Маленький гарем - Улин Виктор Викторович 2 стр.


Определенно, старостой стоило полюбоваться.

– Погоди ты со своей раскладушкой, – остановила она, когда я взялся за сверток, прислоненный к стене. – Успеешь, я еще в твоем бомбоубежище пол не помыла.

– Подожди мыть, – я поднял руку. – Сначала повешу занавеску. Эта квартира такая, что когда стану забивать дюбели, может отвалиться штукатурка.

– Тогда давай сначала чаю выпьем. Я что-то устала.

Ольга сдула со лба пепельную прядь.

Перебивая застарелую вонь разнообразной дешевой еды, въевшуюся в стены, от нее пахло свежим потом, хорошим дезодорантом и – сильнее всего – просто женским телом.

– А я кофе взял. Причем хороший, – сказал я. – Может, его, чтобы взбодриться?

– И его тоже. Только подожди еще минутку, я не все свое доразложила. Пока пиздюшки не приехали, надо занять козырные полки.

Кивнув согласно, я прошел в комнату – еще более ужасную, чем мой отсек. Там не было дневного света и убожество не било по глазам. А тут в окно ломилось морозное солнце, от него жилище казалось еще более неприглядным.

Подъезд выходил на улицу, помойка пряталась во дворе, с коробками приходилось обходить полдома, я тоже приустал.

И теперь с удовольствием сел отдохнуть.

Диван подо мной чуть не опрокинулся, заскрипел, воткнул какую-то пружину. Заскрипев сам, я передвинулся и посочувствовал женщинам. Моя раскладушка все-таки была новой.

Но сидеть оказалась лучше, чем стоять или мотаться взад-вперед.

Обшарпанная комната была пустой, не считая спальных мест и гробоподобного шкафа. Столов для занятий тут не имелось: заочники приезжали на сессию не с учебниками, а с деньгами, в свободное время не занимались, а развлекались.

Ольга возилась с нарядами, двигалась передо мной, как на сцене.

Я не знал, чем она тут занималась, пока я курсировал между квартирой и помойкой, но работы у нее осталось невпроворот. Никуда не спеша, она выкладывала в шкаф трусики и блузки, за каждым предметом нагибаясь к сумке, стоящей на полу.

Круглый зад, то и дело показываясь из-под рубашки, наполнял душу невнятной радостью.

Женщина, оставшаяся в одних колготках, не могла не казаться прекрасной.

А я был мужчиной, прежде всего им, а уже после – всеми прочими.

– Послушай, Ольга… – заговорил я, слегка отдышавшись.

– Слушаю, – ответила она, наклонившись еще ниже и сияя черным светом ярче солнца.

– Жопа у тебя классная.

– Только она?

– Не только. Еще ляжки.

– А еще?

– Больше ничего не вижу.

– Так посмотри.

– Посмотрю.

– Только я сначала губы сотру.

– Сотри.

Мы поднялись одновременно – Ольга распрямилась, я встал с дивана и шагнул к ней.

Под рубашкой подалось упруго, дразнило невидимыми кружевами.

– Только не рви, – сказала она, когда мои пальцы ощутили ее напрягшееся тело. – Лифчик совсем новый.

– Не буду.

– Просто расстегни.

– Расстегну.

– И еще у меня есть разные места. Говорят, хорошие.

– Тоже посмотрим, – пообещал я.

Будучи разумным, я не был дураком, который отказывается от того, что само падает в руки.

3

– Юрка, где ты был на той сессии?

– Где… – я погладил белый зад. – Прекрасно знаешь, где, ты же староста. На зоне.

– Где?!

Ольга, лежавшая на животе, попыталась подняться.

– Да пошутил я! В армии. Та же зона, только руки не за спиной. Закосить денег не хватило, на первом курсе перед весенней сессией забрали. Два года вычеркнуты из жизни. Восстановился на ваш курс, на своем сейчас бы уже думал о дипломе.

– Извини, – она повернула голову, взглянула через плечо. – Чудесный трах выбил остатки мозгов. Конечно знаю.

– Но, слава богу, оттоптал и освободился навсегда, – продолжал я. – Теперь больше не призовут, если не начнется война. А если начнется, я сразу сдамся в плен, не собираюсь ни за кого воевать.

