— Люциус, а где ты покупал самолёт для сына?
— Модели для коллекции мне делал один знакомый ювелир. Это его хобби. Если тебе надо, я могу заказать.
— Понятно…
Слова «ювелир» и «хобби» определённо означали запредельно высокую цену, поэтому Северус решил купить ребёнку Лили игрушку попроще, которую, к тому же, и сломать не жалко. Малфой словно прочитал его мысли:
— А поскольку никаких драгоценных металлов Грипхук в работе не использует, то и за свою работу берёт не так много, — он улыбнулся: — Не думал, что у тебя есть знакомый ребёнок. Племянник?
Северус почему-то покраснел и, словно оправдываясь, буркнул:
— Сын подруги. Лучшей.
Малфой тактично промолчал и заговорил о политической обстановке. В ней он разбирался тоже гораздо лучше Северуса, и даже мог делать прогнозы относительно деятельности БСФ с его инициативами на предоставление нацистской Германии свободы действий в Центральной и Восточной Европе.
— Добром это не кончится, — Малфой принимал дела этого Союза чересчур близко к сердцу. — Мосли добьётся не только запрета их деятельности, но и массовой депортации. Черчилль уже намекал на такой исход, а к его словам стоит прислушаться — он сейчас переживает взлёт.
Северус не слишком хорошо разбирался в политике, поэтому в основном кивал, думая о своём.
— Люциус, а как вообще общаться с маленькими детьми?
Вопрос застал Малфоя врасплох.
— Ну, вот у тебя, к примеру, есть сын. Что ты сделал, чтобы он начал так на тебя смотреть?
— Как?
Северус постарался изобразить этот взгляд, отчего Малфой расхохотался:
— Ребёнка надо просто любить, и он ответит тебе взаимностью.
Мысль о том, что можно любить кого-то, ещё не ставшего человеком, показалась просто нелепой.
— Люциус, он же ни черта не понимает.
— Глупости, — отмахнулся Малфой. — Любовь понимают все.
Здесь, конечно, Северус мог бы поспорить, но не стал выставлять себя полным идиотом. Достаточно того, что он это знает сам, и даже уже почти научился с этим жить.
— А ты уверен, что это не твой ребёнок? — осторожно начал Малфой.
Северус даже закашлялся, подавившись воздухом от такого чудовищного предположения.
— Лили не такая!
Чтобы окончательно убедить Малфоя, он начал рассказывать о подруге, уделив особое внимание тому, что она стала лётчицей.
— Постой, Северус, а фамилия твоей Лили, случайно, не Поттер?
— Откуда ты знаешь?!
— Наслышан, — Малфой насладился недоумением Северуса, а потом всё-таки снизошёл до объяснений. — Она дружна с сестрой моей супруги. Они вместе покоряют небо.
Северус неверяще уставился на него. Не может быть! Он видел жену Малфоя — милая приветливая блондинка, ничего общего с Красоткой Бель.
— Ты не ошибаешься?
— Нет, — Малфой покачал головой. — Нарцисса в девичестве носила фамилию Блэк.
— Но как?! Беллатрикс ведь… совсем другая.
— Так тоже бывает. У них ещё и третья сестра была. Она сбежала из дома с французским лейтенантом и порвала все связи с семьёй. Я пытался отыскать её следы, но безуспешно.
Ни хрена ж себе! Осознать, что Люциус не всесилен, оказалось непросто. Интересно, какая она? Северус ничуть бы не удивился, если у блондинки Нарциссы и брюнетки Беллатрикс сестра оказалась бы рыжей. Что тут сказать?
— Тебе повезло с женой.
Малфой самодовольно усмехнулся:
— Я знаю.
Северус завидовал Малфою, у которого уже было всё, о чём только можно мечтать: красавица и умница жена, любимый сын-наследник, дом в Лондоне. А ещё Малфой вполне мог позволить себе даже собственный самолёт, хоть это и казалось невероятным, но чем чёрт не шутит? Только вот почему-то Северус чувствовал себя рядом с ним почти равным, понимая, что отстаёт только в некоторых областях науки. Наверное, это было потому, что их объединило небо. Северус тихо хмыкнул пафосности своих мыслей. Не иначе, как от Малфоя набрался.
