— Не торопятся...
— Да уж, не спешит хряк поганый...
— А как их бить?
В ответ усмехнулись:
— А как хряков бьют? Топором да посильнее.
Смех был нервным, понятно, что немногие увидят завтрашний день, но позади Новгород, позади была Русь.
Князь крикнул что было сил, понимая, что чуть позже, за грохотом оружия, не будет слышно:
— С Богом, братья! Остановим эту немецкую «свинью»! Пора ей на бойню! С нами Бог!
На русичей по покрытому первыми весенними проталинами льду озера катилась сплошная железная стена, всё ускоряя своё движение. Впереди клина двигались сплошь покрытые доспехами рыцари на таких же увешанных защитой конях. Уже сейчас стало понятно, что их не удержать, что первые ряды просто погибнут. Митяй, стоявший с луком перед передовым полком, чтобы метать стрелы ещё до начала сражения, усмехнулся:
— Их разве стрелой прошибёшь? Пороки бы сюда!
Воевода подумал о том, что новгородец прав, камнями бы хорошо побили. Внутри клина издали угадывались пешие, тоже вооружённые до зубов. Миша пытался напомнить стоявшим рядом, что надо сбивать немцев наземь, они тогда беспомощны. А коней бить по ногам, где нет защиты.
— А чего это у них за вёдра на головах?
— А чтоб бить удобней было! По шелому всегда ли попадёшь? А по такому ведру грех промазать!
Голоса у шутников были чуть дрожащие, нервные.
Стрелы, выпущенные в огромном количестве и с одной, и с другой стороны, ничего не дали, они скользили по доспехам, броне, щитам и пропадали, как вода в песке. Тогда Митяй сообразил наметить в знамя, которое колыхалось на ветру над массой рыцарей. Стрела попала в древко, знаменосец, не удержав, выронил его. Это вызвало бурю восторга в рядах русских. Но долго радоваться не пришлось. Воздух вдруг взорвал звук труб, играющий начало атаки. Клин перешёл на рысь. Окованные железом страшные копья разом опустились. Первые ряды русичей тоже ощетинились сотнями копий. С ходу налетев на этот ряд, закрытые броней всадники врезались в передовой отряд. Началась страшная сеча. Был слышен лязг железа, крики людей, стоны раненых, конское ржание, ругань, помогавшая и той, и другой стороне... Казалось, всё смешалось в одну большую кучу. Но это только казалось, рыцари, несмотря на хаос, уверенно продвигались вперёд, подминая под себя один за другим ряды передового полка.
Отскочившие в стороны лучники не разбежались; откинув в сторону ненужные в такой схватке луки, они тоже взялись за мечи и топоры. Вот тут пригодилась учёба князя Александра, когда он заставлял по многу часов пахарей и рыбаков, мостников и усмошвецов, кожемяк и многих, многих других махать и махать боевыми топорами, неустанно твердя, что латных немцев хорошо берут только секира и крюк. Действительно, брало хорошо. Стащенный со своего коня наземь рыцарь становился совсем беспомощным, да только попробуй его стащи, он же не сидит и не ждёт! К себе не подпустит, мечи в руках огромные, двуручные, копья тоже длиннющие. Большинство рыцарей уже обломали свои копья о русские доспехи и щиты, а потому взялись за мечи, удар которых рассекал щиты и шлемы.
Митяй, схвативши багор, выискивал себе глазом, кого бы подцепить. Рядом оказался спиной здоровенный рыцарь на вороном коне. Что конь вороной, можно догадаться только по едва видным из-под брони ногам. Для начала новгородец рубанул именно по этим ногам. Конь подсел от боли, всадник едва удержался в седле, но Митяй не стал ждать, пока он выправится и порубит мечом кого-нибудь из русичей, подцепил крюком за железяку и с силой потянул на себя. И едва успел отскочить от груды падающего сверху железа. Кажется, рыцаря и добивать не было надобности, сам побился, но Митяй для верности всё же долбанул по его ведру рукоятью секиры. И тут увидел зубастую немецкую палицу, подвешенную у пояса рыцаря. Тот не успел её и применить.
— Добре! — усмехнулся новгородец и применил палицу сам, переломав ногу следующему коню. Главным было заметить, чтобы не попали в тебя, и не оказаться под падающим рыцарем или его конём. Немало народу Погибло именно так — под рухнувшими подбитыми лошадьми в полном тяжёлом облачении. В следующий раз, врезав палицей или подцепив немца крюком, Митяй кричал:
— Поберегись!