– Я хотела сказать…

– У меня тоже с мозгами тяжело, – я перебил, не слушая. – Из армии выпустили еще год назад. И ты права, Ольга. Нам давно стоило познакомиться и попробовать раньше.

– Попробуем здесь, – просто ответила она.

– А твои… – я осекся но не стал делать вид, будто ничего о ней не знаю. – Мужья сюда не нагрянут?

– Не нагрянут. Они адрес не знают, а девчонки не выдадут. Если начнут звонить – отболтаюсь.

– Это здорово, – согласился я. – А жопа у тебя все-таки класснее всего. В ней можно утонуть.

– Это я знаю. Но совсем не тони, ты мне еще понадобишься.

Нагнувшись, я поцеловал ее около шеи.

– Я тебе не зажала?

– Нет, все в порядке.

– Так повторим? – спросила Ольга, напрягшись и расслабившись. – Или сначала кофе выпьем?

– Повторим. Потом кофе выпьем. Потом еще раз повторим. Потом чаю. Потом еще.

Я не врал, не переоценивал свои силы.

Я был молод и здоров, как обезьяна, а она – хоть и не юна, но опытна.

– Это радует, – она сопроводила слова выразительным движением. – Тогда постараемся. Я умею кончать несколько раз, почти подряд.

– Давай тогда отрываться, – сказал я. – Тем более, кровать всего одна, а завтра приедут остальные.

– Оторвемся по полной программе. Только давай перевернемся?

– Давай, – согласился я. – Сам хотел предложить.

Ольга скользнула с живота на спину, от нее запахло радостью существования.

– Слушай, – я спохватился, уже держа ее за грудь. – Забыл спросить, все так ураганно получилось… В тебя вообще можно было?

– Можно, – староста снисходительно улыбнулась. – Если б было нельзя, я бы сказала.

– Это радует.

– И вообще, Юра, о таких вещах должны заботиться сами женщины. Мужчина должен просто трахать, трахать и еще раз трахать, и больше ничего.

4

Завтра никто не приехал, послезавтра тоже.

Вечером староста, рассматривая себя в круглое зеркальце, сообщила, что все было прекрасно, но следующим утром наконец явятся сокурсницы.

Не дожидаясь вопроса, она пояснила, что разослала СМС, будто квартира занята по форсмажорным обстоятельствам и освободится лишь через три дня.

Признание поразило.

Для того, чтобы провести со мной время в постели, Ольга наврала коллегам, которые теоретически считались ее подругами и должны были стоить больше всех мужчин, вместе взятых.

Эти дни мы провели в постельном угаре.

Налюбившись до одурения в первый раз, мы не стали пить ни чая, ни кофе, уснули на единственной кровати, даже не застелив ее привезенным бельем.

Наутро мы сходили в академию, зафиксировали свой приезд и получили синие зачетные книжки с желтым тиснением на обложках: Ольга законную, я свою старую, лежавшую в архиве.

Я слышал, что в прежние времена зачетки были у каждого на руках, а в наши опасались фальсификации, выдавали перед каждой сессией, потом забирали. Смысла такой возни я не понимал: мой бывший одноклассник, учившийся в компьютерном колледже, за пару часов не только бы заполнил по-своему зачетную книжку, но и соорудил поддельный диплом со всеми печатями.

Ольга также отметилась в учебной части как староста, вяла новый групповой журнал и на вопрос о том, почему из нашей команды приехали только двое, тоже что-то наврала.

Контроль за посещаемостью был понятен. Преподаватели – насквозь нищие, как и вся российская интеллигенция – помимо левых денег получали еще «правые», по распорядку сессии. Каким образом им насчитывали, я не вникал, но мой бывший староста – хитрый татарин Альфат – говорил, что оплата зависит не только от часов, но и от количества студентов. Само собой, нормальному преподавателю надрываться не хотелось, каждый предпочел бы увидеть на лекции трех человек вместо тридцати, потравить анекдоты и разойтись. Но учебная часть отрабатывала свою зарплату и следила за тем, чтобы профессора не приписывали лишних студентов, считала нас по головам.

Но при всей внешней строгости, в первые дни царил бардак. Расписание не устоялось, по коридорам «академии» шатались похмельные после предыдущей сессии преподаватели и хмельные от нынешней студенты, никто ничего не знал, никто ни с кого не требовал.