В Коукворт поезд прибывал вечером, отчего в голову лезли дурацкие мысли о том, куда отправиться ночевать, если отец не пустит, как и обещал. Мать, конечно, передавала приветы, ну а вдруг? Всё-таки прощание было не самым тёплым. Но не отступать же теперь.
Северус поднялся на крыльцо, которое сколько не крась, всё равно будет выглядеть облезлым, и несколько раз постучал. Открыла мать и несколько мгновений разглядывала его, явно не узнавая, а потом нерешительно улыбнулась:
— Северус?
— Да.
Сколько Северус её помнил, Эйлин Снейп всегда была очень скупа на эмоции, но сейчас она стиснула его в объятьях, утыкаясь лицом куда-то в грудь, и разрыдалась. Какая же она, оказывается, маленькая и худая. Северус растерянно гладил её по костлявой спине, не зная, что сказать и сделать, а потом поднял взгляд и замер, настороженно разглядывая подошедшего Тобиаса.
— Здравствуй, отец.
— Здравствуй, сын. Не стой на пороге, заходи.
Напряжение первых минут встречи немного ушло, но всё равно Северус чувствовал себя крайне неловко. Он начал было рассказывать о полётах, но понял, что родители не знают ни одного термина, а от этого терялся весь смысл. Скорее всего, их совершенно не интересовали преимущества мотора «Мерлин», а также достоинства прямого впрыска топлива, потому что в середине рассказа, когда Северус уже хотел нарисовать схему турели, Тобиас вздохнул:
— Твоя рыженькая всё-таки дура. Такого парня упустила!
Мать согласно закивала, сообщая, что Северусу к лицу лётная форма, и смущая его тем самым ещё больше. Пришлось сослаться на необходимость перекурить и выйти на крыльцо. Во взгляде отца мелькнуло осуждение, но он промолчал.
Сумерки сгущались, и Северус, по привычке бросив взгляд на дом Эвансов, заметил огонёк в окне комнаты Лили. Воровато оглядевшись, Северус затушил сигарету и бросил камешек. Лили подошла к окну не сразу. Она прижимала к груди похожего на куклу ребёнка и очень обрадовалась, узнав Северуса. Ни на мгновение не задумавшись, она открыла окно и намекающе приподняла бровь. Совсем как в старые времена!
Убедившись, что на улице никого нет — всё-таки теперь Лили замужняя леди! — Северус начал карабкаться по стене, забираясь в окно. Он подтянулся на руках и уселся на подоконнике, свешивая ноги на улицу.
— Сев! Как я рада тебя видеть! — просияла Лили. — Заходи!
Её коротко остриженные волосы торчали в разные стороны, совсем как в детстве, и Северус невольно залюбовался.
— Давай быстрее, ребёнка мне простудишь!
Она затянула Северуса в комнату и закрыла окно. После чего уселась на узкую кровать и, покачивая ребёнка, потребовала:
— Рассказывай!
Если забыть о том, что она замужем, у неё ребёнок, да и сам Северус далеко ушёл от желания жениться на подруге, то всё было совершенно как раньше. Лили морщила нос, сдерживая смех, но потом всё-таки весело засмеялась и разбудила ребёнка. Он сразу же недовольно скривился, явно собираясь плакать, но Лили ловко развернула его, показывая Северуса:
— Знакомься, Сев, это Гарри. Гарри Поттер.
Маленький Гарри забавно таращил на Северуса глаза, такие же зелёные, как у Лили, и пускал пузыри.
— У него зубы режутся, — деловито пояснила Лили. — Хочешь подержать?
Северус не хотел. Он знал, что маленькие дети беспрестанно писаются, пускают слюни и при этом ничего не понимают, но обижать отказом подругу не хотелось.
— Хочу.
Лили усадила Гарри ему на колени, показала, как качать его ногой, и с удовольствием потянулась.
— Не представляешь, как болит спина, — пожаловалась она. — Гораздо сильнее, чем после недельного лётного марафона.
В её голосе было столько грусти, что Северус не сдержался и полез не в своё дело:
— Хочешь вернуться?
— Очень, — Лили вздохнула. — Я люблю Гарри, я понимаю, что я ему нужна, но… если бы ты знал, как я скучаю по Джею… и по полётам. И тогда я не могу осуждать Бель.
— За что?
Лили наморщила нос:
— Не важно. И знаешь…
Договорить она не успела, потому что дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась Петунья, чей вздорный характер Северус помнил с детства. Она была на год старше Лили и считала это основанием постоянно совать нос в дела сестры.
