— Но будет достаточно вынуть вилку из розетки компьютера Хуссейни.
— Ничего подобного. У них определённо имеется запасная схема. Невозможно представить, чтобы операция с таким размахом, если дело касается именно этого, базировалась исключительно на одном настольном персональном компьютере какого-то там профессора из Чикаго. Отключение компьютера может повлечь за собой немедленные и, возможно, катастрофические последствия. К тому же компьютер может быть установлен в укромном месте.
— Они арестуют Хуссейни и заставят его заговорить, — упорствовал Блейк, хотя и не без угрызений совести.
— Заговорить о чём? Ты считаешь, что он — ас в компьютерах?
— Насколько мне известно, он ловко справляется с любой обработкой текстов, но наверняка не знает даже азов программирования.
— Вот именно. Я не удивлюсь, если весь этот механизм был внедрён при его полнейшем неведении.
— Возможно, это наиболее вероятная версия, — согласился Блейк. — Однако же он не отвечает на телефонные звонки. Мы даже не знаем, проживает ли он ещё в своей квартире.
Раздался повторный сигнал «бип», и Сара горестно покачала головой:
— Ко всем нашим несчастьям разрядилась батарейка и нет электрического тока.
— Воспользуемся телефоном Селима, — быстро отреагировал Блейк.
В этот момент на лестнице послышались шаги, а затем прозвучал голос Селима:
— Доктор Блейк, мисс Форрестолл, это я, откройте.
Блейк включил электрический фонарик, но почти разрядившиеся батарейки давали только слабое, тусклое свечение: он направился к двери на ощупь впотьмах, спотыкаясь и цедя сквозь зубы проклятия. Вошёл Селим и зажёг свой собственный электрический фонарик.
— Надо уходить, — предупредил он, — повсюду облавы, и всех иностранцев, в особенности европейцев и американцев, останавливают для проверки. Радио беспрестанно призывает всех граждан сигнализировать о любой подозрительной личности или деятельности. И потом...
— Что — потом?
— Во всех общественных местах между разыскиваемыми личностями развешаны ваши фотографии. Надо уезжать из Каира, пока темно.
Они взяли свои рюкзаки, а также сумку Олсена, и вышли на улицу, где их ожидал «пежо» Халеда, который запустил двигатель и с погашенными фарами немедленно тронулся в путь в направлении пустыни.
— Куда ты думаешь везти нас? — спросил Блейк.
— У меня есть друзья в племени бедуинов, которое кочует между Исмаилией и сектором Газа. Я доверю вас их защите, пока времена не переменятся.
— Пока времена не переменятся? Ты шутишь, Селим. Мы должны немедленно покинуть Египет и найти аэропорт, из которого можно будет вылететь. У нас только сорок восемь часов времени для...
— Для чего, доктор Блейк?
— Ничего, Селим... мне трудно объяснить тебе... но речь идёт о срочнейшем деле чрезвычайной важности.
— Но, доктор Блейк, вы хотите чуда. Нет таких мест, из которых вы могли бы вылететь в пределах этого срока.
— Нет, есть, — внезапно заявила Сара, щёлкнув пальцами. Блейк повернулся к ней, поражённый таким решительным утверждением.
— О чём ты говоришь, девушка?
— О «фальконе»! «Фалькон» всё ещё стоит в своём ангаре в горе, в шести километрах от Рас-Удаша. И я вполне в состоянии поднять его в воздух и долететь до Америки.
Блейк покачал головой:
— Но это невозможно: как мы пересечём границу в зоне военных действий, как доберёмся до Рас-Удаша на этой машине, ночью и в темноте?
Сара ничего не ответила, и никто не проронил ни слова в течение более чем получаса. Вокруг теперь расстилался только степной пейзаж, предшествующий пустыне: небольшие округлые скалистые возвышенности, отполированные ветром, поднимались там и сям, окружённые у основания редким кустарником и высохшей травой, подобно лысым головам стариков-гигантов под тусклым мерцанием луны.
Халед сейчас вёл свой автомобиль по грунтовой дороге на совсем небольшой скорости, полагаясь только на лунный свет и стараясь не поднимать пыли, чтобы не привлекать к себе внимания. Потом Селим стал вполголоса совещаться с ним на диалекте Эль-Квирны, так что для Блейка было затруднительно разобрать что-либо.
