— Северус, что случилось?
— Всё в порядке.
Голос прозвучал глухо и неубедительно. Стоило ли удивляться, что Малфой встревожился?
— Тебе нельзя в таком состоянии за штурвал.
— Я в порядке. В полном.
Но если Малфоя посещала какая-то идея, противиться было совершенно бессмысленно.
— Пайлот-офицер Снейп, я отменяю ваши сегодняшние вылеты. Ступайте к себе.
— Слушаюсь, флайт-лейтенант Малфой.
Северус вытянулся, как положено по уставу, и даже, кажется, щёлкнул каблуками. Малфой холодно кивнул, провожая его задумчивым взглядом. В комнате было совершенно нечем заняться, но почему-то и не хотелось. Северус навзничь упал на кровать и зажмурился, отгоняя навязчивые видения. Теперь ему было больно, но унять эту боль было нечем, разве что только продолжать ковырять рану. Это было лишь справедливо — кому-то должно быть больно…
Малфой появился через несколько часов и, достав из кармана фляжку, молча протянул её Северусу. Разобрать по вкусу, что за пойло обожгло горло и согрело желудок, не удалось, но почему-то стало немного легче. Возможно, оттого, что Малфой, по-прежнему не говоря ни слова, уселся на его кровать и стиснул руку. Северус сделал ещё пару глотков и совсем не удивился, когда Люциус ещё раз сжал его предплечье и тихо сказал:
— Рассказывай.
Почему нет? Северус зажмурился и выдохнул:
— Рей погиб.
Люциус не стал ничего спрашивать, он просто держал его за руку, и это помогало не захлебнуться словами. Северус рассказывал о своём коротком романе, не жалея себя и даже мечтая, чтобы Малфой в ужасе отпрянул и сбежал. Это было бы объяснимо и справедливо, чего уж там! Но Люциус просто держал его за руку и слушал, кажется, даже не осуждая, что совершенно не укладывалось в голове. Северус ещё трижды прикладывался к фляжке, прежде чем у него иссяк поток слов, и показалось возможным спросить:
— Люциус, тебе разве не противно?
— Нет.
— Но я же… педик… оказывается.
— Нет, Северус, ты просто человек.
— А ты не боишься, что я начну приставать к тебе?
— Нет.
— Почему?
— Потому что ты хороший человек, — Люциус говорил терпеливо, будто с ребёнком. — И ты никогда не попытаешься добиваться своего силой.
Такое Северусу даже в голову не приходило, о чём он тут же попытался сообщить, но Малфой не стал его слушать. Он стянул с него сапоги, укутал одеялом и даже потрепал по плечу:
— Теперь спи.
Северус ощутил себя настолько опустошённым, что действительно закрыл глаза и уже сквозь сон почувствовал, как Люциус поднялся с кровати и тихо вышел, погасив свет.
Он проспал до следующего утра и, увидев Малфоя на построении, испытал лёгкий приступ паники, замешанный на стыде от своих признаний. Но Люциус сделал вид, что не произошло ничего сверхъестественного, словно каждый день выслушивал подобное. Очевидно, он не собирался придавать открывшимся пристрастиям Северуса какое-то значение, и это очень сильно успокаивало. А ещё очень удачно выпала месячная командировка на полигон в Пенросе.
Северус с головой ушёл в отработку навыков стрельбы по движущимся целям, и его радовал плотный график учебных вылетов. За штурвал они садились на рассвете и лишь в сумерках загоняли самолёты в ангары. Это были первые совместные тренировки истребителей и бомбардировщиков. Учебные «Фьюри» образовывали звенья из трёх машин и атаковали наземные цели, в то время как парни на «Оксфордах» сбрасывали свои учебные бомбы. Если о чём и можно было пожалеть, так это о том, что парк учебных самолётов настолько устарел. Северус мечтал о «Спитфайре».