Этим временем стоило пользоваться. Возвратившись в квартиру, мы разделись и больше не одевались.

Пол в моем отсеке Ольга так и не вымыла, штору я так и не повесил. И новенькая раскладушка, упакованная в полиэтилен, стояла нераспечатанной в передней.

Ничего этого не потребовалось, нам было хорошо и так.

Я время от времени прикладывался к сокурснице, она еще чаще приникала ко мне.

Мы попробовали все варианты: на кровати и на подоконнике, в ванной и в туалете и даже не кухонном столе – и все возможные способы, включая негигиеничные, нелюбимые мной, но обожаемые ею.

Никогда в жизни: ни в школе, во времена первых познаний, ни после армии, ринувшись обратно в развал гражданской жизни – я не «отрывался» так сильно.

Мы со старостой вели себя как пара животных, для которых не имелось ничего, кроме секса.

Но стыдно мне не было.

Все шло, как полагалось идти в такой ситуации.

Голова была мне дана, чтобы думать о жизни, а тело – чтобы жизни радоваться.

Тем более, что оргия для двоих длилась недолго, приезд одногруппниц ее прекращал.

5

Первой к нам явилась женщина по имени Валя.

Конечно, в тот момент я еще не знал, как ее зовут.

Да и вообще не было уверенности ни в чем. Явиться мог кто угодно – например, участковый по жалобе соседей на Ольгины стоны, три дня не прекращавшиеся даже ночью.

Дверной звонок – дешевый и противный – заверещал в минуты последействия, когда мы лежали, облепив друг друга собой и не имея сил разъединиться.

Я рванулся из комнаты в ванную, забыв прихватить одежду. Ольга накинула халатик и, пятная пол мутно-белым, побежала открывать.

Впустив кого-то, она пришла, приоткрыла щелку и вбросила мне рубашку с джинсами.

Я побрился, вымылся, вытерся еще чистым домашним полотенцем и стал одеваться, приплясывая босыми ногами на нечистому полу ванной комнаты. Спешить не имело смысла, но я спешил, ноги застревали в штанинах, рукава пытались порваться. Я боролся с одеждой, а сам тупо разглядывал прошлогодний календарь, пришпиленный к двери изнутри.

Огромный лист на сентябрь изображал девушку с очень маленькой грудью и довольно длинными ногами, вздумавшую пофизкультурничать. Турником служил рожковый ключ, надетый на гайку, торчащую из черной стены. Гимнастка любила все большое: даже мой штабелер обслуживался ключами меньшего размера.

Разумеется, девушка была совершенно голой, на календарях подобного рода иных не бывало.

За эти дни я видел ее тысячу раз, но сейчас впервые заметил, что лощеная бумага во многих местах покоробилась и заскорузла. Стало ясно, что квартира не пустовала, тут живали и парни – причем такие, которым не повезло найти реальную партнершу.

Когда я выскользнул из душной ванной, то услышал веселые голоса и прошел в комнату.

На одном из диванов сидела староста, рядом примостилась незнакомая женщина – маленькая и худенькая, в домашнем сером платье.

Голые ноги ее – в отличие от Ольгиных розовых – были желтовато бледными.

Обе сокурсницы держали щербатые кружки, в воздухе остро пахло бальзамом «Агидель». Наполовину пустая, бутылка с жидкостью цвета утренней мочи стояла на полу.

– Знакомьтесь! – сказала Ольга, все еще размягченная. – Валя, это Юрий, Юра, это Валентина, будьте своими.

– Уже свои, – ответила Валя и отсалютовала кружкой. – Бери стакан, приписоединяйся!

– Спасибо, – я покачал головой. – С утра как-то не пью. А такую дрянь, как «Агидель», не пью даже вечером.

Сокурсницы снисходительно улыбнулись.

Разница в возрасте на каких-то десять лет или около того давала им право на старшинство.

И, кроме того, я знал, что многие женщины любят это химическое пойло для горничных, от которого быстро дуреешь.

– Простите, девушки, – поправился я. – Могу ошибаться. Не хотел вас обидеть.

– Не ошибаешься и не обижаешь, – Валя и поправила серенький подол на желтых бедрах. – Худшей дряни, чем этот бальзам, не знаю…

Движение было безучастным, но меня пробило такое желание, что будь мы одни, я бы опять набросился на Ольгу.