— Возможно, я знаю, как можно устроить это, — внезапно громко провозгласил Селим.
— Ты это серьёзно говоришь?
— Халед знает племя бедуинов, которые проживают рядом с границей и обычно переходят её, чтобы украсть технику, брошенную израильтянами на стрельбищах в качестве целей для истребительной авиации. Они либо разбирают её и продают на запчасти, либо восстанавливают её. Бедуины могут, так или иначе, доставить вас в Рас-Удаш, ночью и под покровом темноты, если им хорошо заплатить, а уж деньги у нас имеются.
— Тогда поехали, Селим, — воскликнул Блейк, хлопнув его рукой по плечу. — Именем Аллаха, поехали!
Халед увеличил скорость, когда они приблизились к просёлочной дороге, ведущей внутрь Синайского полуострова; они продолжали равномерно двигаться в течение четырёх часов. В какой-то момент, почти внезапно, до них донеслись звуки войны: вначале слабое громыхание, как молотком выбивавшее из земли глухие отзвуки, затем длительный резкий свист, за которым следовал громкий взрыв, и звуки эти становились всё ближе; в то же время на горизонте в нескольких точках возникали апокалиптические взрывы, вспышки кровавого света, сотрясающие небо и опаляющие землю.
Внезапно из пелены облаков, плывущей к югу, вынырнула группа истребителей, перешедших в пике и поливающих землю очередями залпов. Тотчас же другие самолёты набрали высоту в ответной атаке против них, как будто их выбросили из недр земли, затеяв яростную дуэль. Небо было исполосовано множеством трассирующих линий всех цветов, разорвано гневным воем двигателей, которые выталкивали самолёты за пределы скорости звука и разума в безумную акробатику высшего пилотажа.
Чуть позже один из самолётов упал: шар ярко-красного огня и гром, сотрясший землю, указали на место его катастрофы. Другой, подбитый, умчался вдаль, выбросив длинный хвост чёрного дыма, и разбился где-то вдалеке, обозначив свою гибель вспышкой, короткой; как летняя молния. Третий сначала выпустил в небе маленький белый зонтик, который поплыл в прозрачном небе зари подобно медузе в прозрачной морской воде, затем, чуть позже, был растерзан взрывом, измельчён на водопад раскалённых кусков.
Селим указал в направлении севера.
— Рас-Удаш находится там, — пояснил он. — Через несколько минут мы будем в Эль-Муре и должны там встретиться с нашими друзьями. Не заботьтесь о деньгах. У меня с собой часть наличных, которые я взял на приобретение папируса. Но поскольку он нам ничего не стоил...
— Ты ещё не поведал мне, как нашёл эти деньги, — напомнил ему Блейк.
— Меня попросили не рассказывать вам этого.
— Селим, это важно. Я должен знать, откуда взялись эти деньги. Клянусь тебе, что не скажу никому ни слова.
— Мне дал их доктор Хуссейни. Он очень переживал за вас и когда узнал, что появилось известие о папирусе Брестеда, то сделал невозможное, чтобы добыть деньги.
— Сколько?
— Двести тысяч долларов, наличными. У меня с собой десять тысяч, этого более чем достаточно. Остальные хранятся в надёжном месте.
Они вышли из машины, и Селим отправился в лагерь, даже не удостоив подобием приветствия женщин, которые шли по воду к колодцу с кувшинами на голове. Халед последовал за ним, далее шагал Блейк. Сару, облачённую в галабию, попросили идти поодаль, в одиночестве и на почтительном расстоянии.
Селим подал голос у входа в палатку, и чуть позже оттуда появился мужчина в чёрном бурнусе[36] и приветствовал его. Селим и его друг тоже ответили приветствием, склонив голову и коснувшись кончиками пальцев груди, рта и лба. Человек оглянулся и, заметив также Блейка, знаком пригласил всех троих зайти в палатку. Саре было указано сесть на землю поблизости от пальмы.
Тот факт, что Блейк говорил по-арабски, чрезвычайно облегчил переговоры.