«Фьюри» был оснащен двумя пулеметами «виккерс», стрелявшими через втулку винта с помощью механизма Константинеску, предохранявшего от попадания в лопасти. Атаки наземных целей сопровождались стрельбой по полотнищу, буксируемому «Хартом» или «Одэксом». Это нравилось Северусу больше всего. Он с лёгкостью представлял, что чувствовали прославленные летчики, такие как Болл, Мэннок, Бишоп и Рихтгофен, когда пикировали на врага. После пары таких стрельб по воздушной мишени он стал добиваться весьма точных попаданий в полотнище, и появилось желание отработать эти навыки в бою. После гибели Рея его отношение к смерти стало довольно прохладным, и она перестала его страшить, а раз так, то и предстоящие сражения виделись в новом свете.
— Северус, Грипхук сделал модель «Спитфайра», — Люциус с наслаждением затянулся сигаретой, глядя в чернеющее небо. — Скажи адрес, куда послать.
Надо же! А Северус уже и забыл о том разговоре, зато точно знал, что Гарри игрушке обрадуется, хотя, конечно, хвост «Спитфайру» обгрызть может.
— Сколько я должен?
— Считай это подарком, — улыбнулся Малфой. — Он был мне должен за одну небольшую услугу, которая мне ничего не стоила.
— Но тогда ты мог отдать игрушку сыну.
— Ему перепал новый «Харрикейн», так что он не в обиде.
— Но я не могу…
— Прекрасно можешь. Но если хочешь, можешь оплатить почтовые издержки.
— Спасибо. Гарри будет рад.
— Гарри?
— Его так зовут, — Северус стряхнул пепел. — Гарри Поттер.
— Хорошее имя, — одобрил Люциус. — А ты знаешь, что Поттера и Блэка переводят к нам в Уик?
***
Напрасно Северус опасался продолжения былой вражды с компанией Поттера. Хотя, может, дело было просто в том, что их поселили далеко друг от друга, а график вылетов совершенно не совпадал. Вот и получалось, что они не видели друг друга неделями, а при встречах были настолько измотаны беспрестанными тренировками, что сотрясать воздух в спорах не хотелось. Да и смысла особого в этом не было — после женитьбы Поттера словно подменили, и он больше не стремился бросить вызов Северусу. Ни в чём. Даже когда летом были отменены все отпуска.
Вечерние разговоры с Малфоем превратились в традицию. Люциус отлично разбирался в политике и мог простыми словами объяснить, что же стоит за газетной шумихой. И именно он предсказал, что признание Британией законности аншлюса приведёт к большему позору, чем и стало, в конце концов, Мюнхенское соглашение.
— Чемберлен может сколько угодно говорить о том, что привёз в Британию мир, но его политика умиротворения лишь усиливает Германию.
Люциус задумчиво разглядывал огонёк сигареты и морщился, словно от зубной боли. Северус прекрасно помнил его рассказы о прогерманском блоке в правительстве, и об опасениях, что условия мира окажутся для Британии губительными.
— Люциус, но ты ведь говорил, что Гитлер рвётся на восток. Может…
— Когда он войдёт в Польшу, все эти договорённости не будут стоить и пенса. Мы стремительно теряем контроль над Германией, и даже ультраправые не испытывают восторга по этому поводу.
— Откуда ты знаешь?
— Агрессор неизменно входит во вкус, желая большего, и остановить его может только сила.
— Чемберлен не хочет войны.
— Это не значит, что её не будет. И в этот раз Ла-Манш не станет преградой.
Об этом говорили все, но как же хотелось верить, что война обойдёт Британию стороной. Одно дело — воевать в небе Франции, как предрекал Уоттерс, и совсем другое…
— Люциус, но мы ведь к этому не готовы.
— Ты прав. Но это ничего не меняет.
Похоже, что, невзирая на все речи и заверения Чемберлена, командование Королевских ВВС имело своё видение происходящего, результатом чего стали совместные учения с ВВС Франции с целью проверки противовоздушной обороны. Всю неделю учений авиастанция в Уике была на военном положении. Эскадрильи истребителей взлетали по тревоге, пытаясь перехватить «агрессора» из Бомбардировочного командования или французской бомбардировочной авиации.
Северусу хотелось ругаться, потому что только один из десяти вылетов оказывался успешным. Стало понятным, что без управления с земли при помощи радаров, помогающих обнаружить цель и наводящих на неё, можно рассчитывать только на удачу, которая, как известно, была очень капризной леди. Приходилось полностью полагаться на информацию с наземных наблюдательных постов, а та передавалась с задержками, приводя к неудачным перехватам.
