Хлопнула дверь, впуская в спальню пару взбудораженных сокурсников, и мысли, наконец, прояснились. Итак, детективные хождения и ночь на ногах имели свои последствия в виде плохого самочувствия и крепкого сна. Солурд чувствал, что резерв ещё не полон и наполняться не слишком-то спешит. Но также он понимал, что не слишком из-за этого волнуется. Всяко меньше, чем следовало бы.
— Сол, ты как? — на кровать сел Джастин, выглядящий нетипично для себя серьезным и обеспокоенным. Он хмурился, покусывая тонкие губы и упрямо выпятив подбородок: колись, мол, пока не запытал щекоткой.
Очень страшно.
Рядом стоял Захария, сверкающий карими глазами, как нашкодивший кот из-за дивана. В доме Огилви живет один такой, та еще скотина хитрохвостая, так что Солурд знает это выражение лица «я-конечно-раскаиваюсь-но-это-не-точно».
— Эй, Сол? — Джастин обеспокоился еще больше, дергая за рукав мантии, так и не снятой перед сном и теперь варварски перекрученной.
— …всё хорошо, — с запозданием пробормотал Солурд, широко зевая и вытирая заслезившиеся глаза о край одеяла. — Ты что-то хотел?
— Ты проспал три урока, приятель, — высказался Захария, переступая по полу длинными ногами. Он сложил руки на груди и вскинул подбородок, подчеркивая важность собственных слов. — Эрни в бешенстве, так что если у тебя нет весомой причины — вали из страны.
Огилви хлопнул ресницами, переваривая сказанное. Его лицо скривилось в плаксивой гримасе, и с громким стоном он рухнул обратно на подушку, тут же прячась в складках одеяла.
— Я в домике, — проворчал неразборчиво, уткнувшись носом в запястье и поморщившись от въевшегося в кожу запаха чайного дерева. — До весны не будить.
— Вставай, Сол, — Джастин толкнул сокурсника в бок, только чтобы увернуться от удара голой пяткой. Солурд отстраненно порадовался, что хоть разуться додумался перед сном. А то с него сталось бы спать в кроссовках. — Или хотя бы переоденься. Эрни узнает, что по ночам шляешься где-то вместо сна — убьет.
«Эрни может», — решил Солурд, вяло стаскивая с себя мантию и свитер, и свалил вещи неопрятной кучей в ногах под девизом «когда-нибудь потом». Джастин и Захария укоризненно смерили его взглядами, но оставили в покое. Они вообще за чем-то своим явились, а тут Огилви, всю ночь где-то прошлявшийся, сидит и роняет честь факультета одним своим устало-недовольным видом.
Солурд смотрел вверх, на кофейно-молочный балдахин, и не хотел ни о чем чём думать.
Разбудил его настойчиво урчащий желудок, не получивший за весь день и крошки пищи. В спальне царила вечерняя дрёма, оттененная тихим сопением и задумчивым бормотанием. Ночь мягко обнимала хаффлпаффцев, ласково глядя из окон искрами звёзд.
Слабость прошла, и Солурд чувствовал себя куда лучше, чем утром. Он смутно поразился силе Гарри, которого артефакт, судя по его относительно нормальному виду, выпить до такого же состояния не успевал. Огилви осторожно сел, в куче своей одежды отделяя свитер от мантии, и оделся. Он двигался неловко, пальцы ощущались скорее теплыми, чем горячими, но зрела надежда, что поздний перекус поможет исправить ситуацию. А вход на кухню Хогвартса был известен каждому хаффлпаффцу едва ли не с первого курса.
Сборы прошли буднично. Сокурсники тихо спали в своих постелях, видя шестой-седьмой сон, и только Огилви, как самый «особенный», снова шлялся по коридорам, выискивая на свою шею неприятности посерьезнее…
На кухне он оказался не первым, кто пришел утолить голод телесный в ущерб голоду умственному. Эльфы носились по своим делам, дочищая, домывая и доваривая. Блестели котелки, тарелки и вилки-ложки, отражая жизнерадостный свет факелов. Витали запахи специй и жареного мяса, ванили и яблок, тушеных овощей и мяты. Звенели эльфьи голоса, шкворчали сковороды, стучали ножи о разделочные доски. Стояла пара столов, как недвижимый монолит, защищающий остальное пространство кухни от входа и входящих. И за одним из столов, боком к двери, сидел Малфой.