Селим не стал ничего объяснять: он знал, что большая часть времени будет безвозвратно потеряна на торг. Блейк, со своей стороны, воздержался от указания Селиму немедленно принять первую же запрошенную цену, зная, что это не решит проблему, а, напротив, осложнит её.
Внезапно в тишине, царившей в лагере, послышалось ритмичное постукивание пестика в ступке: кто-то занялся приготовлением кофе для гостей, прибывших издалека, и Блейку вспомнился тот морозный вечер на чикагской улице и гостеприимство, которое согрело ему тело и душу. Возможно ли, чтобы Хуссейни был чудовищем, которое готовит гибель стольких невинных людей?
Чуть попозже кофе наполнил своим ароматом палатку, и у Блейка, взявшего свою дымящуюся чашку, мелькнула мысль, что он отдал бы немало долларов из числа тех, что лежали в кармане Селима, дабы иметь возможность сдобрить свой напиток изрядной порцией наилучшего бурбона. Учёный также подумал об унизительном положении Сары: ему была глубоко неприятна невозможность что-либо сделать для неё в этой ситуации.
Тем временем жестокому торгу не было видно конца, и женщины подносили в палатку то козье молоко, то йогурт, то айран, то финики. Блейк спросил у них, не могли бы они также оделить его жену, эту достойную женщину, которая устала с дороги и проголодалась. Женщины утвердительно закивали головами и, когда кончили подавать угощение мужчинам, направились к Саре.
Селим и шейх ударили по рукам на сумме в четыре тысячи восемьсот долларов, половина из которой выплачивалась немедленно, а вторая половина — по завершении задания, потом начали обсуждать маршрут по самой современной американской военной карте масштаба 1:500 000, мгновенно извлечённой хозяином палатки из сундука.
Переход должен был состояться днём на верблюдах, чтобы не привлекать внимания вооружённых сил противодействующих сторон. Таким образом путники должны были достичь окрестностей Абу-Агейлы в нескольких километрах от границы. Там будет обеспечено транспортное средство с четырьмя ведущими колёсами и замаскированными огнями для ночного переезда в Рас-Удаш: всего сто двадцать километров по территории высочайшего риска, причём первый отрезок в непосредственной близости от передовой.
Селим отсчитал деньги, и вскоре их вместе с Сарой вывели из оазиса к месту, где находились верблюды. Путешественники попрощались с Халедом, который оставался со своим «пежо» в оазисе ожидать Селима, чтобы по возвращении отвезти его обратно. Блейк обнял юношу:
— Спасибо, Халед. Когда-нибудь я вернусь, и мы все вместе выпьем хорошего холодного пива в «Уинтер Пэлис» в Луксоре.
— Иншалла, — с улыбкой ответил Халед.
— Иншалла, — отозвался Блейк. — На всё воля Божья. — И присоединился к своим спутникам, которые уже сидели на верблюдах.
— Как же они предупредят своих товарищей в Абу-Агейле о нашем прибытии? — полюбопытствовал он у Селима, усаживаясь, в свою очередь, в седло.
Селим сделал знак головой, и Блейк обернулся: шейх вытащил из пояса, стягивавшего его талию, мобильный телефон самой новейшей модели и принялся громким голосом оживлённо разговаривать с невидимым собеседником.
Они пропутешествовали весь день, остановившись всего на полчаса у источника Веэр-Хадат — лужицы желтоватой воды, по поверхности которой порхали стайки стрекоз и сновали водяные блохи; несколько раз дорогу им пересекали колонны автомашин, бронетранспортёров и самоходных артиллерийских установок, направляющихся к фронту. Очевидно, бой непрерывно усиливался.
Путники прибыли в Абу-Агейлу чуть позже захода солнца, и проводник каравана сопроводил их в небольшой караван-сарай, до отказа забитый ослами, верблюдами и мулами с их погонщиками, которые наполняли воздух самыми разнообразными криками и запахами.
Животных напоили и обиходили; Селим принялся сначала говорить, а потом спорить с хозяином. Блейк понял, что тот хочет получить вторую часть оплаты тотчас же, до отъезда.
Он приблизился к Селиму и прошептал ему по-английски:
— Если он примет половину оставшейся суммы, скажи ему, что нас это устраивает, в противном случае скажи, что мы возвращаемся обратно. Я не хочу, чтобы он думал, что нам позарез нужна его помощь.