Кроме того, обнаружились огромные бреши в руководствах по тактике ведения боя, в частности, методики атаки превращали пилотов в «сидячих уток» для хвостовых стрелков «Веллингтонов», «Хемпденов» и «Уитли». Эти учения многое дали всем, но прежде всего командование озаботилось разработкой усовершенствования тактики. И возможно, ещё не стало слишком поздно.
Когда учения закончились, и жизнь вошла в привычный ритм, Северус затосковал. Ему совершенно точно надо было себя чем-то занять, чтобы только не оставаться наедине с собой. Воспоминания о Рее преследовали его, заставляя мечтать о несбыточном и размышлять, как всё могло бы сложиться, не будь Северус таким идиотом. А ещё он постоянно пытался подловить Малфоя на изменившемся к нему отношении, и когда этого не получалось, в голову лезли совсем уже дурацкие мысли. Например, что означала та фраза о том, что добиваться его силой — плохая идея. Это был намёк? И именно поэтому он проявил такое участие и понимание? Северус терялся в догадках и отметал самые нелепые.
— Снейп, надо поговорить!
Слова Поттера застали Северуса врасплох, поэтому вместо того, чтобы отмахнуться чем-то вроде «у тебя есть Блэк, с ним и говори», он настороженно остановился:
— Что-то случилось?
— Да как тебе сказать, — Поттер огляделся и кивнул в сторону навеса: — Покурим?
За те пару сотен шагов, что отделяли их от места для курения, Северус уже нарисовал себе множество жутких картин, поэтому не успел Поттер затянуться, как он спросил:
— Что-то с Лили?
— Да. Ты же знаешь её сестру. Они не ладят.
Северус вспомнил последнюю отвратительную сцену и согласно кивнул:
— Петунья — та ещё стерва.
— Вот, — Поттер долго рассматривал дымящуюся сигарету, прежде чем взглянуть на Северуса. — Она говорила, что ты по ночам лазил в окно к Лили…
— Вот сука!
— Я знаю, что это неправда, но всем же не заткнёшь рты! К тому же она права…
— Сдурел, что ли?!
— Я не об этом. Она права, что место жены рядом с мужем, а вовсе не в доме её родителей.
— Но у тебя же нет своего дома.
— Нет, — согласился Поттер. — Поэтому я снял полдома в Уике.
Северус уже догадался, что последует дальше, но всё равно спросил.
— И что?
— Лили и Гарри приезжают послезавтра.
— Поздравляю. Только зачем ты мне это говоришь?
— Не догадываешься? — Поттер сплюнул себе под ноги и зло взглянул на Северуса. — Я могу понять, что вы друзья и всё такое, но если ты начнёшь ходить к ней в гости, когда меня нет…
— Но…
— Уик ещё меньше вашего дурацкого Коукворта, и если ты её хоть чем-то скомпрометируешь… ты меня понял?
— Но ведь Лили не такая…
— Я знаю! — Поттер бросил окурок мимо урны и сердито растёр его сапогом. — И ты знаешь, и Сириус знает, но есть ещё люди. И я не хочу, чтобы они на неё косо смотрели. Ты меня понял?
Северус кивнул. А что ему ещё оставалось?
— Понял, — и зачем-то уточнил: — Мы с ней переписываемся.
— Я знаю, — Поттер поморщился и нехотя добавил: — Спасибо за самолёт. Гарри он очень понравился.
Глядя вслед уходящему Поттеру, Северус вздохнул. Глупо, наверное, будет переписываться, находясь так близко, но зато он точно будет знать, что у Лили всё хорошо. Он метко зашвырнул потушенный о подошву окурок в урну и отправился к себе. Интересно, а почему Люциус не перевёз семью в Уик? Хотя… у него в Лондоне, наверное, огромный дом и слуги в этих — как их там? — ливреях. Да и приезжают они к нему и так каждую неделю, так что, наверное, он не успевает соскучиться. А где они встречаются? Мысли потекли совершенно в другом направлении. Почему-то представилось, что Люциус тоже снимает полдома в Уике. Да что полдома — дом! И когда к нему приезжает Нарцисса, они там уединяются.