Хотя, стремясь насытиться на всю оставшуюся жизнь, мы накувыркались так, что я еле стоял, а она еле сидела.

–…Но бьет по голове кувалдой и дает забыть обо всем.

– О чем? – поинтересовался я, почувствовав, что в мышеобразной Вале что-то есть.

– О том, что…

Она сдвинула колени, выпрямилась, выпятила грудь, которой не было, откинула свободную руку и сказала нараспев:

– «Человек, рожденный женою, краткодневен и многопечален!»

– Какой женой? – спросил я глупо. – Чьей именно, и вообще?

– Никакой. Ничьей. Просто женой.

– Классные стихи, – сказала Ольга и отпила «Агидели». – Сама сочинила?

– Это не стихи, – ответила Валя, тоже сделав глоток. – И не я. Из книжки.

– Из «Властелина колец»?

– Из Библии.

– Ничего себе! – вырвалось у меня.

Я не считал себя интеллектуалом, тем более эстетом и книгочеем. Но все-таки имел представления об этой стороне жизни.

Я знал, что женщины типа Ольги – приемлемые в житейском плане, но пустые внутри – обожают всякую чепуху. Сам я пробежал несколько страниц «Властелина», когда сослуживец хвастался новым «Киндлом», и понял, что такую чушь не стал бы читать даже школьником.

Услышать, что серая мышка читает Библию, было удивительнее, чем узнать, что мой начальник Гималетдин Акназарович Байдавлетов слушает трансляции из Венской оперы.

Я окинул Валю острым взглядом сверху вниз, потом обратно.

Образования я не имел, но дураком не был и понимал природу вещей.

– Ты читаешь Библию?

– Почитываю, – Валя усмехнулась. – В лаборатории у меня то аврал, то штиль, домой не уйдешь, просто так сидеть скучно, голову надо чем-то занять. Но уж точно не «Тремя мандотерами».

– Голову занять, да, – подтвердил я и быстро взглянул в сторону кровати.

Вонь бальзама перебивала запахи, но сбитые простыни с темным пятном говорили обо всем.

Мы с Ольгой опростоволосились выше крыши.

Ощутимо покраснев, я кинулся застилать ложе недозволенной любви.

– Да брось ты, – отхлебнув еще, Ольга махнула рукой. – Валька своя, дело житейское.

– Именно что житейское, – подтвердила та. – Более того, если бы вы тут три дня проспали через стенку, я бы подумала, что с вами что-то не так.

– С нами, конечно, все так, – ответила староста, не заметив, как Валя влёт раскусила ее вранье про занятую квартиру. – Но сама понимаешь, здесь это здесь, а там – это там. Здесь свобода, там контроль. В общем…

– Не учи ученую, съешь сову моченую, – перебила сокурсница. – Я могила, можешь не волноваться…

– Ты тоже, если что.

–…И вообще, ребята, я раньше всех приехала…

– Да, кстати! – теперь перебила Ольга. – Где эти пять звезд? Решили, что раз если на три дня задержались, то и на тридцать три можно? Я, конечно, с преподами договорюсь оптом, но должны понимать, что они не могут ставить всем «пятерки» если на парах весь месяц пустота.

– Они приедут через час, следующим автобусом. Так что, если хотите…

Валя сделала выразительное лицо.

–…Я не такая дура, прекрасно понимаю, что свалилась, как снег с горы, позвонить не додумалась, сломала вам кайф. Так что время есть, можете продолжить. Я на улицу выйду. Или спрячусь на кухню. Или тут посижу: никогда не видела, как трахаются в реале, посмотреть любопытно.

– Твое предложение завлекательно, – сказал я. – Но я не порноактер, на людях не смогу.

– И вообще времени нет, – Ольга покривилась. – Час пролетит – свистнуть не успеешь. И не час, а меньше, мы с тобой тут сидели, попивали, пока Юрка размывался. И мне, кстати, тоже надо душ принять, перед этим еще порядок навести, пол помыть, мы тут все уделали. Так что успевай поворачиваться.

– Иди мойся, – Валя махнула рукой. – Порядок тут наводить нечего, Юра кровать заправил лучше, чем в армии. Пол я по-быстрому протру, ничего вы тут не уделали, поимели друг друга скромно. Так что все в порядке, подруга. Мы готовы к бою, товарищ Ворошилов!

Назад Дальше