Спустя еще какое-то время я заметил, что львицы соседних кланов как-то странно на меня поглядывают, то и дело я слышал обрывки фраз: «Ах, он такой красивый, ах, он великолепен».
Это они обо мне, что ли? Ф-фырк… Глупые девицы, что они себе воображают?
Я ж еще львенок! Рано мне пока.
====== Мой друг Элли ======
Однажды я увидел грифов-рюппелей, кружащихся над одним местом. Они обычно кружат над падалью или над ранеными животными. И я пошел туда, авось поем.
Падальщики кружили над телом слона, ну, это не для меня... Однако почему же они не садятся? Тут я заметил шестерых гиен, ясно, собираются пообедать.
Я хотел уйти, но тут послышался стон.
Слон был жив.
И я с рычанием налетел на гиен, отгоняя их прочь. Не знаю, зачем я это сделал…
Подойдя к слону, я осмотрел его. В его плече зияла рваная рана, судя по всему, им пытались позавтракать крокодилы, но он спасся и теперь свалился от потери крови. Что же с ним будет? Скорей всего убьют гиены, эти смешливые убийцы любого загрызут, даже слона…
Ну, а мне-то что с ним делать? Я огляделся. Неподалеку стояла одинокая акация.
Тень, вот что нужно!
— Эй, слон, встать сможешь? Давай, вставай, пара шагов и ты спасен…
Он не смог, и я стал кусать его за ноги, у слонов кожа нежная, мигом встанет. Ага, как же, встал. Нет, лежит себе и все тут. Я укусил его за хобот, слон вздрогнул.
— Пить хочешь? — проревел я ему в ухо, тот кивнул. — Тогда два шага вперед, — заорал я, обрадованный тем, что он шевельнулся.
Собрав все свои силы, слон на боку пополз к дереву, дополз и замер, отдыхая. И хотя я соврал про воду, акация все же спасла его. Листья у неё сочные.
Их-то и стал есть раненый слон, а пока он ел, я лежал рядом, мало ли, вдруг гиены вернутся…
Слон набрался сил и теперь мог говорить.
— Спасибо за помощь, лев.
— Да не за что... Я Адриан.
— А я Элли, очень рада познакомиться.
Ой, это она, в смысле не слон, а слониха…
Что дальше? Я оставался возле слонихи до тех пор, пока она не поправилась, за время её болезни мы так сдружились, что даже на водопой ходили вместе. А как мы весело играли! В догонялки, например. Я бегу за Элли, шлепну по заду и драпаю, Элли за мной, догонит и хоботом по моему заду — шлеп! И все сначала.
А однажды я попал в беду.
Я обычно осторожен на водопое, лакаю воду, глазами же слежу за «бревнами», но я как-то не учел, что крокодилы плавают и под водой тоже.
Я не помню, как оказался в воде, с перепугу вцепился в то, что меня схватило, гигантские челюсти разжались, и я вынырнул. Рядом появилась разверстая пасть нильского крокодила. Я стал сражаться за свою жизнь, в голове билась одна-единственная мысль: “На берег, срочно на берег!..”
Отчаянно колотя когтями по противнику, я пробивался к берегу, крокодил изловчился, схватил меня за бок и увлек в никуда. И тут какая-то сила ухватила меня поперек груди и вздернула вверх, вырывая из пасти смерти.
Меня спасла Элли, она смело шагнула в воду, шарахнула крока ногой, нащупала меня хоботом и вытащила.
Я долго лежал, приходя в себя и переживая случившееся. Элли молча стояла надо мной. Отдышался... Укушенные крокодилом бок и плечо нещадно болели.
Бр-р-р… Я часто видел, как крокодилы утаскивали под воду зебр и гну, а еще и мою тётю… Случалось, зебры вырывались из их зубов, но, покалеченные, они легко становились добычей других хищников.
Я потащился к акации, по пути жуя кое-какую травку…
Бесхитростная Элли принесла мне веточку акации, наивно полагая, что это мне поможет. Я и развеселился, и растрогался, ах ты ж милая…
Теперь настала очередь слонихи охранять мой покой, к счастью, болел я недолго.
Судьба свела нас вместе, меня и Элли.
Когда я вернулся домой в сопровождении слонихи, сбежался весь прайд, все окружили нас с Элли, всем было интересно. Вот только мать…
Она подлетела ко мне и разъяренно спросила:
— Ты где шлялся, Адриан?