Кровь прилила к лицу, стоило представить себе «супружеские обязанности» в исполнении четы Малфоев. Северус себя, разумеется, одёрнул, но мысли-то никуда не делись.
***
С началом зимы Маккензи сделал обязательными тактические занятия, которые раньше проводились исключительно, чтобы разобрать ошибки пилотов. Недовольство Северуса недостатком лётных часов быстро пресёк Люциус, задав несколько вопросов по теории, хорошо зная его слабые места. Наверное, это был нечестный ход, но Северусу пришлось признать свою неправоту. Кроме того, он любил учиться.
— Как вам хорошо известно, от побережья до любого пункта Англии можно было долететь не более чем за двадцать минут, — Уоттерс никогда не повышал голос, но слышно его было просто отлично. — Кто мне ответит, за сколько минут набирает боевую высоту «Харрикейн»?
Ответ знали все.
— За десять.
— Таким образом, как перехватить бомбардировщики противника раньше, чем те сбросят бомбы?
Решение Северусу не нравилось, но он решил его озвучить:
— Это возможно только в том случае, если в момент объявления воздушной тревоги истребители будут находиться в воздухе, осуществляя непрерывное патрулирование. Но этого можно добиться лишь при наличии в стране огромных сил истребительной авиации.
— Разумно. Именно к таким выводам пришли и в штабе ВВС. И это породило убеждение, что все средства ПВО: истребители, зенитная артиллерия, прожекторы, аэростаты заграждения, звукоулавливатели и наблюдательные посты службы ВНОС — могут быть только частью, причем не главной, нашей защиты от воздушного нападения противника.
Северус переглянулся с Люциусом. Накануне они как раз обсуждали смену военной доктрины, недоумевая, почему столько внимания уделялось подготовке экипажей бомбардировщиков. А Уоттерс развивал тему:
— Действительное разрешение этой проблемы, по мнению штаба ВВС, заключается в проведении наступательных форм борьбы, в снижении эффективности налетов авиации противника путем ее уничтожения на земле и в воздухе. Следствием этого должно было явиться завоевание нашей авиацией господства в воздухе над территорией противника, что значительно облегчило бы задачу уничтожения его военного потенциала. Сущность хорошо организованной воздушной войны заключается в наступлении, а не в обороне.
— И как эта доктрина отразится на нас? — Люциус не скрывал недовольства ситуацией.
Уоттерс покачал головой и понимающе усмехнулся:
— Практическое проявление наступательного характера нашей авиационной доктрины в мирное время выразится в том, что при формировании новых частей английских ВВС в период их расширения на каждую истребительную эскадрилью будет приходиться минимум две бомбардировочные эскадрильи.
— Хорошо, — Люциус поморщился. — Но мы всё ещё проигрываем время при обнаружении противника. Где все те радиолокационные станции, о которых начали говорить больше двух лет назад?
— Мне нравится ваш подход, флайт-лейтенант Малфой, как и понятна суть вашего недовольства, — ничуть не смутился Уоттерс. — Пока построили и запустили в работу одиннадцать станций, ещё двенадцать встанут в строй в следующем году, и таким образом к сороковому году у нас будет приличная радиолокационная сеть, позволяющая обнаружить самолеты, летящие на средних высотах на удалении до ста шестидесяти километров от берегов Британии.
— Но ведь это позволит не держать всё время в воздухе истребители.
— Именно, — Уоттерс едва заметно улыбнулся. — Кто вам сказал, что доктрина не может меняться?
Однако события в мире менялись гораздо быстрее, чем пресловутая доктрина. Разделённая Чехословакия была поглощена Германией с элегантностью опытного иллюзиониста, на очереди была Польша. Северус не понимал, как Люциусу удаётся делать выводы, которые оказывались пророческими, а тот терпеливо объяснял:
— Смотри, что Гитлер предлагает Польше взамен на «выпрямление» её границ данцигским коридором, — Люциус начал загибать пальцы: — Это свободная гавань в Данциге и признание претензий на Украину.
— И всё?
— Негусто, правда? Неудивительно, что поляки не согласились. Зато Чемберлен, наконец, понял, до чего довела его «политика умиротворения». И его речь на выступлении в Палате Общин тому доказательство.