Он лениво накалывал на вилку кусок мяса, неизящно подперев голову рукой, и расслабленно горбился, словно из него вытащили тот самый стержень, заставляющий всегда держать спину прямо и пребывать в вечном напряжении. Солурд затаил дыхание, глядя на встрепанные белые волосы, лежащий на столешнице галстук и мятую мантию. Без своего образа ледяного принца Малфой оказался даже… симпатичен? Сердце робко кольнуло узнавание, но именно этот момент выбрал слизеринец, чтобы заметить вторжение. Он моментально выпрямился, щурясь с неприкрытой угрозой, и даже черты лица стали куда резче и грубее, чем за секунду до.
Солурд испытал ничем не прикрытую досаду.
— Чего не спишь? — выплюнул Малфой, смотря настороженно и строго.
— По той же причине, что и ты, — хмыкнул Сол, развеселившись, и спокойно прошел вперед, усаживаясь напротив.
Малфой поджал тонкие губы, чуть качнувшись назад: его и магглокровку разделяло не более четырех футов стола, какой кошмар, какой позор для благородного семейства! Солурд развеселился еще больше, и уголки его губ подрагивали, когда он просил у подошедшего эльфа «чего-нибудь мясного и побольше». На удивление, Малфой сбегать в свой гадюшник не спешил. С вернувшейся из отпуска изящной непринужденностью он жевал свой поздний ужин и демонстративно не смотрел на хаффлпаффца, имевшего наглость прервать высочайшее уединение.
— У нас были сдвоенные чары, — Солурд не спрашивал, а констатировал факт, — что я пропустил?
Серые глаза полыхнули странным смешением эмоций, а аристократический нос был вздернут едва ли не к потолку. Малфой открыл рот, наверняка собираясь сказать какую-нибудь гадость, но насмешливый (и в самой-самой глубине испуганный) взгляд Огилви его словно отрезвил. Малфой пожал плечами:
— Ничего особенного, модификация манящих чар, — помолчал пару секунд и неожиданно легко добавил, — быстро наверстаешь.
Солурд замер в изумлении, тепло улыбаясь. Эльфы принесли еду. Происходящее казалось странным фарсом, безумной постановкой для очередной Алисы, но Сол был вполне согласен и на такой расклад, если он что-то изменит — ему нравилось приятельствовать со всеми, кто вызывал симпатию, и не нравилось враждовать. Сейчас Малфоя не хотелось огреть по голове огнекрабом, а чисто по-человечески поговорить, понять, что тем движет, и почему он такой хорек.
— Мне пора, — словно подслушав сии крамольные мысли, Малфой поторопился сбежать с поля неначавшегося боя, теряя галстук и недожеванный ужин.
«Прям как Сияние», — со смешком подумал Солурд, приступая к ужину. И этим же смешком чуть не подавился, когда понял… кое-что понял. Нашивки, белый силуэт… Действительно, словно это мог быть кто-то другой!
Огилви вздохнул, неосознанно пряча негаданный трофей в карман, а то вдруг Малфой одумается и вернется. Ну уж нет. Солу нужно что-то, чтобы смотреть и убеждать себя в глупости сделанных выводов. Он быстро сжевал все, чем щедрые эльфы сочли нужным угостить, и почти бегом вернулся в спальню.
Он подумает обо всем этом завтра.
Комментарий к Кусь двенадцатый
https://vk.com/wall-46934002_136
========== Кусь тринадцатый ==========
Всё утро Солурда преследовало смутное беспокойство. Оно таилось в карих глазах Эрни, в быстром щебетании Сьюзи, в резких движениях Захарии, в складке на лбу декана, в шепоте Гриффиндора и даже в ледяном высокомерии Малфоя.
Как относиться к последнему, Огилви еще не решил, и потому всеми способами избегал ненужных мыслей.
— Гарри сегодня не видно, — на обеде пробормотала Ханна, яростно пронзая вилкой кусок картофеля. Сидящий рядом Джастин поежился, неосознанно приняв этот жест на свой счет.
Беспокойство обрело имя и причину: Гарри. Всегда и везде — Гарри. Солурд сжал пальцами переносицу, пытаясь сообразить, что могло произойти в этот раз. Снейп, как он успел заметить на Зельеварении, если и нервничал, то искусно это скрывал — куда там недоучке против матерого мага.
— Может, снова в Больничное попал? — предположил Эрни, запивая собственные слова тыквенным соком.