— Я не шлялся, мама, я вот, друга нашел…
Мать отвесила мне оплеуху.
— Не лги мне, паршивец, где ты шлялся?
А я-то пришел не один, а с Элли, вот она-то и вмешалась:
— Мадам львица, твой сын сказал правду, за что ты его ударила?
— Мой сын, хочу и бью!
— А мне это не нравится… — глубокомысленно произнесла Элли. И мать поняла, что у меня появился защитник, который никому спуску не даст. Со слонами шутки плохи.
Мы зажили как и раньше, с той лишь разницей, что поблизости постоянно паслась слониха Элли. Да, она поселилась рядом с нашим прайдом, никто не знал почему. Хотя... я думал, что знаю.
Последнее время все чаще разгорались конфликты между отцом и Джерри. Я не очень хорошо понимал причины и в потасовки не встревал.
Однажды я стал скрадывать жирафа, давно хотел его попробовать…
Он меня заметил, развернулся и поплыл-понесся прочь, бег у него такой, сложно описать… Ну уж нет, не уйдешь.
Я рявкнул, мой «рык» раздался из-под ног жирафа, он шарахнулся и не успел опомниться, как оказался в моих когтях.
Словно из воздуха материализовались мои короли, отец уже привычно отогнал Джерри и неожиданно позвал меня.
— Адриан.
Я подошел, а отец велел:
— Ешь со мной.
— А я? — обескураженно спросил Джерри.
— А ты пошел вон. Я принял решение и передаю прайд Адриану.
— Я не согласен, старый хрыч, прайд будет моим!
А-а-а, так вот чего они не поделили, ну так непонятно, мне-то прайд зачем. Пока я обдумывал все это, отец и Джерри снова сцепились, и я забеспокоился, а ну как Джерри победит, оставит ли он меня в живых? Нет, лучше отца держаться, он точно на моей стороне. И я встал на защиту отца.
— Не трогай отца, Джерри.
— Уйди с дороги, молокосос!
— Не отойду, отец прав, не знаю в чем, но он отец, и поэтому прав.
Джерри бросился на меня, мне пришлось встретить его удар грудью, мы сцепились в непонятной схватке непонятно за что.
Джерри взрослый лев, мне же год и семь месяцев, но благодаря охоте я натренировал свои мышцы до крепости камня и был сильнее своего старшего брата, у которого были дряблые и странно слабые мышцы.
Почувствовав, что дело худо, Джерри вырвался из моих когтей и позорно бежал. Я молча смотрел ему вслед, потом посмотрел на отца, тот спокойно ел, как будто ничего и не случилось.
— Почему? Папа, почему это произошло?
— Так надо, сын, не спрашивай.
Но я разозлился, да и кураж после драки еще не прошел.
— Ну нет, отец, рассказывай, мне это не нравится.
— Адриан, ну ты что, совсем тупой? Не видишь разве, Джерри пытается отобрать у меня мой прайд, права качает.
— А ты сказал, что мне прайд передаешь…
— Это правда. Я действительно передам тебе прайд, когда придет время.
— Ясно, но почему мне, почему не Джерри, тем более, что он как раз хочет?
— Потому что он нахлебник, живущий за счет других, потому что он лентяй, не желающий угождать другим, потому что он жадный нахал, желающий иметь все и сразу.
— Папа. Скажи. Мне. Правду.
— Правду? Хорошо… Я прогнал его для того, чтобы от него его же сестры не рожали львят.
— Ой…
Я был удивлен, но не тем, что Джерри ловеласничал с сестрами и тетками, а тем, что сами львицы заигрывали с ним, несмотря на родственность.
Так что отец прав. Это точно.
Интересно, а я сам, как я сам-то буду, когда подрасту? Меня отец тоже прогонит во избежание близкородственной связи?
Хм, ну что ж, поживем — увидим…
Мне пока девочки не интересны.
====== Знакомство с человеком ======
Очередная сиеста.
Мы всей семьей отдыхали, стоял жаркий полдень, вокруг нас роились полчища черных мух, все как обычно после обильной трапезы.
До моего слуха донесся звук, странный, явно не природного происхождения. А потом появился и он сам, источник этого самого звука.
Мать встала и пошла к… Я не понял, я не знал, что это такое.
Сюзи запрыгнула на «спину», Виллани на «морду» этого не пойми чего, но «оно» стояло смирно. Мать, Лузо и я встали возле «него».