Хотя сам понимал, что этого крика никто не слышит. Вокруг стояли грохот, скрежет, крики и ругань. Очень скоро и сам Митяй испытал силу рыцарского оружия, ему расколотили щит и сильно поранили бок Но уползать зализывать раны новгородец не собирался, руки целы, значит, можно бить рыцарей дальше. Ноги держат, значит, надо стоять против проклятых, не поддаваясь.
Но не поддаваться не получалось, слишком сильна была лавина, захлестнувшая передовой полк. Он начал отходить, вернее, расступаться, пропуская всадников и встречая идущих вслед за ними пеших. Митяй отошёл вместе со всеми, жалея, что бросил где-то лук. Зады рыцарских лошадей оказались без брони, и то верно, иначе как же... хвост по надобности поднимать? Быстро сообразив это, новгородцы принялись бить животных по таким уязвимым местам. Митяй тоже не пожалел рыцарской булавы, ещё подберёт, швырнул её в зад ближайшему коню. Тот от боли резко вскинулся, и всадник вылетел из седла. Ноги рыцаря всё ещё были в стременах, и он, пытаясь выпутаться, в конце концов повис на одном стремени, свалив и коня тоже. Но Митяй этого уже не видел, некогда смотреть, как падают, вокруг слишком много тех, кто желает свалить и уничтожить тебя или твоего товарища.
Рыцарская лавина пробила передовой полк и врезалась в большой. Вряд ли тому было легче, ведь вооружение их уступало рыцарскому. И всё же на какое-то время ливонцы завязли в массе большого полка. А остатки передового полка уже встречали пеших. Кнехты тоже шли не абы как, стараясь держать ровный строй. Они ещё были при полном вооружении, тогда как многие русичи и щиты потеряли, и мечи затупили, и копья изломали. Но новгородцы хватали оружие поверженных врагов, брали его из рук погибших товарищей и бились, бились, бились. В отличие от тяжеловооружённых рыцарей кнехты и защиту имели более лёгкую, и обучены были несколько хуже. С такими ополчению справиться легче.
Илия стоял в составе большого полка, дожидаясь, когда и до них докатится страшная лавина. Тошно было выжидать, видя, как гибнут от страшных ударов товарищи передового полка. Большой полк встретил врагов достойно, бились так, что забывали самих себя. Но и тут стали отступать. Услышав, как зовёт отходить, расступаясь, Сбыслав, которого он помнил как знатного воина ещё по Неве, Илия содрогнулся. Что же это? Испугались? Нет, по лицу Сбыслава не заметно, бьётся, да только и впрямь уходит влево. И многие другие тоже. Норовят пропустить всадников чуть вперёд, больше нападают сзади да по бокам. Но ведь так немцы и до края дойдут, совсем уж немного осталось. И тут Илия вдруг понял! Берег! Там же берег! Немцам будет некуда деться! С удовольствием кивнув Сбыславу, он тоже чуть подался в сторону, уступая путь огромному всаднику, который тут же едва не порубил его. Выругавшись во всё горло, как делали многие, ведь кричи не кричи, всё одно никто не разберёт, Илия рубанул того же всадника сзади по крупу лошади. До него самого не дотянуться, больно высоко сидел. Лошадь лягнула, новгородец ударил ещё раз, только теперь ей по ногам, норовя переломить колено. Конь рухнул на подбитую ногу, рослый рыцарь слетел с него и сам же оказался под собственным конём. Но даже в таком положении умудрился ударить мечом оказавшегося рядом ладожанина Тетерю. Ополченец упал, заливаясь кровью. Илия со злостью опустил на голову лежащему рыцарю свою секиру, сила удара была такой, что шлем разломился пополам, а голова под ним треснула, как орех под обушком.
— Будешь знать! — с удовольствием заявил Илия и повернулся к следующему. В этот миг чей-то чужой меч опустился на его собственную голову, и новгородец повалился рядом с ладожанином, заливая снег вокруг алой кровью.
А клин «свиньи» уже прорезал большой полк и тут замедлил своё движение. Под самым обрывистым берегом озера среди обледенелых на холодном ветру камышей его удар приняла конная дружина русских. Нашла коса на камень. Подрастерявшая силу рыцарская волна столкнулась с русскими всадниками, вооружёнными и защищёнными не хуже. На русичах не было огромных доспехов, зато их щиты, копья и мечи вполне стоили рыцарских. Бой продолжался, но ливонцы упорно рвались вперёд. Русичи чуть разошлись в стороны, пропуская передовые ряды «свиньи». Тогда стало понятно, куда заманивали немцев отступавшие русские. В своём всесокрушающем движении рыцари-всадники вдруг упёрлись в берег озера! Обрывистый обледенелый берег не давал возможности пройти дальше хотя бы для того, чтобы развернуться и броситься обратно. Немцы наткнулись на естественную преграду, как и задумывал князь Александр. С боков на них давили русские конники и пешие. Под берегом конное воинство ордена оказалось зажатым в плотной массе пеших и конных русичей. Крутясь на месте без возможности повернуть коня, рыцари один за другим летели вниз, будучи стащенными огромными крюками, которые специально столько дней ковали Пестрим с товарищами. Более странного положения у крестоносцев ещё не было. Нелепо крутясь на одном месте и отбиваясь от наседавших пеших с простыми дубинами и баграми в руках, рыцари не только потеряли своё боевое преимущество, но и попросту не знали, как выбраться из уготованной им ловушки!