— Не, — качнула головой Ханна — светлые косички хлеснули по плечам — и вздохнула, — Лаванда говорит, Гермиона с вечера его найти не может.
— Мама-утка, — кашлянул Джастин, тут же отхватив от Захарии подзатыльник, — молчу-молчу.
Солурд попытался слиться с местностью. Лаванда, в бытность его девушкой, оставила по себе очень, очень, очень яркие воспоминания о том, с кем связываться не стоит ни в коем случае. Ханна, дружившая с этим исчадием гламурной бездны, виделась Солу или святой, или еще более страшным чудовищем.
— К Макгонагалл обращались? — посерьезнел Эрни, откладывая вилку в сторону.
— Ага, конечно, — с сарказмом ответила Ханна, кривя вздернутый нос, — только на нее вся надежда, на мегеру нашу.
Хаффлпаффцы переглянулись, в целом согласные, но слова были подобраны не совсем удачно. Об отношении декана Гриффиндора к подопечным среди всех остальных ходили настоящие страшилки, мол, будете косячить — и вашим деканом станет Макгонагалл. Такая себе перспектива.
Солурд задумался, имело ли отношение это внезапное исчезновение к тому зеркалу или к Снейпу, или и вовсе к отсутствующему директору. Гадать можно было до бесконечности, а вот проверить — только опытным путем. Спрашивать Снейпа мог только самоубийца или… слизеринец. Пришедшая идея была дурацкой, но… почему нет? Огилви подпрыгнул на месте, расплываясь в широкой улыбке, и с утроенным рвением вгрызся в куриную ножку. После обеда у него было окно, а у шестого курса слизерина — ЗоТИ.
Солурд остановился у дверей Большого зала, ощущая неуловимо изменившуюся атмосферу старинного замка — приближалось Рождество. Профессор Флитвик тут и там оставил заготовки для чар, чтобы потом было легче разворачивать энергоемкие плетения. Сам воздух, казалось, пах не только привычной пылью и холодом, но и мандариновой хвоей, терпкими иголочками рассыпанной везде и всюду.
Галстук в кармане жег пальцы, шелковистой лентой ласкал кожу и порождал неоднозначные мысли о своем хозяине и том, что с этим хозяином можно сделать. От последнего к горлу подкатывал горячий ком, который было не сглотнуть, и розовели горящие уши. Солурд собирался совершить величайшую глупость: влесть на гиппогрифа, посмотреть в глаза василиска и выдрать все перья у директорского феникса — и все это одновременно. Нельзя было показывать неуверенности, слабости и смущения, и Сол прекрасно понимал, что шансов остаться без проклятия у него еще меньше, чем получить желанный результат. Меньше нуля.
Малфой прошел мимо, тихо переговариваясь о чем-то с Забини, за ними недремаными тенями шагали Крэбб и Гойл, к шестом курсу вытянувшиеся и похорошевшие, но не то чтоб сильно. Ума им взросление точно не прибавило.
— Малфой, — окликнул Огилви, неосознанно поежившись под презрительными взглядами обернувшихся слизеринцев. — Поговорить надо. Срочно.
Лицо Малфоя приняло это раздражающе-высокомерное выражение, за которое Солу в который раз захотелось познакомить нос «наследничка» со стеной. Забини насмешливо хмыкнул, мол, смотри, что это вылезло; чёрные глаза сверкнули откровенной издевкой. Крэбб и Гойл смотрели и вовсе равнодушно, как на пустое место.
— Огилви, — протянул Малфой, — нам не о чем разговаривать.
Что ж, Сол и не ждал, что будет просто.
— Малфой, какая буква в слове «срочно» тебе не ясна?
— Наверное, та же, — раздраженно отбил слизеринец, — что и тебе в словах «не о чем».
— Буква О? — невинно предположил Солурд. — Малфой, не ломайся, быстрей начнем — быстрее кончим.
Только по вспыхнувшим краской скулам Малфоя и судорожному кашлю Забини он понял, что умудрился ляпнуть. Но сделал вид, что так изначально и задумывалось, растягивая дрожащие от стыда и страха губы в наглой улыбке.
— Хорошо, — зашипел Малфой, сверкая серебряными радужками, как прирожденный василиск. Он рванулся вперед, больно сжав ледяные пальцы на предплечье Сола, и потащил его в сторону темных тупиков, — пойдем кончать… с этим.