Селим передал это хозяину, а для пущей убедительности вытащил двенадцать стодолларовых банкнот и сунул ему в руку. Мужчина сначала было отказался, потом, поразмыслив, окликнул некоего паренька, который распахнул ветхие деревянные ворота, явив взгляду видавший виды грузовой вездеход «унимог», заново выкрашенный в камуфляжные цвета.
— Наконец-то, — вздохнул с облегчением Блейк и взглянул на часы: восемь часов вечера. В этот час компьютер Хуссейни запускал пятый цикл. До завершения программы оставалось двадцать четыре часа.
В оплаченную цену входил также горячий пирог с мясом ягнёнка, соусом и бутылка минеральной воды: шейх обставил всё наилучшим образом.
Сара прекрасно играла свою роль мусульманки, принимая пищу поодаль под накидкой, покрывавшей её голову и большую часть лица, но Блейк время от времени старался поймать её взгляд, чтобы дать ей понять, что не перестаёт думать о ней.
В полдевятого путники уселись в «унимог». Паренёк, который открыл гараж, расположился за рулём, Селим рядом с ним, а Сара и Блейк позади. Машина была закрыта тентом также камуфляжной расцветки, натянутым на дугах из металлических трубок.
После примерно часа езды стало понятно, почему хозяин караван-сарая хотел получить всю оставшуюся часть договорённой суммы: грохот разрывов оглушал, а огненные вспышки ослепительно сверкали в опасной близости. В какой-то момент Селим, угадавший душевное состояние своих спутников, обернулся к ним:
— Парень просит не волноваться: фронт тянется в направлении Газы; через некоторое время мы удалимся от него, повернув на юго-восток, потом въедем в высохшее русло реки Удаш, которое через несколько километров становится прямым и будет зажато между скалами: отличное укрытие, которое позволит нам добраться до места назначения.
— Когда? — спросил Блейк.
Селим немного по-дружески потолковал с водителем, затем объявил:
— Если всё будет хорошо, если какой-нибудь случайный самолёт не обстреляет нас и мы не попадём в аварию, то около двух ночи... Иншалла.
— Иншалла, — автоматически повторил Блейк.
Паренёк вёл автомобиль спокойно и очень осмотрительно, включая фары лишь на короткое время, только в труднопроходимых местах или же там, где было невозможно различить дорогу.
Около полуночи путники оказались поблизости от границы и остановились неподалёку от какой-то земляной возвышенности. Примерно через двести метров виднелись столбы с колючей проволокой, а с другой стороны — асфальтированная дорога, параллельная линии границы, но уже на израильской территории.
Водитель и Селим вышли из автомобиля, с большими предосторожностями добрались до пограничной линии, беспрестанно посматривая то направо, то налево, кусачками перерезали колючую проволоку и возвратились к «унимогу».
— До сих пор нам невероятно везло, — изрёк Селим, пока тяжёлое транспортное средство подпрыгивало в колее по склону дороги, тотчас же на другой стороне свернув в направлении высохшего русла реки Удаш, которое, совершенно сухое, белело в темноте на расстоянии примерно полукилометра.
— Селим, я должен спросить у тебя одну вещь, — проговорил Блейк по-арабски.
— Что такое, доктор Блейк?
— Тебе известно, почему американцы и их европейские союзники ещё не вступили в эту войну?
— Радио и газеты утверждают, что они боятся, но очень немногие верят в это.
— А сам ты что думаешь?
— Я поймал мальтийскую радиостанцию. Они сообщали неофициальные сведения, что Америка скована какой-то чудовищной террористической угрозой... Мне это показалось правдоподобным объяснением.
— Мне это тоже кажется правдоподобным, — согласился Блейк. Потом спросил: — Селим, что ты думаешь о докторе Хуссейни? Я хочу сказать... ты никогда не замечал чего-либо странного в его поведении?
Селим воззрился на него с изумлённым выражением человека, который никогда не ожидал подобного вопроса.
— Доктор Хуссейни — прекрасный человек, — промолвил он. — И он очень хорошо относится к вам. Уверяю, ему пришлось пережить из-за вас немало беспокойных минут.
— Я в этом не сомневаюсь, — произнёс Блейк и в молчании опустил голову.