Семён Рыжий радовался, как малое дитя, когда удавалось свалить очередного немца. Добивать он оставлял другим, хотя большинство тяжеловооружённых немцев и добивать не приходилось, оставались лежать беспомощной грудой на льду, страшно мешая остальным. Новгородец уже понял, что сквозь свои шлемы рыцари мало что видят, особенно по бокам, крикнул об этом приятелю Кондрату. Вряд ли тот разобрал что-то в грохоте, который стоял вокруг, но заметил, как цепляет вражин Семён, стараясь подобраться сбоку, кивнул и сделал то же самое. Одно плохо, в такой толчее невозможно было выбрать удобное место, даже широко размахнуться и не задеть при этом кого из своих тяжело.
Рыцари окончательно завязли в массе отчаянно бьющихся русичей. Кнехтам не удавалось прийти на помощь своим рыцарям, которых они должны были попросту поднимать с земли в случае падения. Какая уж тут помощь, если самих бьют? И кнехты тоже завязли. «Свинья» полностью втянулась в бой. Рыцарский боевой строй, всегда легко пробивавший, буквально, как нож масло, разрезавший любые выставленные против него войска, вдруг потерял свою ударную силу!
Вице-мастер ордена Андреас фон Вельден недовольно морщился, красивой победы не получалось. Вместо впечатляющего прохода сквозь войска противника рыцари почему-то завязли. Что они там топчутся? Ведь эти русы не смогли даже выставить против рыцарства настоящую конницу, то, что есть там, сзади, и конницей-то назвать нельзя. Разве настоящие всадники станут прятаться за спинами пеших? «Вот она, славянская глупость!» — радовался вице-магистр. Конницу надо пускать впереди, чтобы она рассекала ряды противника, а не держать её про запас до того времени, когда битва уже будет проиграна. Хотя о русском князе Александре и идёт слава как о победителе шведов на Неве, но ему просто повезло, что шведское войско возглавляли такие бестолочи, как Биргер и Ульф Фаси. С ливонцами он просчитался, это тебе не морские разбойники, которых на берегу бить легче! Андреасу было даже чуть жаль, что русский князь поймёт это слишком поздно; как бы ни старались русы, в пешем строю отбиваясь от наступавших рыцарей, их песня спета. Против конных отрядов должны выступать вооружённые конники. Вице-магистра раздражало только то, что бой слишком затянулся, в самом исходе он не сомневался. А, кстати, где сам князь русов? Что-то его не видно. Рассказывали, что конник неплохой...
И тут на Вороньем камне запели трубы. В засадных полках им ответили рожки и бубны. Справа и слева по железной «свинье» ударила конница русичей. Это шли отряды конных дружин новгородцев, ладожан, суздальцев! Один из них возглавлял брат князя Александра, Андрей Ярославич. Вот такого рыцари не ожидали; не имея возможности ни развернуться, ни перестроиться, ни даже просто отойти, они отчаянно отбивались от наседавших русских. Теперь уже не рыцари-крестоносцы навязывали ход боя, как привыкли делать всегда, а князь Александр со своими полками. Крестоносцам пришлось подчиниться его задумке.
Князь Андрей Ярославич нёсся на вражин в первом ряду с копьём наперевес. Он столкнулся с рыцарем, ещё не потерявшим в бою даже копья. Видно, опытный вояка попался. Немец отбил удар князя Андрея, и не сносить бы тому головы, но сзади на рыцаря обрушилась секира пешего новгородца, стаскивая с коня. Рыцарь покачнулся, и его копьё прошло мимо головы князя Андрея. В следующий миг ловкий рыцарь уже ни с кем не бился. Второго удара князь ему сделать не позволил. Конные отряды русских рубили подрастерявших боевой пыл немцев.