— Мама, что это?
— Машина, а внутри люди.
— Внутри? Съела она их, что ли?
— Нет, машина неживая, это люди её водят, а она их возит.
Я стал рассматривать людей, двое из них уставились на львиц, а один на меня. Я опять:
— Мама, а кто это, люди?
— Ну, человек, существо такое.
— А их едят?
— И думать не смей! Тоже мне, человека есть, слышала я, какие-то львы становились людоедами, людей ели и люди таких львов убивали.
— И ели львов?
— Вот этого я не знаю, да что ты все заладил! Ели, ели да ели? Заткнись!
Я заткнулся.
Люди расположились лагерем, понаставили палатки и ящики (все человечьи слова и термины мне объясняла мама), к вечеру подъехал микроавтобус, из его недр вылезли еще два человека с ящиками. Наутро микроавтобус уехал, в лагере остались четверо. Они вели подсчет голов копытных. Натуралисты, вот.
Один, который приехал позже в микроавтобусе, почему-то заинтересовал мою мать.
Мы вообще любопытные до крайности, так и крутились вокруг лагеря, надо было все потрогать, все попробовать на вкус, на зуб, на слух, на ощупь. Ну-у, людей пока не решались, конечно, того, потрогать-попробовать. Но мама вдруг…
Мама вдруг подошла к этому, интересному человеку, и ткнулась в его ноги лбом! Мы, львята, прибалдели.
А человек, сперва напуганный, вдруг обрадовался и стал гладить нашу мать.
— Симба Лея! Ах ты! Я тебя не узнал, а ты помнишь! Ребята, это Симба Лея, помните? Я её трехмесячной нашел.
— Это её мать растерзали гиены? — оживленно переспросил один из ребят.
— Да, Симба Лея была на грани гибели, я её выходил, она два года жила со мной, потом ушла с самцом. С тех пор пять лет прошло, и смотрите-ка, помнит меня, не забыла. Красавица моя.
Человек сидел на земле, львица лежала перед ним, положив на его колено свою тяжелую лапу.
— Ну, Лея, дети есть? — со смехом спросил человек, мать поняла его вопрос и позвала нас кашляющим звуком.
Я и Виллани сделали несколько шагов в их направлении, с нами шагнула и Лузо.
— Ого, сразу трое, а какой лев! Просто царь, одним словом.
— Эй, Дерек, слышь, это же капский лев, — сказал один из парней, стриженный ежиком блондин.
— Ну и что? Мать Симба Лея, значит отец.
— Так он что, дворняга, что ли?
— В смысле?
— Ну, сам посуди, мать кенийская львица, а отец капский или берберийский лев, вот и получается метис, полукровка, смесок, короче, дворняга…
И тут встрял третий, длинноволосый парень с серьгой в ухе.
— Вандар.
— Кто? Какой вандар, Акбар?
— Черный лев лемурии.
— Не знаем такого, что за зверь?
— А его и не было, это легенда.
— Про кого, про вандара? Сказки…
— Легенда такая есть, про черного льва.
— Расскажи, Акбар.
— Ну слушайте. Был на свете мир Лемурийский, а в нем лес Арнойский, и обитали там стррра-а-ашные ящеры Ранкоры. И были они жестокими и беспощадными ко всем живущим, и страдали все от произвола их. И однажды объявился в тех лесах Вандар. Его описывали как льва, но льва черного, как ночь. Был он черен с ног до головы, да громаден аки бык… И бежали ящеры перед повелителем. И стали люди ему поклоняться.
Но недолговечна память человеческая, а у Вандара была слишком красивая шкура…
Когда Лемурию «съели» козы и она стала пустыней Сахара, следы черного льва давно испарились. Лишь в Бербере и Аравии нашли таких, черногривых бурых львов. Их считают потомками Вандара. А по-моему, все дело в меланине, знаете Багиру?
— Конечно, знаем, это пантера, вернее черный леопард.
— А почему этот леопард черный?
— Из-за меланина, конечно!
— Ну вот и все! Может, и был когда-то черный лев Вандар, кто знает? Достоверно это не подтверждено.
Акбар замолчал, Дерек вздохнул:
— Интересная сказка... Ладно, какие планы на завтра, парни?
— Мы отправимся на озеро Рудольф, антилоп на водопое снимать, а у тебя, Дерек?