— Ага! Я так и знала. Подумать только, какая идиллия! — Петунья пылала праведным гневом. — Только законный муж за порог, этот уже нарисовался. В окно, как всегда!
— Петти…
— Помолчала бы! — одёрнула Лили сестра. — Значит, старая любовь не ржавеет? И давно этот по окнам лазает? Позор-то какой! Бедный Гарри, мало того, что растёт — отца не видит, так ещё и мать загуляла.
— Петунья, уймись! — начал Северус.
— А ты бы молчал! Ходил, ходил, а как дело к женитьбе пошло — сбежал! Опозорил девушку! Не мудрено, что она пошла по рукам! В Лондоне помыкалась и вернулась на сносях. Думаете, я ничего не вижу? Или это твой сынок, а, Снейп?
— Заткнись!
Северус был знаком с крутым нравом подруги, но никогда не видел её в таком бешенстве. Казалось, что сейчас она, как кошка, вцепится в лицо Петунье, не ограничившись самыми страшными обвинениями. Северус знать не знал ни Вернона, ни Дадли, но теперь даже знакомиться с ними бы не захотел. Он лишь сильнее прижал к себе Гарри, который, казалось, раздумывал, реветь или нет, а потом вдруг почувствовал, как стало тепло. Вот ведь!
— Лили, он описался! На меня!
Именно в этот момент подруге удалось вытолкать сестру из комнаты, и она повернулась к Северусу. Раскрасневшаяся, похожая на валькирию, она упёрлась руками в бока и гневно сдула со лба прилипший медно-золотой локон:
— И что? Подумаешь! Зато ты точно будешь гулять на его свадьбе!
Спорить Северус не стал. Во-первых, бесполезно, а во-вторых, уже ничего не изменить. Он передал расплакавшегося ребёнка Лили и, пообещав ещё заходить, полез в окно, запоздало думая, что выходить через дверь было бы гораздо приличнее.
Гулять на свадьбе младшего Поттера он точно не собирался, но намоченные им форменные брюки требовали внимания. Помогла мать, впервые не упрекнув за испорченную одежду.
Отпуск пролетел быстро и запомнился долгими вечерними разговорами с отцом. Северусу казалось, что они за всю жизнь столько не говорили, и если поначалу он ограничивался односложными ответами, то потом и его прорвало. Началось всё с вопроса, который уже набил оскомину: «Будет ли война с Германией, и как скоро?»
— Будет. Мы готовимся, но пока мы отстаём. Нам не хватает самолётов, нам не хватает пилотов, но мы будем драться.
— Ты уверен?
— Да.
— Но пишут же, что Германия нацелена в другую сторону. Есть ещё Франция…
— Когда она падёт, придёт наш черёд.
Северус и сам не заметил, как заговорил словами Малфоя, но они произвели на отца сильное впечатление. Он тяжело вздохнул и поинтересовался:
— У тебя закурить не будет?
Впервые они курили вдвоём на крыльце, молча разглядывая гаснувшее небо. И Северус вдруг понял, что отец впервые признавал его равным. Он и не думал, что это будет так приятно.
Северус трясся в поезде и жалел, что не договорился с Малфоем встретиться в Лондоне. Тогда дорога обратно не казалась бы такой долгой и унылой. Когда смотреть в окно надоело, Северус устроился поудобнее и закрыл глаза. Стук колёс навевал воспоминания. Встреча с Лили оказалась совсем не такой, как представлялось в Уике. И дело было даже не в Гарри, который навсегда встал между ними. Нет. Просто теперь было отчётливо ясно, что их пути разошлись и, наверное, даже навсегда. И Лили в этом точно была не виновата…
— Сев, ты такой…
— Смешной? — перебил Северус. — Говори, не стесняйся.
— Балбес, — Рей едва касался его кожи кончиками пальцев. — Красивый.
— Пф-ф, скажешь тоже.
— Вот я и говорю — балбес.
Северус никогда не задумывался о собственной внешности, но когда слышал в свой адрес «носатый урод», то бил обидчика, не задумываясь. А вот как реагировать, когда вроде бы хвалят? Но всегда можно было сменить тему разговора, и Рей сам показал самый лёгкий и приятный способ.