Огилви почувствовал острое желание провалиться сквозь пол и подземелья, сразу в мифический Ад, там всяко приятнее, чем в компании этого скользкого хорька. Он послушно шагал за Малфоем, стараясь не обращать внимания на ноющее предплечье и сверлящие затылок насмешливые взгляды слизеринцев. Наконец, Малфой остановился, толкнул Солурда в стену (тот не сдержал болезненное шипение), мстительно вдавливая плечом в неровные камни, и с претензией на томный тон уточнил:
— Доволен, Огилви? Я тебя крайне внимательно слушаю.
— Ты знаешь, что с Гарри? — выдохнул Солурд.
У Малфоя такое лицо сделалось, точно тот его ударил — растерянно-ранимое, мягкое. Всего на секунду, но Солу этого хватило, чтобы сердце совершило головокружительный кульбит, а дыхание перехватило. Не этого вопроса ждал Малфой, совсем не этого.
«Тем интереснее», — решил Сол, чувствуя дрожь в пальцах и диафрагме.
— Какое мне дело до Поттера! — выплюнул Малфой, ощерившись, как маленький хищник, и отступил. — Если это все, я пойду.
Настал черед Солурда хватать и тащить. Он сжал горячие пальцы на чужом плече, останавливая, и притиснул к холодному камню всем собой. Голова кружилась от мнимой вседозволенности и заторможенности чужих реакций.
— До него, может, и никакого, — Огилви несло, и он не представлял, как остановиться, пока карета не рухнула в ближайший овраг. — А до своей репутации?
Серебряные глаза сказали яснее слов.
Комментарий к Кусь тринадцатый
Я, как и Сол, хз что происходит, явно что-то непонятное. Кто там Сола в пассивы записывал? Окститесь. х)
Огромное спасибо всем, кто тыкает в ПБ, мое сердечко с вами. А тем, кто пишет отзывы - большой респект. ♥
Красота: https://vk.com/wall-46934002_138
========== Кусь четырнадцатый ==========
— Это становится интересным, — пробормотал Малфой, стремительно успокаиваясь.
Солурда кольнуло понимание: чем спокойнее слизеринец, тем опаснее ситуация, потому что он будет просчитывать и хитрить, следуя своей змеиной привычке. Внутри Сола всего колотило от страха, чувство самосохранения пищало на одной высокой ноте, ввинчиваясь в виски нудной болью, но отступать теперь было смерти подобно, и дело даже не в пропавшем Гарри — Снейп того из-под земли достанет, воскресит и сам убьёт, — но в непонятно откуда проклюнувшейся гордости. Солурд ухмыльнулся нарочито развязно — за ребрами всё покрылось льдом от ужаса — и, отпустив плечо, провел пальцами по острой скуле Малфоя, чувствуя подушечками колкие светлые волоски. Слизеринец замер испуганным сусликом — не похоже, что ранее ему доводилось быть жертвой такой наглости.
— Как думаешь, сколько интересных слухов можно распустить с помощью одного галстука? — невинный тон, легкие касания пальцев, соприкосновение тел и самоуверенная физиономия в лучших традициях слизерина: Солурд являл собой одушевленный контраст.
— Тебе никто не поверит, — выпалил Малфой, ни секунды не раздумывая. Он невольно сглотнул, дернув шеей без привычной удавки, и самоуверенно заявил: — А если поверит, то большой вопрос, чья именно репутация пострадает.
Резон в этом был, и Солурд чуть отодвинулся, прикидывая, не погорячился ли с предметом убеждения. Но быстро вспомнил, что отступать поздно, и вообще…
Это самое «вообще» вызывало нервный тик и глухое раздражение, щедро перемешанное с робкой надеждой на… К Мордреду!
— Ты думаешь, мне не плевать? — наигранно удивился Огилви, растерянно улыбаясь. В желтых глазах застыл страх, и вызывающее поведение делало его лишь ярче, как бы Сол не надеялся на обратное.
Малфой фыркнул, меняя маску загнанного звереныша на лик добродушного хищника, и непринужденно разместил тонкую ладонь на чужих ребрах.
— Ладно, Огилви, поиграл в шантажиста и хватит, — серебряные глаза смеялись, тогда как губы лишь едва тронула теплая улыбка. Солурд застыл, зачарованный, убаюканный этой чудной метаморфозой. — Ты хотел знать, где Поттер? Не знаю, но декан чему-то подозрительно рад, без шрамоголового гриффиндурка не обошлось. Доволен?