— Я думаю поискать масаи, если они не откочевали из этих мест. Оружие я приготовил, возьмите побольше патронов и провизии, туалетной бумаги и противомоскитного средства. И не забудьте батареек к рациям, без них никуда!..
— Есть, шеф!!!
На рассвете мужчины стали расходиться, трое в одну сторону, а один, четвертый, в другую. Мы спокойно смотрели на эту суету, ставшую привычной, потом мать оглянулась на прайд, вздохнула и пошла за четвертым. За Дереком.
Я пошел за матерью. Она не возражала.
Зато возражал Дерек, ему не понравилось, что за ним «крадутся» два льва. Он просто перепугался, увидев нас.
— А-а-а-а!!! А, ой, это ты, Симба Лея? Уф! И твой сыночек? А ну пошли вон, оба! Брысь!
Но матери это «брысь», как зебре — клеточка. Она продолжала лениво шагать, а за ней я. Так и топали мы втроем. На привале Дерек развел костер, что-то приготовил себе поесть, потом подозвал мою мать, уложил её рядом с собой и тихонечко запел:
Стоит собака на перроне,
Провожает поезда.
В глазах собаки нет укора,
Они уходят навсегда...
Масаи нашлись на третий день пути.
Дерек остановился у зарослей папируса и протяжно свистнул, ответ последовал сразу, и словно из-под земли появился чернокожий. Он белозубо улыбался.
— А, масса Дерек!
— Ну и память у тебя, Мунго!
— А как же, масса Дерек, вон и львица с тобой по-прежнему!
— Ладно. Ну, Мунго, здравствуй.
— Здрасте, здрасте, масса Дерек! А что это за симба мел?
Дерек оглянулся на меня.
— Это сын Леи, симба дарк.
— Симба Мел!
— Что?
— Это по-нашему черный лев, черный, масса Дерек, Симба Мел.
— Мел — задумчиво повторил Дерек, — хорошее имя, Симба Мел.
Мать посмотрела на меня и грустно вздохнула.
— Адриан, тебя назвали Мелом.
— Но зачем? Я и так имею имя.
— Но я не могу сказать им.
— Да, но я Адриан, а не Мел.
— Тебе придется привыкнуть.
— Почему?
— Потому что так решил Дерек.
— Его слово так важно для тебя?..
— Да, Адриан, и я ничего не могу с собой поделать, он меня приручил… Я не могу без него, он мой друг.
— А я тогда кто?
— Ты? Дикий и свободный лев.
— Не понял, как это, я дикий? Я очень даже добрый, и вовсе я не дикий!
— Для людей ты дикий, понимаешь? А я для них ручная.
— Не хочу быть диким!..
— Но ты сам подойдёшь к Дереку?
— Я? Да ни за что!
— Вот! Теперь ты понял?
— Понял…
====== Африканские трагедии ======
Мы вернулись в лагерь, мужчины пробыли там до сезона дождей, а потом уехали.
Мать скучала по Дереку; я охотился, как всегда.
За то время, что стоял лагерь, я немного привык к людям, но дотронуться до себя так и не позволил, да меня и не пытались приручить, правда, незаметно для себя я стал откликаться на кличку «Мел».
Мне было уже два с половиной года, когда случилось несчастье.
Я не знаю, отчего понесло стадо, что могло их так напугать, но если тысячеголовое стадо гну или зебр несется по саванне, то это завораживающее, упоительное зрелище, ничего более.
Но если то же стадо, смертельно напуганное тысячеголовое стадо загнать в ущелье, то это катастрофа, это стихийное бедствие…
Мы с Виллани и Лузо бродили по дну рифта. Задрожала земля под тысячами копыт, миг, и мы оказались в ловушке, три льва в море гну. Рогатое море смертельного страха с острыми копытами.
Стараясь не обращать внимания на удары копыт, мы молча пробивались вперед, спеша как можно быстрее вырваться на открытое пространство.
Вырвались. Я и Лузо.
Виллани осталась там. Навсегда…
Мать и отец встретили новость о гибели Виллани спокойно, она была в том возрасте, когда молодые становятся независимыми от родителей.
А я скучал и порой бессознательно ждал её, ждал, что она вот-вот появится, шлепнет меня по плечу и помчится прочь с веселым смехом, а я, как всегда, побегу за ней. Иногда я забывал, что она погибла, и ходил по саванне, звал, искал её. Виллани, я никогда не забуду тебя…