Сам князь Александр, конечно, не остался в стороне. Его личная дружина, выскочив из-за Вороньего камня, ударила немецкой «свинье» в тыл, где пеших кнехтов прикрывал всего один ряд всадников. Легко одолев такой непрочный заслон, конники князя Александра бросились на пеших. Теперь уже кнехты вынуждены были отбиваться от наседающих всадников противника. По всему месту боя разнеслось:
— Князь с нами! Князь Александр Невский биться выехал!
Вот уж кому, а кнехтам совсем не хотелось погибать под русскими мечами за Ливонский орден. Немалую часть их составляли датчане, соотечественники которых попросту бежали с поля боя на Неве, решив, что класть жизни за чужую славу не стоит. Так же поступили и многие кнехты на Чудском озере. Вместо того чтобы спасать своих упавших на лёд рыцарей, они бросились спасать свои шкуры. До Соболичьского берега было довольно далеко, и бежать надо по льду, залитому талой водой. Кнехты скользили, падали, поднимались и снова бежали. За одним из них нёсся, размахивая дубиной, Илия, на бегу страшно ругаясь. Рыцари-крестоносцы ещё упорно сопротивлялись, но тысячи кнехтов уже устремились обратно через озеро.
Вице-магистр понял, что ситуацию пора спасать, иначе рыцари попросту окажутся без поддержки против невесть откуда взявшейся конницы русов. Навстречу ему за каким-то кнехтом бежал рус, размахивая оружием. Вельвен сначала сразил труса кнехта, а потом и руса. Не оглядываясь на упавших воинов, он бросился в гущу боя, стараясь заставить вернуться прежде всего пеших. Но тут произошло ужасное. Панике поддались и прославленные рыцари ордена. На лёд одно за другим падали боевые орденские знамёна! А сами рыцари тоже бросились удирать. Далеко не все, очень многие бились до конца, но всё больше казалось, что количество русов увеличивается, на одного рыцаря их по нескольку десятков. Вельвен не сразу сообразил, что это из-за того, что всё больше крестоносцев не на своих конях, а попросту беспомощно валяются на льду, не в силах подняться, даже не будучи убитыми! Битва было позорно проиграна!
Паника в рядах рыцарей стала почти всеобщей, ради спасения они сбрасывали с себя всё, что могли. На лёд летели боевые рукавицы, сорванные с головы шлемы, даже щиты и мечи! Латы снять на бегу невозможно, потому догнать рыцаря, уносившего ноги без коня, несложно и добить его безоружного тоже. С каким удовольствием русичи крошили головы своим врагам, принёсшим столько горя на русские земли! Их же собственные шипастые булавы и впечатывались в немецкие черепа.
Добежать до Соболичского берега было просто невозможно, да и попросту пробиться сквозь вооружённых русов тоже не получалось, и тогда рыцари кто на конях, а кто и без бросились к устью реки Желчи. До берега рукой подать, но русы почему-то не очень стремились догнать противника. Казалось, спасение близко, рыцари прибавили шаг, побежали уже массово, буквально рванули к спасительной полосе суши за камышами. И тут... Псковичи всегда помнили, что не только в апреле, даже в начале марта на лёд Сиговицы ступать нельзя! Река Желча, впадая в озеро, основательно подмывала лёд у своего берега, и он бывал крепким только в очень сильные морозы. Потому князь Александр с той стороны даже полки не поставил, Желча давно превратила толстый слой льда в тонкий, а глубина у берега немалая. К грохоту сталкивающихся клинков добавился и сильный треск. Казалось, начался ледоход. Все в испуге оглянулись на берег Желчи, и среди русских раздались обрадованные голоса:
— Лёд под Желчью дрогнул!
— Сиговица провалилась!
Не все поняли, что это, но все поняли другое — бежавшие на берег рыцари попросту начали проваливаться! Русские немного отвлеклись на происходящее на Сиговице, и части рыцарей и кнехтов удалось тем временем бежать на соболичский берег. Их преследовали какое-то время, даже смогли нескольких убить, но потом погиб ещё один из ладожан, слишком далеко отошедший от своих, на него набросились сразу трое рыцарей, и русичи вернулись обратно, добивать оставшихся у Вороньего камня. Но и там бегство было полным. Остановило рыцарей только то, что лёд не просто пошёл трещинами, а попросту провалился. Большое количество тяжеловооружённых рыцарей выбраться на берег не смогло. Немцы шли на дно быстро, даже не успев крикнуть: «Помогите!» Хотя всё равно спасать никто не стал бы. Русичи жалели только доспехи, но никак не врагов в них.
Конные, поняв, что у этого берега делать больше нечего, бросились вдогонку за удиравшими на другой. До самого соболичского берега гнали немцев и били, били, били, не жалея. Пусть надолго, навсегда запомнят, что воевать русов нельзя!