направили свой взгляд туда же. Эдмунд рефлекторно закрыл девушку собой, а Каспиан встал сбоку от них. Но Элизабет выглядела спокойной, хотя чувствовала себя намного лучше.
— Никак юная волшебница? — спросили из того угла, в который смотрела Элизабет.
— Меня зовут Элизабет, — представилась Королева. — Вы знаете, как отсюда выбраться?
— Впервые вижу добрую колдунью, — продолжил пленник, словно не слышал вопроса девушки. — А честно, ты первая колдунья, которую я вижу вообще. И, боюсь, отсюда не выбраться, милая леди.
— Кто здесь? — крикнул Каспиан. Говорящий не испугался громкого голоса молодого человека — Элизабет чувствовала лишь сильную усталость этого пленника, и какую-то силу. Но не физическую, даже не магическую — человек в темном углу был очень умен. Ей стало лучше, она смогла сесть сама, сложив ноги по-турецки. Эдмунд положил руки ей на плечи.
— Никого, — ответил пленник. — Я говорю сам с собой.
— Смею заверить вас в обратном, сэр, — произнесла Элизабет. Голос ее обрел силу, она смогла встать, но Эд продолжал ее поддерживать. Они обменялись взглядами, которые были красноречивее любых слов, а потом стали наблюдать, как Каспиан приближается к человеку.
Когда пленник вышел из плена, троица увидела, что это был уже немолодой мужчина, старик с длинными седыми волосами и бородой. На худом морщинистом лице, однако, ярко сверкали голубые глаза. Мужчина был измождён, он явно сильно недоедал, но Элизабет больше чувствовала, чем знала, какая сила скрывается в нем. Девушка даже могла сказать, что с виду он был весьма приятным.
На лице старика, который рассматривал Каспиана очень пристально, мелькнуло глубокое удивление. Он был одновременно испуган и восхищен; выражения лица Каспиана Эд и Элиз не видели, но внезапно Король сказал, словно не верил сам себе:
— Лорд Берн?
Старик явно опешил. Будто находясь в темнице, он совсем перестал говорить свое имя, а Элизабет представляла, насколько это было скверно — имя определяет человека, напоминает о том, кто он и откуда. Потерять имя было бы ужасно.
— Был когда-то, — сказал он. — Но я больше не достоин этого титула.
— Он один из семи? — спросил Эдмунд, не выдержав. Каспиан, повернувшись к ним с Элиз кивнул.
Каспиан приблизился к Берну чуть ближе, стараясь не совершать резких движений. Старик слегка испуганно подался назад. Увидев юношу чуть ближе, лорд Берн сощурился, внимательно вглядываясь в его лицо. Повисла тишина на несколько секунд, после чего лорд сказал:
— Это лицо… Напомнило мне короля, которого я любил.
— Это был мой отец, — признался Каспиан. Он говорил мягким, нежным голосом, в котором, однако, было слышно все уважение, которое только можно испытывать. На Берна это, напротив, произвело совсем другое впечатление.
— О, милорд! — слабо воскликнул он, и тут же, дрожа, попытался опуститься на колени и поцеловать Каспиану руку. — Прошу простить меня.
— Нет, что вы, — возразил юноша, останавливая старого лорда и помогая ему встать.
Элизабет улыбнулась такой сцене, но Эдмунд по-прежнему выглядел хмурым — да, они нашли одного из семи лордов, но только вот Люси и Юстэс сейчас были на невольничьем рынке, а их втроем заперли в темнице. Конечно, обнаружить лорда Берна в таком месте не ожидал никто, но это была лишь часть головоломки из большого пазла. А Король Справедливый никогда не радовался раньше времени, словно боясь спугнуть удачу. Элизабет могла сказать, что у Эда были все основания так думать.
Элизабет слегка толкнула Эда в бедро, и тот удивленно на нее глянул. Девушка продемонстрировала связанные руки, и Эд понятливо кивнул: быстро, но аккуратно развязал тонкую, но прочную серебряную цепь, юноша откинул ее в другой конец темницы. Элизабет благодарно улыбнулась, а Эдмунд, нахмурившись потер красные следы на запястьях девушки — цепь, являясь способом удержать Колдунью, обжигала нежную кожу. Элиз почувствовала, как кровь вместе с магией быстрее забурлила по жилам, а сердце словно застучало быстрее. Теперь она могла выбить дверь, но решила немного подождать — в конце концов, такой резкий выброс магии тоже мог быть вреден для нее. Тут же она избавила от веревок Эдмунда и Каспиана.
Было видно, что Каспиан и лорд Берн хотят еще многое сказать друг другу, но внезапно все услышали сначала ржание лошадей, потом — истощенный женский голос, полный отчаянья, страха и боли. Эдмунд обеспокоенно глянул на Элизабет — еще будучи Королевой Чарующей во время Золотого века Нарнии, девушка весьма тяжело переносила страдания поданных. Если речь шла о мучениях врагов, то Элизабет была чуть менее чувствительной, и в основном сострадала Люси, но когда страдали невинные люди, пусть даже и не живущие в Нарнии, Элиз было тяжело. Но на этот раз Колдунья лишь болезненно поморщилась.
Эдмунд переглянулся с Каспианом, и они втроем подошли к небольшому оконцу, единственному в этой камере. Лор Берн наоборот отшатнулся, и снова вжался в самый темный угол пещеры. Троица увидела, как на площадь выехала телега, в которой сидело несколько людей — мужчины и женщины, разных возрастов, но все, как один, напуганные до смерти.
— Мама! — кричала какая-то девочка.
— Нет! — вторил какой-то мужчина, бежавший вслед за телегой. — Элайн!
Женщина протянула к нему руку, и мужчина ухватился за нее, но сопровождающие телегу стражники оттолкнули его. Элизабет сжала губы от злости.
— Мама! — снова крикнула девочка, и в этот раз наблюдающие пленники ее увидели — девочке было от силы лет двенадцать, она была с распущенными темными волосами и в розовом старом платьице. Она тоже бежала за телегой, но в силу юного возраста и, вероятно, недоедания, не могла догнать ее.
— Гаель! — выкрикнула женщина, очевидно, так звали девочку. Мужчину, если Элиз расслышала правильно, звали Ринци.
Стражники быстро оторвали мужчину от жены, ударив по лицу. Удар получился сильным, и Ринци упал, и к нему тут же подбежала дочь. Гаель и Элайн плакали.
— Будь с папой! — воскликнула женщина. Элизабет коротко втянула воздух носом, стараясь сдержать слезы.
— Не бойся! Я найду тебя! — в ответ прокричал Ринци, обнимая дочь, которая тут же обвила отца руками и ногами.
Эдмунд, отвлекшись от душераздирающей сцены, внимательно смотрел на прикованных к стене Люси и Юстэса, а также остальных нарнийецв — судя по всему, окно темницы выходили на главную площадь города. Столь жестокое, а главное, непонятное обращение не оставило никого равнодушным — нарнийцы с искренним сочувствием смотрели на Ринци и его дочь, а Люси, не выдержав, уткнулась в колени. Эд и Элиз не видели, плакала она или нет, но равнодушной остаться просто не могла. Юстэс был в ужасе от увиденной картины, и Королева Чарующая в очередной раз подумала, что мир Нарнии, очень теплый и радушный, предстает перед ним слишком жестоким. Вред глянул на Люси, словно думая, сможет ли утешить ее, но в итоге не сказал ничего.