Поцелуи действовали и на самого Северуса, заставляя терять голову в предвкушении удовольствия, такого острого, что становилось больно, но отказаться от которого было невозможно. Они возились на кровати, поочерёдно оказываясь сверху, и одежда исчезала каким-то совершенно волшебным способом. Взгляд Рея неотвратимо терял осмысленность, и…
— Молодой человек, мне казалось, что вы собирались выходить в Инвернессе.
Северус непонимающе уставился на старую леди, которая трясла его руку.
— Что?
— Через две минуты мы прибываем в Инвернесс.
— Спасибо.
Северус мгновенно проснулся и поднялся, собираясь выходить, а его соседка хитро подмигнула:
— Девушка снилась, да?
— Почему это?
— У вас было такое лицо. Только любовные грёзы…
Он быстро попрощался и вышел. «Любовные грёзы»… знала бы она, что это за грёзы такие!
В Уик Северус вернулся, испытывая очень тёплые чувства. Наверное, так возвращаются домой, где тебя всегда ждут и тебе всегда рады. Первым делом он зашёл в столовую, которая за неимением альтернативы играла роль клуба. Там всегда было шумно и можно было узнать последние новости. Сейчас, к примеру, обсуждали решение командования оснастить их авиастанцию новыми самолётами, и никто не мог сказать какими. Мнения разделились: большинство выступали за «Спитфайры», но зато любители «Харрикейнов» кричали громче, доказывая, что те проще и надёжнее в бою. А ещё Северус узнал, что их авиастанцию решили укрепить за счёт эскадрильи Берегового командования. Новость была отличная, но пока было непонятно, где размещать пилотов. Да и в ангарах места было немного. Хотя, если планируется увеличить количество вылетов, в том числе и ночных…
— Снейп, привет! Зайди в штаб.
— К Маккензи?
— Нет, к Смиту в канцелярию.
Гадая, зачем он мог там понадобиться, Северус отправился в штаб. Смит смотрел в окно, грея руки о кружку с чаем. Он, позёвывая, предложил подождать и долго рылся в бумагах, что-то выискивая. Когда Северус уже начал терять терпенье, тот, наконец, выудил письмо.
— Держи. Это тебе.
Северус взял конверт, узнавая на нём свой почерк и понимая, что это вернулось его письмо Рею. Всё бы ничего, если бы не прямоугольный штамп, перечёркивающий фамилию: «Адресат умер».
***
Северус лежал в своей комнате, бессмысленно пялясь в потолок. Сна не было. Боли тоже. Только пустота. Мысли о смерти казались какими-то ненастоящими и сплошь фальшивыми, потому что такого просто не могло быть. Смерть всегда казалась Северусу каким-то далёким мрачным символом, неизбежно маячащим в конце «жизненного пути». Только вот этот путь должен быть непременно длинным, чтобы успеть всё. Рей не успел, ничего не успел, и от этого становилось обидно. Северус пытался представить себе смерть Рея и не мог, ему просто не хватало воображения.
В голову лезли какие-то глупые и совершенно бессмысленные вопросы: было ли ему больно… страшно… хотя какая теперь разница? Но хуже всего было то, что они с ним так и не поговорили, и Северус не сказал ничего из того, что мог. И Рей умер, думая, что для Северуса он был лишь заменой чему-то серьёзному. Как иногда хотелось откусить дурацкий язык, чтобы никогда не прозвучало то, что вырвалось сгоряча. Теперь-то Северус был готов признать, что Рей был для него чем-то большим, нежели просто другом, и уж точно не дурацким экспериментом, только уже было поздно.
И от этого «поздно» хотелось завыть. Северус уткнулся в холодную подушку, с удивлением обнаруживая, что она промокла от слёз, которых он даже не заметил. Он зажмурился, видя перед собой Рея. Улыбающегося, молодого и очень красивого — теперь-то это можно было признать. Как можно было признаться в том, что скучал по нему и хотел… безумно хотел! И в редкие минуты разрядки представлял себе именно его.
Теперь Северус всё бы сделал по-другому. Абсолютно всё. Только вот это уже было никому не нужно. Потому что поздно. И теперь так будет всегда. Наверное, эта ночь была самой длинной в его жизни. И самой тяжёлой. Северус гладил кожаный ремешок часов и вспоминал, вспоминал, вспоминал…
Утром на построении Северус едва разобрал слова задания, но всё же сумел собраться и, стиснув зубы, отправился в самолётный ангар, где его неожиданно догнал Малфой.